Том Клэнси - Все страхи мира Страница 3

Истребитель, пылающий рядом, отвлек внимание техников, работавших со «Скайхоками». Бомба, подвешенная под фюзеляжем одного из них, — истребителя-бомбардировщика № 3 — из-за неловкого движения техника упала на асфальт и раздробила ноги другому, стоявшему у пульта подъемника. В результате неразбериха еще усилилась, и техники обеих групп вообще потеряли представление о том, чем занимались. Пострадавшего с переломами ног срочно отправили в госпиталь, а три снятых из-под фюзеляжей атомных бомбы доставили в бункер. Каким-то образом в суматохе, царившей на базе ВВС в первый день войны, никто не заметил, что одна из четырех тележек осталась пустой. Несколько мгновений спустя к самолетам подошли механики и занялись предполетной проверкой двигателей и механизмов, причем даже эта процедура была сокращена до минимума. От комнаты отдыха приехал джип, из которого выскочили четверо летчиков, каждый со шлемом в одной руке и полетной картой в другой — они спешили нанести удар по врагу.

— Что это? — бросил восемнадцатилетний лейтенант Мордекай Цадин. Друзья звали его Мотти — у него еще не исчезла юношеская неуклюжесть, свойственная такому возрасту.

— Похоже на топливный бак, — ответил механик — опытный специалист пятидесяти лет. Он был резервистом и в мирное время ремонтировал автомобили в своем гараже в Хайфе.

— Черт побери! — рявкнул пилот, весь дрожа от нетерпения. — Мне не нужен запасной бак, чтобы долететь до Голанских высот и вернуться обратно.

— Если хочешь, я сниму его, но для этого потребуется несколько минут, — предложил пожилой механик.

Мотти оглянулся по сторонам. Он был сабра, родился в Израиле, жил в северном кибуце и стал летчиком всего пять месяцев назад. Остальные пилоты уже сидели в кокпитах своих самолетов и затягивали пристяжные ремни. Сирийские танковые колонны рвались к дому его родителей, и внезапно юного лейтенанта охватил страх — его оставят на аэродроме и улетят без него, лишив возможности совершить первый боевой вылет.

— Ладно, снимешь после вылета. — Цадин взлетел по лестнице. За ним последовал механик, пристегнул ремни и проверил показания приборов.

— Все в порядке, Мотти! Только поосторожней.

— Приготовь чай к моему возвращению. — Юноша ухмыльнулся с ребяческой свирепостью. Механик хлопнул его по плечу.

— Ты уж только верни мне мой самолет, парень. Ну, мазельтов, желаю счастья.

Он спрыгнул на асфальт и убрал лестницу. Затем быстро осмотрел самолет, чтобы еще раз убедиться, что ничего не упустил. Мотти проворачивал двигатель, перевел дроссель в нейтральное положение, проверил указатели топлива и температуры. Все было в порядке. Он посмотрел на командира эскадрильи и поднял руку в знак готовности, опустил фонарь кабины, наконец взглянул на своего механика и махнул рукой на прощание.

По стандартам израильских ВВС в свои восемнадцать лет Цадин не был таким уж молодым пилотом. Еще четыре года назад его выбрали кандидатом за быстроту реакции и агрессивность, но ему пришлось бороться, чтобы стать летчиком в лучших военно-воздушных силах мира. Мотти любил летать, мечтал стать пилотом с того самого момента, когда еще ребенком впервые увидел тренировочный самолет БФ-109, который по иронии судьбы стал первым в ВВС Израиля. И ему нравился «Скайхок». Это был самолет для настоящего летчика, не то что электронное чудовище вроде «Фантома». А-4 походил на хищную птицу и повиновался малейшему движению его пальцев. И вот теперь Мотти предстоит первый боевой вылет. Он не испытывал ни малейшего страха. Ему и в голову не приходило опасаться за свою жизнь — подобно всем юношам, Мотти был уверен в своем бессмертии, а боевых пилотов выбирают по тому, что у них отсутствуют человеческие слабости.

И все-таки он запомнил этот день. Еще никогда ему не приходилось встречать такой прекрасный рассвет. Мотти испытывал какой-то сверхъестественный подъем, с небывалой остротой ощущал все вокруг: удивительный аромат кофе; свежесть утреннего воздуха в Беершебе; запах кожи и машинного масла в кокпите; атмосферные помехи в наушниках; ладони на ручках управления. Никогда ему еще не приходилось испытывать столько ощущений в один день, и Мотти Цадину не приходило в голову, что судьба не даст ему снова увидеть рассвет.

Четыре истребителя-бомбардировщика в четком строю вырулили в конец взлетной полосы «ноль один». Казалось, это хороший знак, что они взлетают на север, в сторону вражеских войск всего в пятнадцати минутах полета. По команде командира эскадрильи — ему был всего двадцать один год — все четыре пилота включили двигатели на полную мощность, освободили тормоза и поднялись в прохладный, спокойный утренний воздух. Через несколько секунд самолеты уже достигли высоты пять тысяч футов, и пилоты внимательно следили за курсом, чтобы не мешать гражданским самолетам, заходящим на посадку и взлетающим в международном аэропорту Бен-Гуриона, который в безумной жизни Ближнего Востока функционировал как ни в чем не бывало.

В наушниках послышались короткие команды: лететь рядом друг с другом, проверить показания приборов, двигатель, боеприпасы, электропитание — все, как во время тренировочных полетов. Следить за возможным появлением МИГов и своих самолетов. Не сводить глаз с прибора «свой — чужой» — он должен быть всегда зеленым. Пятнадцать минут полета от Беершебы до Голанских высот промелькнули в секунду. Мотти смотрел, напрягая зрение, пытаясь разглядеть вулканический утес, защищая который всего шесть лет назад погиб его старший брат. Он поклялся, что не даст сирийцам захватить эту скалу.

— Внимание: поворачиваем на курс «ноль сорок три». Цель — танковые колонны в четырех километрах от линии. Следите за ракетами «земля — воздух» и зенитным огнем.

— Внимание, говорит четвертый, — хладнокровно произнес Цадин. — Вижу танки «на тринадцать». Похожи на наших «Центурионов».

— У тебя острый глаз, четвертый, — послышался ответ капитана. — Это наши.

— Внимание, вижу запуск зенитных ракет! — послышался чей-то взволнованный возглас.

Глаза летчиков обежали горизонт в поисках угрозы.

— Черт! Ракеты «на двенадцать» у земли, поднимаются к нам!

— Вижу. Эскадрилья, разворот налево и направо — начали! — послышалась команда капитана.

Четыре «Скайхока» мгновенно разошлись по своим курсам. Примерно дюжина зенитных ракет СА-2 поднималась к ним в нескольких километрах со скоростью в три Маха. Ракеты также заметили их маневр и разделились налево и направо, но сделали это не лучшим образом: две, столкнувшись в полете, взорвались. Мотти завалил самолет на правый борт, потянул руль на себя, пикируя к земле. Черт бы побрал эти ракеты под крыльями — его «Скайхок» отчасти утратил маневренность. Отлично, теперь зенитные ракеты не попадут в него. Он выровнял самолет всего в ста футах от земли, продолжая лететь в сторону сирийцев со скоростью в четыреста узлов. Рев его двигателя пробуждал смелость в сердцах солдат осажденной бригады «Барак».

Мотти уже понял, что нанести сконцентрированный удар им не удастся, но это для него не имело значения. Он уничтожит сирийские танки — еще не знает какие, но и это неважно, — лишь бы они были сирийскими. В это мгновение Мотти увидел еще один А-4 и пристроился к нему в тот самый момент, когда тот устремился в атаку. Он посмотрел вперед и, заметив куполообразные очертания башен сирийских Т-62, даже не глядя, толкнул рычажки приведения противотанковых ракет в боевую готовность. Перед ним появился отраженный прицел.

— Ага, еще зенитные ракеты, на малой высоте, — послышался в наушниках по-прежнему спокойный голос капитана.

У Мотти дрогнуло сердце: множество ракет, небольших — может, это и есть СА-6, о которых его предупреждали? — мчались к нему над скалами. Он взглянул на экран — нет, аппаратура не сумела обнаружить эти мчащиеся навстречу ракеты. Электроника подвела его — лишь глаза обнаружили противника. Инстинктивно Мотти рванулся вверх, стараясь набрать высоту, необходимую для маневра. Четыре ракеты последовали за ним. До них пока три километра. Он резко завалил самолет на правый борт, затем нырнул вниз и повернул налево. Ему удалось обмануть три из четырех, но последняя следовала за ним неотступно. Мгновение спустя она взорвалась всего в тридцати метрах от его самолета.

Мотти показалось, будто «Скайхок» отбросило метров на десять в сторону. Он вцепился в штурвал самолета и сумел выровнять его над самой землей. Посмотрел по сторонам и похолодел от ужаса. Вся плоскость левого крыла была изрешечена осколками. Сигналы тревоги звучали в наушниках, приборы показывали, что конец близок: гидравлика на нуле, радиосвязь не работает, генератор тоже вышел из строя. Но Мотти все еще мог управлять самолетом вручную, а запуск ракет осуществлялся от запасного аккумулятора. И в это мгновение прямо по курсу в четырех километрах он увидел своих мучителей — весь комплекс СА-6 из четырех пусковых установок, диск радиолокатора на крыше фургона и тяжелый грузовик, полный ракет для перезарядки. Острые глаза пилота разглядели даже, что сирийцы пытаются подготовить батарею к очередному залпу и укладывают ракеты на направляющие пусковых установок.