Джон Коннолли - Жнецы Страница 3

Однако «Св. Даниил» существовал по другим, более старым канонам и являл собою во многом другой Брайтон-Бич – тот, в котором до сих пор обретаются конторы, наживающиеся на тех, кто на «ты» с нищетой. Здесь вам и услуги по обналичке чеков с маржой в четверть от общей суммы и дальнейшей ссудой под такой же бешеный процент за «шевеление»; и магазины уцененки, где на прилавках пылятся лишь фаянс с треснутой глазурью да позапрошлогодние елочные украшения; и бывшие семейные продмаги, так называемые «мамас энд папас», где теперь заправляют личности, одни лишь протокольные хари коих вызывают подозрение, а не замурованы ли тут в подвалах останки тех самых мам и пап; и прачечные, где в завсегдатаях типажи, что насквозь пропахли улицами, а по приходе обычно раздеваются до несвежих трусов и сидят почти голышом в ожидании, пока их верхняя одежда прополощется, после чего, крутнув ее для блезира в сушилке (каждая минута – лишний четвертак), напяливают еще волглое тряпье на себя и уходят восвояси в облачке пара; и ломбарды, что с неизменным успехом торгуют выкупленными и невыкупленными вещами, поскольку всегда находится кто-то, желающий поживиться на несчастье другого; и витрины магазинчиков вовсе без вывесок, а лишь с щербатым прилавком внутри, так что постороннему и невдомек, что за бизнес может тут происходить (ну да ничего, свои знают, а чужим оно и ни к чему). Заведения эти в основном сошли на нет, ужались в закоулки, спрятались в непрестижные районы, все дальше и дальше от проспектов и моря, хотя те, кому их услуги нужны, всегда знают, где их сыскать.

А вот «Св. Даниил» остался. Выстоял. И по-прежнему считался клубом, даром что был строго «для своих» и имел мало общего с более импозантными собратьями на авеню. Со стальной решеткой на входе он занимал подвал старого особняка из бурого песчаника, окруженного ровесниками по застройке, такими же старыми и бурыми, – только в отличие от них не поддался веяниям и не высветлил своей ауры. Когда-то клуб представлял собой главный вход в более крупный жилой комплекс, однако изменения во внутренней структуре отгородили «Св. Даниила» от обоих его соседей, двух гораздо более привлекательных многоквартирных домов. И вот теперь торчал между ними угрюмцем, как какой-нибудь бедный родственник, бесстыдно протолкнувшийся локтями на семейную фотографию – мол, да, я неказист, ну и что с того? Хочу и буду здесь стоять.

Непосредственно над «Св. Даниилом» располагался раешник из разнокалиберных квартир. В одних ютились целые семьи, в других же места хватало только на одного жильца, и то такого, для которого приватность и незаметность значат больше, чем квадратура площади. Сейчас в этих квартирах никто не обитал, во всяком случае по своей воле. В некоторых из них складировалась всякая всячина – бухло, сигареты, бытовая электроника, контрафакт в ассортименте. Остальные служили местом перекантовки для юных (иной раз ну просто очень юных) проституток и в меру надобности их клиентов. Одна или две комнаты были обставлены чуть лучше, с претензией на дешевый шик. Там заодно хранились видеокамеры и кое-какое оборудование для съемки порнофильмов.

«Св. Даниил» считалось чем-то вроде имени, но официального названия у заведения не было. На табличке возле двери значилось «Приватный клуб общения», на английском и на кириллице. Хотя общением как таковым в этом помещении, похоже, особо не пахло. Здесь был бар, но, как правило, полупустой, а немногочисленные посетители ограничивались в основном кофе и коротали время в ожидании поступающих заданий – там-то сгрести навар, там-то кое-кого окучить с переломом костей. Экран телика над стойкой демонстрировал пиратские дивидишки, старые хоккейные матчи, иногда порнуху или, глубоко за полночь, когда дела уже сделаны, какой-нибудь фильм про героизм русских войск в Чечне, отражающих вылазки боевиков, реальных или мнимых. Вдоль стен тянулись полукруглые, обшитые пенопленом кабинки-стойла, посередине которых стояли пошарпанные столы: напоминание о временах, когда здесь действительно был клуб общения; место, где собравшиеся обсуждали дела на своей оставленной родине и передавали друг дружке газеты, прибывшие по почте или в чемоданах приезжих – кто на время, а кто и на постоянку. Интерьер разнообразили в основном советские плакаты пятидесятых, которые за пять баксов продаются в «Эр-би-си видео» на Брайтон-Бич.

С некоторых пор клуб попал в поле зрения полиции, но для установки «жучков» никак не удавалось проникнуть внутрь, а прослушка телефонов ничего толком не давала. Похоже, все сколь-либо серьезные дела здесь решались по одноразовым мобильникам, которые к концу недели скрупулезно менялись. Дважды на клуб совершалась облава – через проход сверху, – но улов оба раза составила лишь стайка усталых шлюх со своими клиентами. Все как один с трудом изъяснялись на английском, а документов не было почти ни при ком. Сутенеров копам арестовать не удалось, а женщины, понятное дело, в борделях легко заменимы.

Дверь «Св. Даниила» была надежно заперта изнутри. Попав наконец в помещение, копы застали там лишь скучливого бармена да парочку беззубых стариканов за игрой в покер на спички.

Дело было вечером, в середине октября. Снаружи давно стемнело. В клубе пустовали все кабинки, кроме одной. Там сидел некий украинец, известный как Поп. В свое время он три года отучился в православной семинарии, но затем открыл свое истинное призвание, состоящее по большей части в оказании услуг, о которых обычно положено рассказывать на исповеди. Неформальное название клуба символично отражало кратковременное заигрывание Попа с религией. Вероятно, это был своего рода намек на Свято-Данилов монастырь, считающийся в Москве одним из самых древних: оплот православия даже в пик сталинских, а затем хрущевских гонений, когда многие из священников стали новомучениками, а мощи самого святого Даниила тайком переехали в Америку, чтобы избежать надругательства со стороны коммунистических иконоборцев.

В отличие от многих, кто на него работал, Поп говорил на английском почти без акцента. На берега Америки его выбросило с первым наплывом иммигрантов из Советского Союза, прилагавших немалые усилия для того, чтобы вживиться и постичь уклад этого нового для них мира. Попу еще помнились времена, когда Брайтон-Бич населяли по большей части старики в казенных многоэтажках с фиксированной квартплатой, а вокруг теснились обветшалые домишки для сдачи в аренду – дальний отзвук тех дней, когда в эти места одинаково влекло и иммигрантов, и нью-йоркцев – подальше от сутолоки Браунсвилля, восточного Нью-Йорка и манхэттенского Нижнего Истсайда, и поближе к морскому простору с его солоноватым, приятно оседающим в легких влажноватым воздухом.

Своей утонченностью Поп гордился. Он читал «Таймс», а «Вашингтон пост» нарочито игнорировал. Хаживал в театр. У себя в обители он не допускал ни порно по телику, ни пиратских ДВД. При нем телевизор был включен на «Би-би-си уорлд», иногда на Си-эн-эн. «Фокс ньюз» Поп недолюбливал за чрезмерную, как ему казалось, озабоченность внутренними делами, в то время как Поп любил воспринимать мир во всем его богатстве и многообразии. В дневное время он пил чай, а вечером только компот из чернослива. По натуре этот человек был амбициозен – принц, что жаждет стать королем. Он чтил стариков – тех, кто сидел еще при Сталине и чьи отцы создали преступный синдикат, который нынче достиг своего зенита в стране, отстоящей от их исторической родины на полсвета. Но, отвешивая поклоны, Поп заодно изыскивал способ найти на стариков управу, выбить почву из-под ног. Среди собственного поколения Поп прикидывал силу потенциальных конкурентов и готовил своих людей к предстоящему кровопролитию, которое неминуемо произойдет, по его указке или без. С некоторых пор в делах Попа стали происходить досадные осечки. Промахов можно было и избежать, да и вина в них не его. Точнее, не его одного. Но, к сожалению, находились такие, кто придерживался на этот счет иного мнения. Так что не исключено, что кровопролитие произойдет раньше ожидаемого.

Вот сегодня, например, день сложился неважнецки, а перед этим тоже была череда нескладух. Началось с того, что с утра произошла какая-то поломка в сортире – засор, что ли, – отчего в помещении до сих пор стоял тяжелый дух, хотя сама проблема вроде как рассосалась с приездом сантехников из доверенной конторы. В другой раз Поп, скорее всего, перебрался бы из клуба куда-нибудь еще, но сейчас было край как надо кое-что порешать, довести до ума, так что он был готов сидеть и среди этой вони, причем сидеть столько, сколько потребуется. Тем более что предстояла стрелка.