Мария Королькова - Идеальное создание. Роман Страница 3

Новость о том, что младший сын Хиллзов решил стать кукольником, обсуждалась теперь едва ли не чаще, чем погода. Когда слухи дошли до его родителей, то Питер Хиллз наотрез отказался верить в подобные небылицы. Он написал сыну длинное письмо, в котором требовал объяснений, но ответа так и не получил.

Спустя месяц из университета пришло короткое письмо, в котором сообщалось, что Дон перешел на медицинский факультет.

Проучившись там полгода и познакомившись с неким Питером Винсдером, который к тому времени уже заканчивал свое обучение, он получил от него предложение отправиться в Индию. Питера взяли на борт торгового судна в качестве врача, к тому же он не прочь был изучить различные виды тропических лихорадок, одним словом, ему нужен был ассистент, друг и помощник в этом далеком плавании. Поразмыслив, Дон согласился.

За год они совершили несколько рейсов до Индии и провели там пару месяцев, за которые Дон немало преуспел в медицине. Он внимательно и дотошно изучал строение человеческого тела, уделяя особое внимание не болезням, а свойствам различных его частей. Его интересовали книги с описанием формы черепа, рисунками человеческого скелета, а так же описание свойств волос и кожи. Питер догадывался, что за таким явным интересом кроется что-то другое, и что медицина является лишь средством для достижения одному Дону известной цели. Впрочем, из Дона вышел отличный друг и незаменимый помощник, поэтому Питер не докучал ему лишними вопросами и никогда не интересовался, что Дон делает в своей каюте в часы, свободные от работы.

Когда их корабль в очередной раз причалил к погруженному в утренний туман берегу, и приятели обрели возможность немного отдохнуть, Дон получил письмо от своего отца, которое уже как несколько недель ждало его дома. В письме говорилось, что его матушка серьезно больна и требовалось незамедлительно приехать, что Дон и сделал. Попрощаться с ней он так и не успел – она умерла за сутки до его приезда. Опечаленный ее ранней кончиной, он решил на некоторое время остаться дома. Его отец сделался угрюмым и молчаливым, слонялся по дому точно тень и почти ни с кем не говорил. Он до того был погружен в свои мрачные думы, что забывал вовремя выдавать жалованье прислуге. Дон же, несведущий в подобных делах, предпочел выдать расчет всем, кроме их дворецкого, верой и правдой служившего им еще с тех времен, когда Дон был совсем маленьким, и его жены, бывшей у них кухаркой. В доме, некогда полном гостей и веселья, теперь поселилась гнетущая тишина.

Воздух с полей веял прохладой, возвещая о скором приходе осени.

Вечера становились все более холодными и унылыми, дни серыми и промозглыми, полными тоски и одиночества. Дону пора было уезжать, но гнетущая атмосфера дома погружала его в такую тоску и меланхолию, что он не в силах был предпринять свой отъезд.

Дни он, как правило, проводил за книгами, а с наступлением сумерек выходил немного пройтись по опустевшим улицам. Ему не хотелось встречать знакомых, благодаря Розе, ославившей его на весь город едва ли не сумасшедшим. Надо сказать, сама она к тому времени уже сделала отличную партию, блестяще выйдя замуж за сына крупного банкира и перебралась жить в Лондон, что было куда лучше, чем оставаться законодательницей провинциальной моды. Проходя вечерами мимо ее дома, Дон невольно вспоминал то время, когда был так счастлив.

В одну из таких вечерних прогулок он забрел на самую окраину их городка, туда, где заканчивались ряды уютных сельских домиков и начинался огромный зеленый луг. Посередине луга рос большой дуб, настолько старый, что еще его дед рассказывал ему, как в молодости заснул под этим дубом, а проснулся на пирушке фейри. Вспомнив этот рассказ, Дон улыбнулся. Теперь, в свете молодого месяца, дуб казался прочным и монументальным, точно сделанным из камня. Казалось, что ни одно поколение еще сменится, а он все так же будет стоять, огромный и могущественный, точно Колизей, напоминая о давно минувших днях.

Дон все еще рассматривал дуб, когда его внимание отвлек скрип калитки. Он обернулся и заметил в конце улицы хрупкую фигурку в темном плаще, выскользнувшую во тьму из дома, окруженного высоким забором. Он присмотрелся внимательно и разглядел девушку, хрупкую и бледную, точно призрак. Ее волосы выбились из-под капюшона, и теперь прохладный ветерок трепал их во все стороны. Подойдя ближе, Дон узнал Шейлу Грин, дочь булочника. В детстве они вместе посещали воскресную школу. Он окликнул ее и спросил, что она тут делает, и получил в ответ, что она навещает миссис Миллз. Эта своенравная дамочка, за которой водилась дурная слава ведьмы, спровадила на тот свет двух мужей, и очень удачно выдав замуж всех своих дочек, теперь жила одна. Иногда к ней вечером захаживали молодые девицы, прося помощи приворожить того или иного юношу, и говорят, она никому не отказывала, как и сама не отказывалась от щедрой платы за свое ремесло. Однако это были не больше чем слухи, жертвой которых Дон и сам в последнее время стал. Шейла объяснила ему, что пожилая женщина приболела, и она приходила ее проведать и занести бедной старушке свежей выпечки.

Пока она говорила, Дон внимательно рассматривал ее белое лицо, впалые щеки с болезненной бледностью, аккуратный острый нос и тонкие губы. Она вся была до того тонкой и хрупкой, что казалось еще мгновение и она растает в вечерней дымке. Дон вызвался ее проводить, а уже через месяц они скромно обвенчались в старой церкви святой Бриггиты. Его отец не разделял сделанного выбора, хотя особо и не препятствовал этому браку. Он прожил немногим дольше своей супруги, и спустя короткий срок, оставил своих взрослых сыновей без отцовской опеки. И так как наследство целиком отошло старшему сыну, младший вынужден был свить свое семейное гнездышко.

Для строительства дома они выбрали местечко на окраине.

Дон на некоторое время оставил молодую жену в одиночестве, уехав в Лондон на поиски архитектора. Он вернулся с чертежами на руках и строителями в придачу. Дома, подобные тому, что он хотел построить, часто попадались в пригороде Лондона, но здесь об архитектурном стиле, вошедшем в историю как викторианский, в то время и слыхом никто не слыхивал.

И не успели стихнуть сплетни про женитьбу Дона на этой странной бледной девице без роду и племени, которая, по всей видимости, не без помощи старухи Миллз, решила завладеть капиталом Хиллзов, как начавшееся строительство вызвало новую волну пересудов.

Никогда еще местным жителям, привыкшим к добротным каменным домам с живой изгородью, ухоженным садом и неизменной геранью на окнах не доводилось видеть подобных архитектурных построек.

Тут и впрямь было на что посмотреть. Вместо живой изгороди Дон пожелал сделать невысокий заборчик с низкой калиточкой, за которой начиналась вымощенная дорожка, ведущая прямо к массивным деревянным ступеням крыльца. Крыльцо же представляло собой арку с острой крышей и двумя узкими резными колоннами.

Такими же острыми были все окна в доме и крытая синей черепицей крыша. Дом имел два этажа, а кроме того, слева возвышалось некое подобие башенки, что придавало постройке определенное сходство с замком.

Первый этаж целиком занимали гостиная с огромным камином и добротной массивной мебелью и просторная светлая кухня, которую Шейла тут же заполнила различной утварью.

На второй этаж вела широкая дубовая лестница. Она была выкрашена в коричневый цвет в тон мебели в гостиной, и сразу обращала на себя внимание своей чопорностью и благородством, словно требуя беспрекословного уважения к этому дому и его обитателям.

На втором этаже Дон сделал несколько спален, детскую и пару комнат для гостей. Каждая комната здесь была совершенно не похожа на другую. Ни Дон ни его жена не стали экономить на мебели, тканях и обивке, превратив второй этаж своего нового жилища в настоящее чудо эклектики с множеством рюшечек, вензелей, завитушек и оборок.

В подвале же Дон разместил мастерскую.

Прошел год, и строительство маленького синего домика с дощатыми стенами было закончено.

Местные жители теперь стали чаще заглядывать на эту тихую улочку, чтобы посмотреть на это архитектурное чудо.

Синий домик в свою очередь приветливо глазел на них своими острыми арочными окнами. Шейла разбила у дома клумбы и засадила их розами, от которых шел дивный аромат, смешивающийся с вечерней свежестью.

Когда дом был достроен, рядом с ним возникла еще одна постройка, небольшая, прямоугольная, с невысокой крышей, внешний вид которой ничем не выдавал ее возможного назначения. Дон выкрасил ее в ореховый цвет и заказал дверь с золотой ручкой и колокольчиком.

После этого молодую чету почти не было видно. И если Шейла утром и вечером еще показывалась в своем саду, то Дон на полгода застрял в своем подвале.