Виктор Каннинг - Семейная тайна Страница 29

Он печатал, сидя за столиком у себя в подвале, в аппаратной. В нескольких футах от него верхом на небольшом нашесте сидел его любимый сокол – самка балобана – голова в клобучке, на ногах пятидюймовые опутеночки, бубенчик. Шубридж на минуту оторвался от машинки – взглянуть на птицу – и ему вспомнился один эпизод, случившийся, когда рядом в подвальном помещении по соседству сидел Пейкфилд. Тогда ремешки у соколихи на ногах были длиннее, и на нее иногда находила охота бить крылом. В тот день он как раз включил только – только микрофон, чтобы передать своему пленнику очередное распоряжение, и тут птица ни с того ни с сего подпрыгнула на несколько дюймов вверх, с шумом захлопав крыльями; бубенчик звонко затренькал. Она сразу плюхнулась обратно, но неудачно – промахнулась и, растопырив ноги, зацепилась ремешками за нашест. Конечно, он сразу же вырубил микрофон. Но с тех пор – никаких птиц во время передачи! Он не случайно вспомнил об этом именно сейчас – в подвале ожидался новый постоялец. Кстати, в кармане Арчера, перед тем как его освободили, обнаружилось маленькое перышко. Когда играешь по-крупному, исход дела часто зависит от подобных мелочей. А если бы птица в тот момент еще и подала голос, тогда в распоряжении обоих заложников оказался бы определенный набор сведений: перышко, характерный крик, звяканье бубенчика – для опытного орнитолога вполне достаточно.

Рядом с машинкой лежал уже готовый конверт для второго письма – простой, белый, дешевый конверт, тоже купленный в Лондоне с теми же мерами предосторожности – в перчатках. На нем был адрес: «Сэру Чарльзу Медхэму. Ривер-Парк. Вручить лично. Строго конфиденциально».

Шубридж стучал на машинке. Птица дремала на своем нашесте. На улице было уже светло – теплое утро, конец марта; на вязах за домом грачи, разбившись на пары, уже вовсю строили гнезда. Закончив письмо (он перепечатывал его с заранее написанного черновика), Шубридж, не вынимая бумаги из машинки, еще раз перечитал его:

«По получении настоящего письма Вам надлежит незамедлительно позвонить в Министерство внутренних дел полковнику Грандисону; все переговоры вести только с ним. Нарушая это условие, так же как и любую из нижеследующих инструкций, Вы рискуете подвергнуть жизнь Вашего гостя опасности…»

Сэр Чарльз Медхэм был отставной дипломат. Связаться с Грандисоном для него труда не составит – это Шубридж знал твердо. Узнал заблаговременно. Весь его план строился на точном знании деталей, а тщательный выбор места, времени и действующих лиц и определенное их сочетание в сумме должны были сработать ему на руку и обеспечить успех.

"Ваш высокопоставленный гость похищен с той же целью и тем же лицом, что и члены парламента Джеймс Арчер и Ричард Пейкфилд. В настоящее время его здоровью и жизни ничто не угрожает. Исходя из интересов его репутации и личной безопасности, Вы должны выполнить следующие условия:

1. Объясните прислуге, что его срочно отозвали в Лондон. (Сэр Чарльз Медхэм не женат, так что больше никому ничего объяснять не придется).

2. Передайте Грандисону, что огласка в этом деле совершенно недопустима, и подчеркните, что любая утечка информации будет означать серьезную угрозу для жизни Вашего гостя. Также предупредите Грандисона, что в печати должно появиться какое-нибудь сообщение, объясняющее временный перерыв в исполнении Вашим гостем официальных обязанностей.

3. Скажите Грандисону, что письмо с дальнейшими инструкциями он получит, как только поместит в газете «Дейли телеграф» нижеследующее частное объявление:

«Феликс! Дома все в порядке. Ждем известий. Джон».

4. Сообщите Грандисону, что сумма выкупа – 50Т).000 фунтов стерлингов; порядок выплаты будет установлен позднее. Срок – восемь дней с момента получения Вами настоящего письма. Условия, при которых жизнь Вашего гостя будет или не будет сохранена, остаются те же, что в обоих предыдущих случаях.

Ни при каких обстоятельствах не вступайте в контакт ни с кем, кроме Грандисона. Это отвечает и его интересам".

Перечитав текст, Шубридж вынул листок из машинки и положил в конверт, который заклеил с помощью акварельной кисточки, обмакнув ее в стоящий наготове стакан с водой. Письмо нельзя было назвать образцом изящного стиля, но такой цели он перед собой не ставил. Главное – чтобы Грандисон сразу узнал его манеру. Единственная опасность – как бы слух о похищении не просочился в печать. Впрочем, сэр Чарльз Медхэм должен и сам отлично то понимать.

Он откинулся на спинку стула, держа письмо рукой в перчатке, и поглядел на соколиху. Она быстро усваивала уроки. Благодаря упорной дрессировке эта степная птица уже потеряла интерес к своей привычной наземной добыче – полевкам, белкам, кроликам. Теперь она терпеливо выжидала, пока он поднимет для нее голубя, грача или чайку. Ничего, скоро вся эта история закончится, и тогда начнется настоящая охота и для нее, и для остальных – охота на цаплю, куропатку, тетерева… И беспредельный простор – на земле, на воде и в небе, и ощущение полной свободы. Все это ждет их… Но хотя он страстно мечтал об этом, нетерпения в нем не было. Нетерпение приводит к промахам. А один незначительный промах – и его мечта может рухнуть, как карточный домик.

Полицейские донесения из Сомерсета – из той части графства, которая попала в очерченный Бушем квадрат, – поступили довольно скоро, были внимательно изучены Сэнгвиллом, обработаны и заложены в компьютер. Донесение, касающееся Шубриджа, в ряду сотен других не привлекло особого внимания. «Эдвард Шубридж: тридцать шесть лет, материально независим, женат; один сын пятнадцати лет учится в интернате. Адрес: Хайленд-Хаус, под Блэгдоном. Дом: красный кирпич, постройка 1936 года, участок высокий, подвала нет. Досуг: дрессировка ловчих птиц и соколиная охота».

Эти сведения были запущены в компьютер вместе с сотнями аналогичных сведений из разных уголков Сомерсета – о тех, кто живет в кирпичных и в каменных домах на высоких участках, о тех, кто разводит домашнюю птицу – на продажу или для собственного удовольствия, о тех, кто занимается разведением дичи для охотничьих угодий, о хозяевах птицеферм, частных зверинцев, увеселительных парков и о тех – довольно многочисленных – любителях птиц, которые держат ястребов, соколов и даже целые вольеры всяких заморских пернатых.

Характеристика дома Шубриджа не вполне соответствовала действительности. Хайленд-Хаус в 1936 году был построен на месте старинного каменного дома, под которым находилась целая система подвалов. Со временем дом обветшал, и некий подрядчик – строитель из Бристоля снес его, заделал подвалы и на старом фундаменте возвел новое кирпичное здание. Эдвард Шубридж купил его в 1968 году и впоследствии расконсервировал все подвалы, но вход туда тщательно замаскировал: снаружи об их существовании догадаться было невозможно.

Имя Эдварда Шубриджа и скудные сведения о нем самом и его доме превратились в частичку закодированной компьютерной информации.

Вопреки совету Грандисона, Буш не стал молиться богу удачи. Он не разделял наивного оптимизма тех, кто вслед за диккенсовским мистером Микобером полагал, будто «счастье непременно улыбнется», нужно только очень в это верить. Сейчас он сосредоточил все силы – правда пока безуспешно – на списке гольф-клубов, сознавая, как с каждым днем неотвратимо близится момент следующего третьего удара. Откровенно говоря, хотя Буш со своими людьми и поднял на ноги всю полицию, результат по-прежнему равнялся нулю. Для полиции такой исход был не в новинку и воспринимался спокойно, даже флегматично. Впрочем все там привыкли к тому, что отправленное в архив нераскрытое «мертвое» дело по прихоти бога удачи может в любой момент быть реанимировано. Такая философия вызывала у Буша резкое неприятие. Он считал, что для каждой задачи существует логическое решение. Нужно только работать, не покладая рук, методично собирать материал и тщательно его анализировать. Возможное вмешательство случая Буш в принципе в расчет не принимал. Он был самонадеян.

Поразмыслив, Джордж решил, что, в конце концов, он ничего не потеряет, если пойдет на уступки. Свои семьсот пятьдесят фунтов плюс накладные он получит что бы там ни было, а если еще немного поднапрячься, то можно отхватить и тысячу – и при этом его собственные планы никак не пострадают.

Теперь, по прошествии некоторого времени, он ясно понял, что едва не влип. Будь это в другое время и будь он в подходящем настроении, они с мисс Энгерс вполне могли бы поладить. Чего кривить душой – могли бы, факт. Время от времени не мешает немного отпустить вожжи. К тому же дамочка хоть не первой свежести, но еще ничего. Фигура местами очень даже…, могли бы славно тяпнуть джину и поразвлечься напоследок к обоюдному удовольствию. Но сейчас речь не о том. Никаких сколько-нибудь полезных сведений он у нее не выудил. Она действительно мало что знала о Шубридже, да и самого-то Шубриджа почти не знала. Пересказывала то, что слышала от мужа. Значит, с ним и надо говорить. Название его фирмы в Лондоне у Джорджа было. К тому же он мог дать голову на отсечение, что мисс Энгерс мужу ничего не сказала. Скорей всего, вернулась в комнату, отвесила пару крепких слов по поводу упущенного шанса, а потом налила себе в утешение еще порцию джина – и думать о нем забыла. Но даже, если Энгерс что-то и проведал, все равно Джордж перед ним чист, как стеклышко, и может с ним встретиться совершенно спокойно.