Стэл Павлоу - Код Атлантиды Страница 3

Балджер выпустил дым.

– Зато здорово бодрит, согласен?

– Бодрит? Какая тут к черту бодрость?! – прокричал Мейтсон. – Это конец света! Последняя песнь из Дантова «Ада» – понимаешь, о чем речь? Если, помимо «Пентхауса», ты хоть что-то когда-нибудь читал!

Атмосферные фронты, возникнув из ниоткуда, надвигались быстро и неумолимо. Ученая болтовня со станции Мак-Мердо ни капли не помогала. У исследователей не находилось объяснения столь неслыханной свирепости природы.

Погода Антарктики. Не сомневаться можно в единственном: грядет нечто кошмарное. Примерно в районе шестидесятого градуса южной широты над океаном бушевал шторм, и ничто не могло ему воспрепятствовать – ни острова, ни горы. Антарктика самое зловещее место на земле, и Мейтсон думал только об одном: вот бы очутиться дома.

– Какого черта тебе нужно? – пошатываясь, спросил он Балджера, опять утерев рот.

Балджер не удостоил его ответом, лишь скрестил руки на груди, когда невысокая стена воды разбилась о нос корабля, осыпав всех, кто там был, градом брызг. Мейтсона волна застала врасплох, и Балджер презрительно наблюдал за ним.

Мейтсон вытер лицо.

И тот и другой были инженерами. Мейтсон обычно трудился за письменным столом, занимался за компьютером проектными работами и никогда прежде не приближался к здешним местам. Балджер был его прямой противоположностью. Тертый калач, не боявшийся испачкать руки, большую часть жизни он боролся с проблемами, пуская в ход то здравый смысл, то хитрость, то коварство. Разумеется, и тот и другой знали толк в своем деле. Диапазон давлений на квадратный миллиметр, на квадратный дюйм. Как достичь или не достигать критического напряжения. Обоим было известно больше, чем написано в учебниках. Но Балджер еще и водил дружбу со строителями и буровиками и знал, по каким законам работают их мозги – как им удобнее работать. На его взгляд, опыт Мейтсона не стоил выеденного яйца.

Балджер забрался на верхнюю палубу и крикнул оттуда:

– Проблемка с твоей системой!

У Мейтсона вытянулось лицо.

– Какая?

Буровое судно закачалось, подброшенное очередной свирепой волной. Они все больше и больше, подумал Мейтсон. Эта, ей-богу, футов тридцать. Колени дрожали, когда он смотрел на бирюзовый океан – то устремляющийся на него всей мощью, то вновь отступающий. Грозный вал из синей воды и льда обрушился на нос корабля и приливной волной растекся по палубе. Пока Мейтсон поворачивал голову, ветер в пятьдесят узлов уже неистово погнал воду прочь. Мейтсон шлепнулся на палубу и поехал назад, даже не успев сообразить, что его сбило с ног.

Он резко дернулся, страховочный канат затрещал от напряжения. Не оставалось ничего другого, как лежать до тех пор, пока соленая вода не стечет обратно в океан. Обретя наконец возможность дышать, Мейтсон закашлялся и затрясся от холода, хоть на нем и был ярко-оранжевый прорезиненный спасательный костюм, а под костюмом обилие термозащитных одежд.

Хорошо еще, что он не забыл о страховке. Пристегиваться перед работой к канату не входило в его привычки. Ведь в СанФранциско опасность быть смытым за борт ему никогда не угрожала. Когда едешь в трамвае, бояться практически нечего.

С трудом поднявшись на ноги, Мейтсон поправил мокрый шлем, который из-за жуткого запаха рвоты пришлось тут же снять, несмотря на восьмидесятиградусный мороз и ветер. Волосинки в ноздрях вмиг заледенели, он попытался дышать ртом, но тут же закашлялся. Вдыхать через нос оказалось не намного приятнее, однако другого выхода не было. Ледяной воздух следует согревать даже воспаленными придаточными пазухами. Мейтсон слышал о случаях, когда, оказываясь в зверском холоде, люди делали вдох и умирали от шока.

Нужно спрятаться от мороза. Мейтсон чувствовал, как морская вода превращается на его лице в корку льда. Как отреагирует Уэнди, если, вернувшись домой с изуродованной физиономией, он явится к ней и попросит стать его женой?

Балджер наблюдал за Мейтсоном с верхней палубы.

– Что за проблема? – потребовал Мейтсон, прекрасно сознавая, что его голос охрип и звучит слишком тихо. – Что с системой?

– Сам проверь, – отрезал Балджер. – Проектировал бы ты лучше торговые автоматы для чертовых парковок.

Мейтсон хотел что-нибудь крикнуть ему вслед, но Балджер уже ушел. Ральф торчал сейчас в Антарктике исключительно из-за Балджера – именно тот настоял, чтобы Мейтсон явился и проверил установку на месте. Мерзавец планировал превратить его пребывание здесь в сущий ад, лез ради этого из кожи вон.

Мейтсон взялся за лестницу, резко развернулся, опять схватился за перила и перегнулся через них. Даже сквозь термозащитные перчатки он чувствовал холод мокрого металла, покрывающегося льдом. Вода вокруг рук быстро замерзала, и пришлось поднапрячься, чтобы оторвать от поручня пальцы. Мейтсон рыгнул, но рвоты больше не было.

Буровики наблюдали за ним. Это-то и смущало Мейтсона больше всего. Хотелось успокоиться, вести себя с достоинством. Посмотреть им всем в глаза и величаво удалиться. А он прекрасно знал, что если оторвет взгляд от горизонта, то опять почувствует рвотный позыв. Потому-то, цепляясь за все, что могло послужить опорой, Мейтсон медленно и осторожно направился к лестнице.

В ту минуту, когда, пристегнув страховочный трос к ступеньке, он набрался-таки храбрости, чья-то маленькая голая рука вложила ему в ладонь плоскую фляжку. Удивленный, Мейтсон обернулся и увидел голубоглазую Алину Петрову, одну из бурильщиц-россиянок. Ее светло-соломенные волосы были спрятаны под защитным шлемом – на палубе их носили все. Но полуулыбку на тонких розовых губах Алины ничто не скрывало.

– Спасибо, – сказал Мейтсон кротко. – Что это?

– Отличная вещь, – ответила Алина с сильным русским акцентом. – Ром. И поешь хлеба без масла. Когда тебя опять затошнит, надо, чтобы… имелось то, чем можно вытошнить.

Мейтсон растерянно улыбнулся.

– Угу.

Алина ободряюще кивнула. Мейтсон, решив рискнуть, сделал глоток, вытер горлышко и вернул фляжку Алине.

– Спасибо, – повторил он.

Алина спрятала флягу, натянула на руку перчатку и чудно, чисто по-русски закивала. Их взгляды встретились, и мгновение Мейтсону казалось, что не так уж ему и дурно. Впрочем, это ощущение быстро прошло.

– Что с системой? – осторожно поинтересовался он.

Алина нахмурилась.

– Ничего.

– Ничего? – удивленно переспросил Мейтсон.

Он устремил взгляд на зашагавшую прочь Алину, глядя на ее знаменитое покачивание бедрами, когда она пересекала обшитую поржавевшими металлическими листами палубу и взбиралась на кран. Один из парней шлепнул ее по заду и тут же получил затрещину. В эту самую секунду нос корабля опять накрыл вал, и по коже Мейтсона больно ударили ледяные капли. Желудок вновь свело. Мысли крутились в голове обжигающим водоворотом. Почему не действуют таблетки от морской болезни? Зачем носить спасательный костюм там, где спастись вряд ли возможно?

И что за игру затеял Балджер?

На посту управления и контроля царствовала тьма, ее разбавляло лишь ярко-красное сияние. Выстроенные рядами мониторы выдавали сведения сгорбившимся перед ними инженерам. Пахло сигаретным дымом, в котором время от времени Мейтсон отчетливо различал запах Балджеровой сигары. Специалисты все оживленнее переговаривались, обмениваясь мнениями о результатах бурения. Мейтсон посмотрел на ряд экранов с изображением буровой установки и на мгновение задержал взгляд на ходившей вверх-вниз, подобно поршню, трубе внутри вышки. Картина поражала воображение. Однажды Мейтсон уже испытывал свое детище в холоде – на Аляске. Проблема состояла лишь в том, что дело происходило в Антарктике. Где такое запрещено.

С другой же стороны, для крупнейших нефтяных компаний табу никогда не играли особенной роли. Мейтсон как сейчас помнил студенческие годы – в восемьдесят девятом танкер «Эксон Вальдес» загрязнил аляскинское побережье десятью миллионами галлонов нефти. Быть может, это произошло и случайно, однако от необходимости убрать за собой грязь злополучный «Эксон» увиливал вполне осознанно.

И потом, в Антарктике нет представителей Национальной администрации по океану и атмосфере, которые в случае неудачи могли бы привлечь корпорацию «Рола» к ответственности. Поэтому она и действовала как хотела. Да, на право находиться здесь требуется специальное разрешение, но если «Ред оспри» откроет источник нефти, все уладится, компания в этом не сомневалась. Она уже строила планы в отношении антарктической нефти, и Ральф Мейтсон мог входить в эти планы либо не входить. Он догадывался, что на него рассчитывают. На него и на других специалистов, которые гарантировали, что история «Эксон Вальдеса» у берегов Антарктиды не повторится.

Свое положение Мейтсон находил весьма затруднительным. Ему не сообщили заранее, что к работе «Рола» приступит прямо сейчас. А ведь оборудование к этому не готово.