Джеймс Паттерсон - Кросс Страница 29

Но так просто он из игры не выйдет. Нет, он предпримет новую игру.

Еще один поворот телефонного диска.

Полиция округа Колумбия считает, что теперь они знают, как он выглядит. С одной стороны, для него это — серьезная неприятность. Но если они от самоуверенности потеряют бдительность…

Ошибка.

Их ошибка.

Надо принять контрмеры. Только вот какие?

Осуществление первой меры предосторожности привело его на Висконсин-авеню, в маленькую парикмахерскую, которая, как он помнил, находилась вблизи от переулка Блюз. Парикмахер Руди тут же усадил его в кресло, и Салливан велел подстричь его и побрить.

Процедура подействовала на него расслабляюще и даже доставила удовольствие. Он уже представил, как будет выглядеть после массажа и насколько будет новым его лицо.

Всего десять-двенадцать минут, и дело было сделано. Снимайте бинты, доктор Франкенштейн! Маленький, кругленький парикмахер, кажется, был очень доволен собой.

«Если ты там напортачил, ты труп, Руди. Я не шучу, — думал Мясник. — Я тебя на куски порежу твоей собственной опасной бритвой. Посмотрим потом, что по этому поводу напишет „Вашингтон пост“!»

Но нет, все оказалось совсем наоборот.

— Неплохо. Мне даже нравится. Я, кажется, стал немного похож на Боно.

— Санни и Шер — вы про того Боно? — спросил Руди. — Ну не знаю, мистер. Думаю, вы смотритесь получше, чем Санни Боно. Он же умер, знаете?

— Да мне без разницы, — ответил Салливан и расплатился по счету, прибавив чаевые.

Потом он поехал к Капитолийскому холму.

Ему всегда нравился этот район, здесь он ощущал прилив сил и подъем настроения. Люди часто представляют себе Капитолий в виде красивых лестниц и террас на западном фасаде. Но с восточной стороны, позади самого Капитолия, зданий Верховного суда и библиотеки конгресса располагался жилой район, который Мясник отлично изучил. Он уже ездил этой дорогой.

Он вошел в Линкольн-парк, откуда открывался очень красивый вид на купол Капитолия.

Выкурил сигарету, тщательно обдумывая новый план и разглядывая несколько странный мемориал, который изображал раба, разбивающего оковы, и Линкольна, зачитывающего Акт об отмене рабства.

«Линкольн, конечно, был хороший человек, по всем статьям. А я — очень плохой человек. Интересно, как такое случилось?» — думал он.

Несколько минут спустя он уже вламывался в дом на Эс-стрит. Он был просто уверен, что именно она разболтала о нем полиции. Печенкой чувствовал. А скоро будет знать совершенно точно.

Мину Сандерленд он нашел в кухоньке. Она была в джинсах, безукоризненной белой майке и шаркающих по полу сабо. Она готовила пасту, попивая из бокала красное вино. «Хороша, прямо бутончик», — подумал он.

— Ты по мне не соскучилась, Мина? А вот я по тебе соскучился. И знаешь что? Я почти забыл, какая ты красавица. Но уж теперь-то я тебя не забуду, моя милая! Я и фотоаппарат нынче захватил, чтобы тебя заснять. Ты станешь призовым фото в моей коллекции. Да-да, призовым фото!

И он полоснул ее скальпелем.

Глава 81

Я был еще в церкви, когда зазвонил мой сотовый. Что-то произошло возле Капитолия. Я быстро прочитал молитву, помянув того, кто попал в беду, и еще одну — чтобы нам побыстрее удалось поймать этого убийцу и насильника. Потом бегом выскочил из храма.

Мы с Сэмпсоном мчались в дом позади Капитолия в его машине, включив сирену и маячок на крыше. Когда мы туда добрались, все уже вокруг места происшествия было огорожено желтыми лентами. Само место — задворки правительственных зданий — выглядело трагически — так мне показалось, когда мы с Сэмпсоном, миновав четыре каменных ступеньки крыльца, подбежали к двери дома из красно-коричневого ракушечника.

Он что, решил представление для нас устроить?! Специально?! Или это случайно получилось?

Я услышал вой автомобильной сигнализации и оглянулся. Странное и любопытное зрелище: полиция, репортеры, растущая толпа зевак.

На большинстве лиц — страх, и я не мог избавиться от мысли, что он в наш век стал уже вполне привычным явлением. Страх, который обуял всю страну. А может, и весь мир.

Квартиру тщательно охраняли. Внутри толпились детективы с мрачными лицами и технические эксперты, но Сэмпсона пропустили. А он, подавив сопротивление сержанта, провел и меня.

Мы пошли на кухню.

То, что мы увидели, было трудно себе представить.

Мастерская убийцы.

Бедная Мина Сандерленд лежала на кафельном полу. Глаза у нее закатились, видны были одни белки; казалось, ее взгляд прикован к какой-то точке на потолке. Но первое, что я заметил, были вовсе не глаза Мины. Господи, какой же он все-таки выродок!

На лице многочисленные порезы — глубокие, нанесенные с ненужной жестокостью. Майку он с нее сорвал. Джинсы стянул вниз, к лодыжкам, но не снял. Одна из ее туфель-сабо осталась на ноге, другая слетела и теперь бледно-голубым пятном застыла в луже крови.

Сэмпсон посмотрел на меня:

— Алекс, что ты по этому поводу думаешь?

— Пока — ничего конкретного. — Я опустился на колени возле тела Мины: — Сам посмотри, какие глубокие раны. И крови сколько натекло. Он ее всю исполосовал. Слишком разозлился. Он же велел ей держать язык за зубами, а она не послушалась. Вот в чем тут дело. Мне так представляется. Это мы ее убили, Джон.

Сэмпсон возмущенно возразил:

— Алекс, мы же велели ей пока сюда не возвращаться! И предложили защиту и охрану. Что еще мы могли сделать?

Я покачал головой:

— Может, вообще ее не трогать. Или поймать этого убийцу до того, как он до нее добрался. Что угодно, Джон. Что угодно — только не вот это.

Глава 82

Теперь мы расследовали это дело уже в память о Мине Сандерленд, — по крайней мере так я сказал себе. В память о Марии Кросс, о Мине Сандерленд и обо всех остальных.

В последующие три дня мы работали с Сэмпсоном вместе. С утра до глубокого вечера. А потом, в ночь, отправлялись с ним на улицы. Мы входили в состав спецгруппы, патрулировавшей Джорджтаун и район Фогги-Боттом, то есть места, где насильник нападал на женщин.

Все были озлоблены, но никто не мог сравниться со мной в стремлении его схватить.

Я держал это расследование под постоянным контролем, рассчитывая на результат. И почти каждый вечер старался ужинать вместе с Наной и детьми. И звонил Кайле Коулс в Северную Каролину — ее голос звучал все бодрее и бодрее. И проводил сеансы с моими постоянными пациентами, включая Ким Стаффорд, которая теперь приходила ко мне два раза в неделю; в ее жизни, кажется, наметился некоторый прогресс. И жених ни разу не намекнул ей о нашей «беседе».

По утрам я выпивал чашку кофе в кафе «Старбакс», которое располагалось прямо в моем доме, или в булочной на углу Индиана-авеню и Шестой улицы. Здесь всегда была очень вкусная выпечка, так что, помня об излишних калориях, заглядывал я сюда не часто.

Ким стала самой любимой пациенткой. У психотерапевтов, как правило, появляются такие любимчики, хотя они прекрасно понимают, что делать этого не следует.

— Помните, я вам говорила, что Джейсон не такой уж плохой парень? — заявила она мне однажды. Я, конечно, помнил, помнил и то, как я чистил ему морду в полицейском участке, где он служил. — Ну так вот, он оказался самым настоящим дерьмом, доктор Кросс. Теперь я это поняла точно. Правда, мне потребовалось на это гораздо больше времени, чем следовало бы.

Я кивнул и стал ждать продолжения. Я уже точно знал, что сейчас от нее услышу.

— Я съехала от него. Дождалась, пока он уйдет на службу, и съехала. Откровенно говоря, я боюсь до смерти. Но все равно мне давно следовало это сделать.

Ким встала и подошла к окну, которое выходило на Джудишиэри-сквер. Отсюда было видно даже здание окружного суда.

— Вы сколько времени женаты? — спросила она, бросив взгляд на кольцо, которое я по-прежнему носил на левой руке.

— Я был женат. Теперь неженатый. — Я рассказал ей о Марии, о том, что произошло более десяти лет назад, — очень коротко, без всяких сантиментов.

— Простите, — сказала Ким, когда я закончил рассказ. В глазах у нее стояли слезы.

Вот это уже было лишним. Ведь только что я успокаивал ее. А потом она просто растрогала меня. Уходя, она взяла мою руку и сказала:

— Вы очень добрый человек. Прощайте, доктор Кросс.

И я подумал, что только что, по всей видимости, потерял эту пациентку — мою первую пациентку! — потому что хорошо выполнил свою работу.

Глава 83

То, что произошло следующей ночью, совершенно выбило меня из колеи. Все шло хорошо, и ничто не предвещало грозового облака. Я угостил Нану и детей потрясающим ужином — в нашем любимом ресторане на Пенсильвания-авеню. К нашему столику даже подошел знаменитый джазмен Хилтон Фентон и рассказал веселую историю об актере Моргане Фримене. Вернувшись домой, я забрался по крутой лестнице на чердак — в свой кабинетик, тихонько проклиная крутые ступеньки.