Тесс Герритсен - Свидетель Страница 3

Нужно держать себя в руках.

Сбоку что-то мелькнуло, и Кэти снова бросила взгляд в зеркало. Огоньки фар едва виднелись за пеленой дождя. Несколько секунд она следила за красными точками, не зная, сказать о них Виктору или нет. Потом огоньки еще раз мигнули и пропали.

– Виктор? – негромко позвала Кэти. Он пробормотал что-то неразборчивое, но ей было достаточно и этого – значит, жив. «Только не давай ему отключиться», – напомнила себе Кэти, пытаясь придумать новую тему для разговора. Пустая болтовня, треп ради трепа, столь ценимые на киношных тусовках, никогда не были ее сильной стороной. Хорошо бы вспомнить какую-нибудь шутку, пусть даже глупую, но смешную. Не зря же говорят, что смех лечит. Помнится, ей где-то встретилась фраза, что под натиском комедий съеживается даже опухоль. «Ну конечно, – возразила себе Кэти, – ты только рассмеши его, и кровотечение остановится само собой».

В конце концов, так ничего и не придумав, она вернулась к той теме, что первой пришла на ум: к своей работе.

– Наш следующий проект намечен на январь. «Вурдалаки». Снимать будем в Мексике. Мне там не нравится – всегда жуткая жара, грим течет…

Кэти взглянула на Виктора, но он не отозвался – ни голосом, ни даже намеком на кивок, – и она, испугавшись, схватила его за руку, чтобы проверить пульс. Не тут-то было. Он засунул руку в карман ветровки, а когда Кэти потянула за локоть, отреагировал самым неожиданным образом: дернулся в сторону и даже попытался оттолкнуть ее.

– Виктор, все в порядке! – воскликнула она, отбивая его выпад и одновременно удерживая одной рукой руль. – Успокойтесь! Это же я, Кэти. Я всего лишь хочу вам помочь!

При звуке ее голоса сопротивление ослабло. Она почувствовала, как Виктор снова обмяк, привалился к спинке сиденья и даже опустил голову ей на плечо.

– Кэти, – с облегчением и как будто изумлением прошептал он. – Кэти…

– Правильно. Это я. – Она протянула руку, осторожно убрала упавшие на лицо мокрые волосы. Какие они, черные или русые? Совершенно неуместный вопрос тем не менее приобрел вдруг непонятную значимость. Виктор потянулся к ее руке. Пальцы сжали запястье с неожиданной силой. «Я с тобой, – словно говорили они. – Я жив, я дышу». Он прижался к ее ладони губами. Щетина небритого подбородка пощекотала кожу. Жест получился настолько нежный, что Кэти даже опешила.

Придя в себя, она переключила внимание на дорогу. Виктор снова затих, но его голова так и осталась на ее плече, и тепло его дыхания касалось ее волос.

Буря слабела. Ветер унялся, хотя дождь еще лил. Кэти добавила газу. Справа промелькнуло придорожное кафе, облезлая будка с одиноким фонарем. Свет на мгновение вырвал из темноты лицо Виктора. Кэти увидела только профиль: высокий лоб, нос с горбинкой, твердый, выдвинутый вперед подбородок. В следующую секунду их окутала тьма, и ее пассажир снова стал тенью. Но теперь она знала – это лицо останется с ней навсегда. Вглядываясь в темноту, Кэти видела перед собой четкий, словно выжженный в памяти профиль.

– Думаю, уже близко, – сказала она, обращаясь не столько к нему, сколько к себе. – Где кафе появилось, там и город должен быть. – Молчание. – Виктор? – Он опять не ответил. Прикусив губу, чтобы не поддаться панике, Кэти прибавила до пятидесяти пяти.

Кафе осталось далеко позади, а глаз фонаря все мигал и мигал в зеркале заднего вида. Странно, они ведь отъехали от него никак не меньше мили. Присмотревшись, Кэти поняла, что видит не один огонек, а два и что они движутся по шоссе. Фары. Уж не тот ли автомобиль, что шел за ними раньше?

Словно два близнеца-призрака, огоньки танцевали среди деревьев, потом вдруг пропали, растворились в темноте. А может, и вправду призрак, мелькнула шальная мысль. Будто зачарованная, не в силах оторваться от зеркала, она ждала, что они вот-вот материализуются, замигают, запрыгают между деревьями. И так засмотрелась, что едва не пропустила дорожный указатель.

«ГАРБЕРВИЛЬ население 5750

Заправка – Еда – Ночлег».

Еще через полмили сквозь противную морось пробился желтоватый свет фонаря. Мимо, но в противоположном направлении, пронесся грузовичок. Игнорируя требование ограничительного знака, она не стала сбрасывать скорость до тридцати пяти и даже еще немного придавила педаль газа. И где же полиция? Почему ее никто не останавливает?

Из ниоткуда выскочил указатель «Больница». Едва успев притормозить, Кэти повернула вправо. Еще четверть мили, и красный знак с надписью «Неотложная помощь» направил ее по дорожке к боковому входу. Оставив Виктора в машине, она ворвалась в отделение и подбежала к невысокой стойке, за которой сидела дежурная медсестра.

– Пожалуйста, помогите! У меня в машине человек…

Дежурная мгновенно поднялась и вслед за Кэти вышла на улицу. Для оценки ситуации ей хватило одного взгляда на бессильно поникшего Виктора.

На помощь им поспешил плотный здоровяк санитар, но и втроем справиться с пострадавшим получилось не сразу. Съехав с сиденья, Виктор зацепился за рукоятку ручного тормоза.

– Эй, мисс! – рявкнул санитар, обращаясь к Кэти. – Зайдите с другой стороны да отцепите его поскорей!

Кэти торопливо влезла на сиденье и только тут вспомнила, что именно эта рука у него повреждена. Она осторожно взяла его за локоть и потянула вверх. Не получилось. Мешал браслет, зацепившийся за карман ветровки. Расстегнув браслет, Кэти наконец подняла раненую руку. Виктор застонал.

– Порядок! – кивнул санитар. – Теперь подтолкните его в нашу сторону, а мы тут подхватим.

Кэти подтолкнула, постаравшись сделать так, чтобы плечо и голова Виктора избежали контакта с торчащей рукояткой тормоза, потом пролезла сама и помогла погрузить пострадавшего на каталку. Санитар защелкнул крепления, и они вкатили носилки через распахнутые двери.

– Что случилось? – бросил через плечо санитар.

– Я сбила его… на дороге…

– Когда?

– Минут пятнадцать – двадцать назад.

– Вы быстро ехали?

– Миль тридцать пять в час.

– Он был в сознании, когда вы его нашли?

– Вначале – да, потом отключился.

– Рубашка в крови, – заметила медсестра. – И осколок стекла в плече.

Только теперь, на бегу, в резком свете ламп, Кэти смогла как следует рассмотреть лежащего на каталке мужчину. Худощавое, забрызганное грязью лицо, плотно сжатые губы, широкий лоб, спутанные светло-русые волосы. Их взгляды встретились, и он, приподнявшись, взял ее за руку:

– Кэти…

– Я здесь, Виктор.

Он сильно, до боли, сжал ее ладонь и, морщась от боли, прошептал:

– Я должен… должен сказать вам…

– Потом! – перебил санитар.

– Нет, подождите! – Он все еще держал ее за руку, словно от этого физического контакта зависело что-то важное. Боль мешала говорить, и на его лице прорезались страдальческие морщины.

Кэти не могла не откликнуться на этот отчаянный призыв.

– Да, Виктор, – прошептала она, склоняясь над ним и гладя по влажным волосам. – Что вы хотите сказать?

– Мы теряем время! – рявкнул санитар. – Закатываем в палату!

Носилки дернулись, и то звено, что соединяло их несколько коротких секунд, оборвалось. Двери распахнулись, и они оказались в жутком помещении из сверкающей стали и слепящего света. Виктора подняли с каталки и переложили на смотровой стол.

– Пульс сто десять, – сказала медсестра. – Давление восемьдесят пять на пятьдесят.

– Поставьте две капельницы, – распорядился врач. – Выясните группу крови. И вызовите хирурга. Нам может потребоваться помощь…

Треск голосов, металлический лязг ящичков, звяканье инструментов… Шум, деловитая суета… Позабытая всеми, оставшаяся в одиночестве у двери, Кэти с волнением и затаенным страхом наблюдала за тем, как медсестра взяла со столика нож и принялась резать окровавленную одежду. Мокрые, тяжелые полоски падали на пол, обнажая все больше и больше плоти. В конце концов от рубашки и ветровки не осталось ничего, а взгляду Кэти открылась широкая грудь, густо покрытая спутанными темными волосками. Для медиков лежащий на операционном столе был всего лишь еще одним объектом приложения сил, еще одним пациентом, жизнь которого им надлежало спасти. Для Кэти же он был живым, дышащим и страдающим человеком, успевшим стать близким за те последние, короткие и мучительные мгновения. Срезав одежду, медсестра быстро и ловко расстегнула ремень, решительно стащила брюки и трусы и бросила их на грязные лохмотья. В операционную уже спешили другие люди в халатах, и Кэти пришлось посторониться. Отступая, она не сводила глаз с левого плеча Виктора – из раны сочилась и стекала на стол свежая кровь. Вот почему он задрожал, когда она схватила его за плечо. Как же, должно быть, ему было больно!

К горлу подступил тошнотворный комок. Сдерживая приступ рвоты, Кэти отошла на несколько шагов и тяжело опустилась на ближайший стул. Несколько минут она сидела, не замечая общей суматохи, потом опустила голову и вздрогнула от ужаса, увидев на руках кровь.