Рут Ренделл - Наследие греха Страница 3

– Хотите сказать, она его боялась?

– В каком-то смысле. Но больше ненавидела и злилась за то, что он вообще появился в их доме. Интересно, сохранилась ли у меня еще та вырезка… – Вексфорд открыл нижний ящик своего письменного стола, в котором хранил разные полуофициальные бумаги, личные вещи и курьезные штуковины. Но найти в нем то, что интересовало его сейчас, он почти не надеялся. Когда убили миссис Примеро, полиция Кингзмаркхема располагалась в желтом кирпичном доме в самом центре города. Четыре или пять лет назад старый дом снесли, а полицию переселили в ошеломляющее своей современностью строение на окраине. Вполне возможно, что хрупкая газетная вырезка не пережила переезда из ящика внушительного соснового стола в легкомысленный столик лакированного розового дерева и затерялась по дороге. Однако, перебрав множество записок, писем и других мелких сувениров, Вексфорд с довольной улыбкой извлек что-то на свет божий.

– Вот он, нелюдь собственной персоной! – повернулся он к своему подчиненному. – Красавец – для тех, кому такой тип по вкусу. Герберт Артур Пейнтер, бывший рядовой Четырнадцатой армии в Бирме. В возрасте двадцати пяти лет поступил на службу к миссис Примеро в качестве шофера, садовника и чернорабочего.

Со страницы «Сандей плэнет» на Майкла смотрели глаза Пейнтера. Фотография занимала ширину двух столбцов, а вокруг располагались несколько колонок убористого печатного шрифта.

– Вот тоже интересно, – сказал старший инспектор. – У него была привычка смотреть всем прямо в глаза. Считается, что это признак честной натуры – слыхал ты когда-нибудь такую чушь?

Берден наверняка видел эту фотографию раньше, но забыл и потому теперь смотрел на нее точно впервые. Перед ним было крупное, хорошо вылепленное лицо с прямым мясистым носом, чуть широковатым в ноздрях. Большой рот с полными, прихотливо очерченными губами – из тех, что всегда смотрятся на мужчине пародией на женские, – высокий прямой лоб, короткие вьющиеся волосы… Завитки были такими тугими, что, казалось, должны были натягивать кожу головы и причинять боль.

– Он был высок ростом и хорошо сложен, – продолжал Вексфорд. – А вот лицом напоминал симпатичного мопса-переростка, не находишь? Всю войну он провел на Дальнем Востоке, но если от жары и лишений что-то в его черепушке сдвинулось, то это не бросалось в глаза при первом взгляде. Он вообще был здоров, как конь. Извини за обилие животных метафор, но в Пейнтере в самом деле было что-то звериное.

– Как случилось, что миссис Примеро взяла его к себе?

Старший инспектор взял у помощника вырезку, внимательно посмотрел на нее и аккуратно свернул.

– С тех пор как умер доктор, – начал он, – и до сорок седьмого года миссис Примеро и Элис Флауэр поддерживали дом сами, как могли, – то пару сорняков в саду вырвут, то пригласят кого-нибудь гвоздь забить или полку навесить. Ну, ты себе представляешь. Из Кингзмаркхема к ним приходили женщины, нанимались на разную домашнюю работу, но дело всегда кончалось одним и тем же: очередная прислуга уходила на фабрику. Дом постепенно ветшал. И не удивительно, ведь к концу войны миссис Примеро было уже хорошо за восемьдесят, а Элис Флауэр – под семьдесят. Впрочем, дело не только в этом: Примеро за всю жизнь в доме пальцем о палец не ударила. Так уж ее воспитывали: тряпку для пыли она не отличала от салфетки для мебели.

– Дикость какая, верно?

– Такой ее создал Господь и обстоятельства, – ответил Вексфорд серьезно, хотя и не без иронии. – Я никогда не видел ее при жизни, только после смерти. Она была упряма, скуповата, отличалась, как сегодня принято говорить, «реакционными» взглядами и имела склонность диктовать свою волю и подавлять всех, кто оказывался с ней рядом. Приведу пару примеров. Когда умер ее сын, его жена и дети остались едва ли не на улице. Подробностей я не знаю, но слышал, что миссис Примеро предложила им помочь, правда, на своих условиях. Невестка с детьми должна была переехать к ней и жить здесь. Хотя все дело, наверное, было в том, что содержать два дома ей было просто не по карману. И второе – всю жизнь она регулярно ходила в церковь. А когда состарилась, стала посылать вместо себя Элис. Вроде козла отпущения. Но были у нее и слабости. Например, она обожала Роджера, своего внука, а еще у нее была подруга. Но о ней позже.

Старший инспектор вздохнул и после короткой паузы продолжил:

– Как тебе наверняка известно, после войны страшно не хватало жилья, а еще ни за какие деньги нельзя было найти прислугу. Миссис Примеро была умной старухой и придумала, как решить обе проблемы сразу. На участке «Приюта Победителя» стоял двухэтажный каретный сарай с небольшой квартиркой наверху. Место экипажа в сарае давно уже занимал упомянутый «Даймлер», который со дня смерти доктора стоял там безвыездно – Примеро водить не умела, Элис, понятное дело, тоже. Бензин был в дефиците, но того, что давали по карточкам, вполне хватало съездить раз в неделю по магазинам да протрясти двух милых старушек по сельским дорогам в выходной.

– Значит, Элис все же была чем-то вроде подруги? – ввернул Берден.

Вексфорд с серьезным видом покачал головой:

– Когда леди выезжает покататься, ей прилично брать с собой горничную. Короче, миссис Примеро поместила в «Кингзмаркхем Кроникл» объявление: требуется молодой здоровый мужчина – садовник, шофер и чернорабочий. Вознаграждение: квартира плюс три фунта в неделю.

– Три фунта? – Инспектор не курил и вообще не любил бросать деньги на ветер, но он регулярно ходил с женой по магазинам в выходные и знал, что на три фунта в неделю почти ничего не купишь.

– В те времена это были вполне приличные деньги, Майк, – сказал едва ли не извиняющимся тоном его начальник. – Миссис Примеро покрасила помещение над каретным сараем, поставила там перегородки и провела водопровод. Не площадь Дофина, разумеется, но люди в сорок седьмом и комнате бывали рады! Желающих наняться на работу нашлось полным-полно, но старуха почему-то выбрала Пейнтера. На суде Элис сказала, что дело решило наличие у него жены и маленькой дочки – хозяйка рассудила, что он не будет ни пить, ни гулять. Лучше бы уж гулял, верно?

Берден отодвинул стул подальше от солнца.

– А жена его тоже работала у миссис Примеро? – уточнил он с интересом.

– Нет, только Пейнтер. У нее ведь был маленький ребенок – девочке было всего два года, когда они переехали в каретный сарай. Если бы жена тоже работала в доме, то ей пришлось бы брать дочку с собой, а этого миссис Примеро не потерпела бы ни за что на свете. С ее точки зрения, ее и Пейнтеров разделяла пропасть, уничтожить которую не могло ничто и никогда. Думаю, за все время, что этот человек служил у нее, она едва ли перекинулась с его супругой парой слов, а уж о существовании дочери – ее, кажется, звали Терезой – могла и вовсе не знать.

– Не слишком приятная особа, – сказал Майкл с сомнением.

– Типичный продукт своего класса и своего времени, – ответил Вексфорд великодушно. – Не забывай, она ведь была дочкой сквайра в те времена, когда само понятие сквайр еще кое-что значило. Для нее миссис Пейнтер была вроде жены арендатора. Не сомневаюсь, что, случись жене шофера заболеть, она послала бы к ней Элис с бульоном и кипой теплых одеял. Да миссис Пейнтер и сама была довольно нелюдима. Она была хорошенькой, не болтушкой, но убийственно респектабельной. Мужа она немного побаивалась, и не удивительно: он был здоровяк, а она маленькая, хрупкая… Разговаривая с ней сразу после убийства, я обратил внимание на синяки у нее на руке: многовато для обычных кухонных неприятностей, так что, пари держу, Пейнтер ее поколачивал.

– Значит, – подытожил Берден, – они никак не пересекались. Миссис Примеро с горничной жили вдвоем в «Приюте Победителя», а Пейнтеры отдельно, в своем домике в дальнем углу сада.

– Ну, насчет «дальнего угла» это ты хватил. Каретный сарай стоял всего в сотне футов от задних дверей большого дома. Куда Пейнтер заходил только для того, чтобы принести угля и получить новые приказания.

– Кстати, – сказал инспектор, – насчет угля. Помнится, с ним была связана какая-то сложная история. Не в ней ли все дело?

– В обязанности Пейнтера входило колоть дрова и носить уголь, – продолжал Вексфорд. – Элис была уже слишком стара, так что Пейнтер должен был приносить первый совок угля сначала в полдень – в доме никогда не разжигали камин раньше двенадцати, – а потом еще один в шесть тридцать. И вот что интересно: Пейнтер с охотой работал в саду, возился с машиной, но вот носить уголь отказывался. То есть он его, конечно, носил, но вечно ворчал при этом и то и дело норовил «забыть». Говорил, что в полдень он как раз обедает и ему приходится отрываться, чтобы принести уголь, а зимними вечерами вообще из дому выходить неохота. Почему нельзя приносить два совка угля утром, часов в одиннадцать? Но миссис Примеро твердо стояла на своем. Говорила, что ее гостиная – не паровозное депо.