Маша Крамб - Наизнанку. Лондон Страница 3

Телефон завибрировал. Хорошо, что у Сони всегда выключен звук, звонок здесь звучал бы кощунственно. Ха, лёгок на помине!

– Здорово, мелкий! Слушай, ты не поверишь…

– Ты вообще где? – грубо перебил её брат. – Какого лешего ты меня не разбудила?

– В смысле, не разбудила? А сколько сейчас… времени…

Конец фразы прозвучал в пустоту: телефон предательски разрядился.

Домой Соня неслась, как ужаленная. Бегом до подземки, не останавливаясь, вниз по эскалатору. Краем глаза успела заметить, что линия сегодня работает хорошо, значит, долго поезда ждать не придется. Быстрее. На платформе стоял поезд, Соня запрыгнула в вагон сквозь закрывающиеся двери. Всплеск адреналина: что это за линия? Выдохнула. Тут же до пересадки одна остановка, любой довезёт. Переход. Пригодились навыки передвижения по московскому метро в час пик. Не бежать, но при этом обгонять всех вокруг, лавируя между восторженными туристами и умиротворенными местными. Всё, финишная прямая. Следующий поезд через две с половиной минуты. Сто пятьдесят секунд. Тысяча один, тысяча два, тысяча три… Соня считала, только чтобы не думать. Вот и поезд. Больше считать было нечего, теперь совесть принялась мучить девушку с упоением бывалого инквизитора.

«Тимоха меня прибьёт. И будет прав», – думала она, забыв, как сильно младший брат злится, когда она называет его иначе, чем Тим. Ему никогда не нравилось ни полное Тимофей, ни производные вроде Тимохи или Тимоши. Только Тим. Сказывалось и то, что каждое лето родители отправляли их обоих в Лондон. Сначала в международные лагеря, а потом, когда Соня поступила в институт, Тим учился на летних курсах, а сестра присматривала за ним, не давая прогуливать слишком уж много. Поэтому мелкий и вырос в разношерстной компании иностранцев, которым сложно было выговаривать традиционное русское имя, и парень стал для них среднеевропейским Тимом. Так и прижилось.

Обычно после утренней прогулки Соня возвращалась со свежим горячим кофе для брата. Будить его было сущей мукой. Даже встав, Тимоха не сразу просыпался, бродил по их крошечной квартирке, обивая углы и косяки. Если кому понадобится проиллюстрировать статью на тему «Типичные совы», лучшего экземпляра не найти.

Злился Тим не от того, что сестра его не разбудила и он проспал первое, а при удачном стечении обстоятельств и второе занятие. Злился он из-за того, что переживал за неё. Никогда и ни за что он не признал бы этот факт. Конечно, переживает у них только мама, трясется над ними, как над маленькими, несмотря на то, что Тимофею на следующий год уже поступать, а Соня вот только что без хвостов закрыла сессию и стала студенткой третьего курса. Но на самом деле он ужасно беспокоился за сестру, и каждый раз, когда благодаря своей безалаберности она влипала в очередную историю, парень места себе не находил. Пусть он был младшим братом, потребность защищать «маленькую папину принцессу» была у него развита чуть ли не сильнее, чем у отца.

Соня всё это прекрасно знала, и её внутренний инквизитор торжествовал, безжалостно терзая девушку.

– Я проснулся. Времени до фигища, а тебя нет. Записки нет. И между прочим, твоя идея была купить эту чертову грифельную доску! Ах, она такая прекрасная, такая английская! Представляешь, как будет клёво оставлять на ней записки! Мелом. Прямо как меню в пабах.

Чего уж тут, передразнивал сестру Тим отлично.

– Так вот и какого, спрашивается, мы каждый год таскаем её туда-сюда, если ты всё равно ею не пользуешься?! Эсэмэску написать, видимо, тоже не судьба. Это же все пальцы устанут. Разом. А стоит тебе позвонить, как телефон моментально умирает! Ты знаешь, что вот это такое? Вот эта маленькая беленькая плоская штуковина? Это портативная зарядка. Их тут ровно три штуки. Хотя бы одну можно было с собой взять? В конце концов, кто из нас ответственная старшая сестра?

Вот так представлялся Соне монолог брата.

Ошиблась она не сильно. Может, чуть больше непечатных слов, а в целом всё очень точно.

Протестовать и оправдываться было бессмысленно. Надо было лишь переждать бурю, сокрушенно кивая, и не забывать виновато вздыхать. Тима хватило минут на десять.

– Ладно, я понял, это всё разговоры в пользу бедных. Тебе же, очевидно, надо что-то мне рассказать. Давай уже, пока тебя не разорвало на уйму маленьких Сонек.

Все-таки он отличный младший брат!

Соня рассказывала долго. Во всех деталях, отчаянно жестикулируя, чему не помешали даже малые габариты квартиры, пара сбитых чашек не в счет. Тим слушал, не перебивая. Во-первых, это было бесполезно: если уж его сестра начинала говорить, то у собеседника не оставалось шанса вставить даже междометие. А во‑вторых, совершенно бессмысленно: всё равно, пока она не выговорится, отвечать на вопросы не начнёт. Проверено. Кульминация была близка: с горящими глазами Соня протянула брату судьбоносный билет. История добралась до часовни.

– Вот, смотри, я тебе всё сфотографировала, – закончила она и триумфально извлекла телефон из сумки. Эффектной демонстрации не получилось: гаджет по-прежнему был разряжен.

Тим молча протянул ей зарядку. Наступила тишина. Похоже, словесный поток иссяк.

– Ты, главное, никому больше об этом не рассказывай.

– Да почему? За этим же явно что-то скрывается! Ты не можешь это отрицать!

– Очень даже могу. Согласен, мужик был странный. Но мало ли у людей тараканов в голове водится? Может, он фанат перьев.

– Но куда он опоздал? К моменту отделения пера от несуществующей птицы? – не сдавалась девушка. – Я тебе клянусь, там были только голуби и мелочь всякая пернатая.

– Отвернись!

– Зачем?

– Просто отвернись.

Тим умел быть очень настойчивым.

– Какая на мне футболка?

– Серая. Аберкромби, – поворачиваясь обратно, фыркнула Соня.

И тут же осеклась. Рубашка. В мелкую клетку.

– Это вообще ничего не доказывает! Я же специально птиц рассматривала.

– А меня ты «рассматриваешь» минут тридцать как. И давай начистоту, Соня Зоркий Глаз – это прям вот не про тебя.

– Ну и пусть! Но скажи мне, сколько черных воронов ты видел рядом с домом за последние… не важно в принципе, сколько ты их тут видел?

Возразить было нечего. На самом деле при всей непохожести брата и сестры кое-что их объединяло: неуёмное любопытство и любовь к квестам. В глубине души Тим загорелся ничуть не меньше сестры, но кто-то должен был сохранять хладнокровие и следовать элементарной логике.

– Хорошо, согласен, перо странное. Мужик тоже. И я даже понимаю, что тебя понесло в Тауэр. Но ты же сама говоришь, что ничего там не нашла. Сонь, у тебя же есть мозг. Ты им даже пользоваться умеешь. Это было просто маленькое приключение. Проехали.

– Нет! – возмутилась Соня, которая никогда не страдала излишней покладистостью. – Ты не понимаешь! Тебя там не было. Я слышала этот чёртов шёпот в галерее! И ворона слышала. И там всё не так просто. Эта часовня, она как… я не знаю… как будто она сама по себе, не часть этого мира.

– Ты себя вообще слышишь? Часть какого «не этого» мира? Даже для тебя это чересчур.

– Посмотри хотя бы фотки, а?

Проще было согласиться, чем спорить с ней.

– Давай сюда своё Средиземье.

– Очень смешно!

Арки. Арки смотрели на Тима из телефона с неменьшим укором, чем сестра. Похожие на воздушные ворота арки. Даже на экране смартфона часовня завораживала. Такая незамысловатая, но какая же величественная! Пожалуй, оставим эмоции барышням.

– Предположим, только предположим, что ты права. Если перо – это ключ к часовне, то часовня должна быть ключом к чему-то ещё. Так?

– Ага.

Соня затаила дыхание, боясь спугнуть удачу. Он ей поверил! Пусть и не признаёт этого, но главное, что поверил.

– Давай-ка мы это дело увеличим, фотки из жизни микробов нам никак не помогут.

– Ок, давай так, ты пока скинь фотки, ну, посмотри, может, тебя осенит, а я сбегаю за кофе, ага?

– Угум, – пробормотал Тим, погрузившись в ноутбук.

Всё, он окончательно попался.

Соня повторяла утренний маршрут. Она не торопилась. Как бы ей ни хотелось погрузиться в загадку, стоило подождать. Чем дольше Тимоха просидит один на один со своим ноутом, тем больше вероятность, что он до чего-нибудь докопается. Мельтешение сестры его бы только отвлекало. Этого никогда не могли понять родители. Они старались дать сыну как можно больше, отправляя в секции и клубы, лишь бы «мальчик всесторонне развивался». Надо сказать, развивался Тим с переменным успехом. Взять хотя бы тот же английский. Сколько мама ни находила ему репетиторов, толку было ровно ноль, пока они не попали первый раз в английский лагерь. Тимоха оказался предоставлен самому себе, сестре явно было не до него, никакого контроля, никакого давления. И ему наконец-то понравилось. Он сам бегал на занятия, сам вызывался участвовать во всевозможных проектах. За одно лето он заговорил на языке. Потому что один, потому что сам, потому что его оставили в покое.