Нэнси Холдер - Багровый пик Страница 3

Алан расплылся в улыбке, услышав, что ее роман закончен.

– Но ведь сейчас всего девять часов, – намекнул он девушке.

– Мне надо внести несколько исправлений до этой встречи, – ответила она и мысленно пробежалась по списку этих исправлений. Потом она поняла, что Алан только что пригасил ее зайти в его новый офис и теперь говорил что-то о загадочных картинках, которые он хотел ей показать.

Эдит полностью сосредоточилась на том, что он говорил. Она действительно была рада видеть его. Так что, наверное, она еще не стала старой девой, ненавидящей любое проявление легкомыслия и беззаботности. Может быть, она просто была слишком разборчива в выборе деталей и фактов, которые ее интересовали. Развитие бизнеса отца для нее было во многом интереснее, чем последние моды сезона, хотя она и не считала себя неряхой.

– Мне надо помочь маме, – заметил Алан. – Завтра она устраивает прием в честь одного из поклонников Юнис. А почему бы тебе тоже не прийти?

И в этот момент, как по сигналу, появилась Юнис, в сопровождении толпы своих постоянных поклонников, и ее мать миссис Макмайкл. Они были безукоризненно одеты, и Юнис вся светилась от счастья.

– Мы встретили его в Британском музее[5], – объявила миссис Макмайкл. – Прошлой осенью, когда мы навещали Алана.

– Ты не поверишь, но он восхитительно хорош собой, – добавила Юнис, порозовев от удовольствия.

Эдит была рада за Юнис. Ее мечтой было удачно выйти замуж. И она обязательно осчастливит кого-то в один прекрасный день – в этом не было никаких сомнений.

– И вот теперь он, вместе со своей сестрой, пересек океан только для того, чтобы еще раз увидеть Юнис, – продолжила миссис Макмайкл, сияя.

– Мама, он приехал по делам, – мягко возразила ей Юнис, но слова эти она явно произнесла на публику.

– Или он так говорит, – вмешался в разговор один из подхалимов Юнис, и та залилась краской. Если бы у нее в руках был веер, то он сейчас наверняка бы затрепетал, как крылья бабочки на ветру, чтобы она слегка охладилась.

– Кажется, он баронет[6], – продолжала миссис Макмайкл.

– А что это значит – баронет? – спросил еще один из поклонников Юнис.

– По-моему, это какой-то аристократ….

– Человек, который живет на доходы с земли, которую для него обрабатывают другие. Паразит, но с титулом. – Резкие слова сорвались с губ Эдит прежде, чем она смогла сдержаться. Алан улыбнулся, прикрыв рот ладонью, но миссис Макмайкл только приподняла брови.

– Прошу меня извинить, – начала оправдываться Эдит.

Однако миссис Макмайкл умела постоять за себя, когда дело касалось вещей, которые затрагивали ее сердце. Или гордость, что казалось ей еще более важным.

– Знаете, этот паразит совершенно очарователен и блестящий танцор. Но вас это, наверное, не интересует, не так ли, Эдит? – довольно резко добавила она. – Наша доморощенная Джейн Остин[7].

– Мама, – слегка одернул ее Алан.

– Насколько я помню, эта писательница умерла старой девой, – взгляд женщины посуровел, а губы сложились в кривую, неискреннюю улыбку.

– Мама, прошу тебя, – произнес Алан.

– Все в порядке, Алан, – успокоила его Эдит. Она твердо ответила на взгляд более взрослой женщины.

– Хотя я бы предпочла Мэри Шелли[8], – добавила она снисходительно. – Та умерла вдовой.

И она отошла, наслаждаясь своей победой. В читальном зале библиотеки Эдит нашла свободное место и, усевшись, достала свой манускрипт. Водрузив на кончик носа очки, она поставила перед собой чернильницу с пером и занялась исправлениями. Ручка подтекала и пачкала ей пальцы, поэтому, когда она машинально поправляла волосы, на лбу у нее оставались чернильные отпечатки.

Она не подозревала о своем несколько подпорченном внешнем виде, когда, наконец, добралась до офиса мистера Огилви. Добралась слишком рано, о чем ей и не преминул заявить великий и ужасный издатель, когда она усаживалась в кресло перед его столом. Ее слегка мутило от хорошо скрытого волнения, когда он страницу за страницей читал ее драгоценный magnum opus[9].

Эдит была готова поклясться, что слышала, как тикают часы – или это постукивали ее коленки?

Огилви вздохнул. Плохой признак.

– Рассказ про призрака. Ваш отец мне об этом ничего не сказал, – в каждом его слове слышалось разочарование.

Однако Эдит не собиралась сдаваться без боя.

– Вы ошибаетесь, сэр. Это просто рассказ… в котором появляется призрак. – При этом она указала на рукопись выпачканным в чернилах пальцем. Издатель слегка отодвинулся.

– Понимаете, призрак – это просто метафора, – произнесла девушка, не теряя присутствия духа. – Метафора прошлого.

– Метафора, – трудно было произнести это слово с меньшим энтузиазмом. Он прочитал еще немного. – Красивый почерк. Изящные изгибы.

Только не это. Рассказ ему совсем не понравился.

Огилви положил рукопись и медленно выровнял ее страницы – так няня обычно складывает испачканную детскую салфетку.

– Итак, мисс Кушинг, как поживает ваш отец? – спросил он. – Надеюсь, он в добром здравии?

#

– Ему нужна была история про любовь. Ты можешь себе такое представить? – вновь распалилась Эдит. Она наклонилась в своем кресле, которое стояло по диагонали от кресла ее отца в выкрашенной золотом столовой их дома, когда они ужинали в тот день. Солнце уже садилось, его лучи падали на камчатные обои и алебастровые канделябры. Хорошо начищенное серебро столовых приборов сверкало.

– Все рано или поздно влюбляются, дорогая, – заметил ее отец. – Даже женщины. – Он переоделся к обеду: волосы были уложены волосок к волоску, а борода идеально подстрижена. И, хотя ее отцу было уже почти шестьдесят, усилия, которые он предпринимал, приносили свои плоды – выглядел он значительно моложе.

– Он так сказал просто потому, что я женщина, – проворчала Эдит в тот момент, когда горничная внесла в комнату элегантные тарелки с едой. – Ну почему? Почему женщины должны все время писать о любви? Все эти истории о девушках в поисках идеального мужа, которых, в конце концов, спасает потрясающий принц? Сплошные сказки и ложь.

На лице ее отца появилось выражение, которое девушка не взялась бы описать.

– Я поговорю с Огилви в клубе в понедельник утром, – произнес он после паузы.

– Ни за что, – раздраженно ответила ему Эдит. – Это мое дело, и я сама с ним справлюсь.

Отец посмотрел на нее мягким взглядом, и Эдит приготовилась выслушать его возражения, которые он, несомненно, попытается выдать за отцовскую заботу и ничего больше. Она знала, что никакие возражения не заставят ее свернуть с выбранного курса.

Он слегка нахмурился и, наклонившись к ней, стал рассматривать ее пристальным взглядом, как будто под микроскопом.

– Когда ты встречалась с Огилви, твои пальцы были так же вымазаны чернилами, как сейчас?

Эдит состроила гримасу, сразу же вспомнив чернильное пятно на лбу. Пятно это она заметила, только вернувшись домой.

– Боюсь, что да. Чернила не оттираются.

– Ага, – на лице отца появилась улыбка. Он с удовольствием положил перед дочерью небольшую коробочку. – Я надеялся, что это будет подарок тебе в честь твоей победы, но….

Эдит открыла коробку и вытащила из нее великолепную золотую самопишущую ручку. Это был самый изумительный инструмент для письма, который она только видела в своей жизни, – свидетельство веры отца в ее способности и того, что он поддерживает ее амбиции стать писательницей. Глубоко тронутая, девушка поцеловала отца в щеку. Теперь настала его очередь волноваться, порозовевшие щеки подсказали Эдит, что отец доволен.

– Я строитель, милая. И я лучше многих понимаю важность правильно подобранного инструмента.

– Знаешь, папа, я вообще-то хотела перепечатать рассказ в твоем офисе, – произнесла Эдит просящим тоном.

Она чуть не пропустила выражение расстройства, которое мелькнуло на его лице, когда он взглянул на сверкающую ручку, которая мгновенно превратилась во что-то ненужное и старомодное.

– Перепечатать?

– Хочу послать рукопись в Атлантик Мантли, – продолжила девушка. – Теперь я понимаю, что у меня слишком женский почерк.

– Слишком женский?

– Он выдает меня с головой. Я подпишусь как Э. М. Кушинг, и это собьет их с толку.

– Без сомнения, – на его лице появилось меланхолическое выражение.

Глава третья

На следующий день

Сегодня мой день.

Несмотря на вчерашний отказ, Эдит не расстроилась. Ее надежды несли ее как на крыльях. Если только она сможет добиться непредвзятой оценки – если только ее работу прочитает кто-то, не имеющий предубеждений против женщин, – ее работа, и она была в этом уверена, будет напечатана.

Она почти – но не до конца – представила себе, насколько горда была бы ее мать, если бы получила в подарок книгу, написанную дочерью. Однако она отмахнулась от этой мысли, стараясь не сосредотачиваться на ней. Образ почерневшей руки на ее предплечье, вонь и этот ужасный голос…