Уоррен Мерфи - Последний порог Страница 29

Главарь сидел молча, обдумывая слова Чиуна. Но еще до того, как, пораженный их истинным смыслом, успел он вонзить восьмидюймовый ноготь себе под кадык и обрести наконец вечную жизнь через долгожданную смерть – к голове его метнулась ладонь Римо.

Нанеся главарю несильный удар под правое ухо, Римо полностью лишил его возможности двигаться, парализовав все члены тела – и затем левая рука, быстрее, чем мог видеть глаз, быстрее, чем может чувствовать кожа, вошла в череп главаря, поразив один из участков мозга – и в мгновение ока руки снова замерли на груди Римо.

Главарь по-прежнему восседал на кресле. На его, пергаментно-желтой коже не было заметно никаких следов. Глаза его были закрыты – но сердце билось, текла по жилам кровь, работали клетки мозга.

Однако импульсы, которые мозг слал в мышцы, угасали у позвоночного столба. Мозг главаря не мог более управлять его телом. Он жил – но тело не подчинялось его приказам. И не подчинится больше никогда.

– Видал? – повернулся Римо к Чиуну. – Только не говори, что я и на этот раз согнул локоть!

Неожиданный пациент привел хьюстонских врачей в полное изумление. Симптомы у доставленного в больницу старого китайца точь-в-точь совпадали с хрестоматийным случаем – девочкой из Массачусетса, с минуты рождения пребывавшей в коме.

Он, как и она, был жив – но, как и она, не сознавал этого. Невероятный случай. И хьюстонские врачи чрезвычайно гордились, что такой необычный пациент достался именно им.

Однако поспешили предупредить родственника, который его доставил, что вряд ли когда-нибудь появятся шансы на его выздоровление.

– Ничего, – махнул рукой тот. – Просто проследите, чтобы мой дедушка оставался живым так долго, как только возможно.

Врачи также предупредили его, что при новейших системах жизнеобеспечения вполне возможно, что он переживет их всех.

– Отлично, – кивнул внук. – Мне нравится думать о нем как о семейном памятнике.

Но врачи снова предупредили его – такое продолжительное лечение будет стоить очень и очень дорого.

– Подойдет, – кивнул тот, извлекая на свет пять толстенных стопок стодолларовых банкнот. – Деньги для нас не препятствие.

Предупреждать больше было не о чем. После проверки банкнот на подлинность эскулапы выразили надежду, что дедушка мистера Николса проживет в блоке интенсивной терапии долгую и полную жизнь – и, разумеется, мистер Николс и его батюшка смогут навещать его, когда захотят.

– Э-э, понимаете, – замялся Римо, – мы с отцом надолго уезжаем из города. Так что уж проследите, пожалуйста, чтобы дедуля тут не загнулся.

Врачи с сочувствием и пониманием отнеслись к просьбе и пожелали всего наилучшего мистеру Николсу и его отцу – хотя казалось маловероятным с медицинской точки зрения, чтобы этот высокий, светлокожий и темноволосый англосакс произошел от маленького, седого, с желтой кожей корейца.

Выйдя из госпиталя, Римо и Чиун направились обратно в отель.

– Хорошо, что ты не стал платить золотом, – заметил Чиун. – Китайцы этого недостойны.

– Бумага им вполне подошла, – ответил Римо. – И кроме того, мы и так прекрасно проведем время, объясняя Смитти, на что мы угрохали такую кучу монет.

– Скажи, что мы все вернем. Это смягчит сердце императора, – посоветовал Чиун.

– Интересно, как именно? – осведомился Римо. – Там было двадцать пять тысяч долларов. Веселенькая цифра.

– И совершенно ничтожная в сравнении с тем, что ты будешь иметь, если на будущей неделе доставишь наконец мою гениальную драму на телевидение. Она принесет мне несметные сокровища – а твоих трех процентов будет как раз достаточно, чтобы вернуть императору долг.

– Моих что?

– Твоих четырех процентов, – поправился Чиун.

– Моих как?

– Твоих пяти процентов, – вздохнул Чиун, и, отвернувшись, пожаловался уличной стене: – Эти агенты – настоящие грабители!