Джеймс Твайнинг - Scanned Document Страница 3

— Я думаю, эту вещь он получил от вашей матери, — прибавил Хьюсон.

— От моей матери? — Оторвавшись от торжественного зрелища, Том удивленно посмотрел на Хьюсона. Теперь в нем зашевелилось любопытство. — И что же это за вещь?

— Боюсь, я не знаю, — пожал плечами Хьюсон.

А между тем церемония завершилась, и толпа прямо на глазах начала рассасываться. Многие чуть ли не бежали к своим машинам. Остались только те, кто не успел до конца обсудить дела, ради которых сюда явился, но вскоре дежурящие спецагенты и их погнали к бронированным лимузинам.

— Условия завещания вполне определенны и недвусмысленны, — продолжал Хьюсон. — Никто не вправе открыть шкатулку, и мне поручено вручить ее вам лично. Поэтому-то, собственно…

— Том, смотри! — перебил его Арчи, хватая Тома за руку.

Том проследил за его взглядом и увидел на вершине холма женщину в красном пальто — ее силуэт отчетливо выделялся на эфирно-белесом фоне включенных фар машины.

— Потому я и послал вам это приглашение, — повторил Хьюсон заметно громче, когда увидел, что Том отвлекся. — Я взял на себя смелость заказать номер в отеле «Джордж», где мы сможем оформить этот вопрос бумажно.

— А это не?.. — Арчи прищурился, и в голосе его звучала неуверенность.

— Или же я буду рад назначить вам встречу завтра в нашем нью-йоркском офисе, если вас это больше устроит, — проговорил Хьюсон еще более настойчивым тоном, заметив, что его совсем не слушают. — Мистер Кирк!

— Да… — Том помахал в ответ женщине, уже совсем не слушая Хьюсона. — Это она!

Глава 2

Не обращая внимания на разрывающийся мобильник, Аллегра Дамико взяла со стойки порцию двойного эспрессо, бросила бармену сдачу и вышла на улицу, где уже сгущались сумерки. Что толку отвечать на звонок? Быстрее от этого она туда не доберется. К тому же если от нее хотят какой-то пользы после сегодняшнего денька, то пусть подождут — доза кофеина для нее сейчас важнее, чем пунктуальность. Возмущенно пожимая плечами, она шла по виа дель Джезу, потом свернула на корсо[1] Витторио Эмануэле. В стекле витрин отражалась ее фигурка с пластиковым кофейным стаканчиком в руках.

Спортивным сложением она пошла в отца, архитектора, который познакомился с ее матерью в Неаполе, где работал туристическим гидом, а мать была датской студенткой, путешествовавшей автостопом по Европе. В итоге Аллегра умудрилась унаследовать от отца оливковый оттенок кожи и живой темперамент, а от матери — скуластость и вьющиеся волосы цвета светлой соломки — того самого цвета, которого неизменно пытаются добиться богатые домохозяйки, тратящие на виа деи Кондотти сотни евро в поисках заветного флакона. Но самым причудливым образом этот генетический компромисс выразился в цвете ее глаз — один светло-голубой, другой темно-карий.

Оторвавшись от стаканчика с кофе, она вдруг заметила, что клонящийся к закату день и бронзовое небо больше похожи на рассвет. Вздохнув, она ускорила шаг, усмотрев в этом странном, неестественном явлении и в приближавшемся вое сирен некое зловещее предзнаменование.

Предчувствия не обманули ее. Проход на ларго[2] ди Торре Аргентина, огромную квадратную площадь, некогда бывшую частью Кампо Марцио — Марсова поля, был загорожен, дискотечное мигание сине-красных сигнальных огней озаряло стены прилегавших к площади зданий. Перед металлическим ограждением собралась любопытная толпа, пытавшаяся разглядеть, что творится на площади, некоторые держали над головой мобильники, пытаясь хоть что-нибудь сфотографировать. По другую сторону ограждения топтались полицейские, одни орали на собравшихся зевак, призывая отойти подальше и вообще расходиться, а несколько храбрецов даже пытались оттеснить колышущуюся толпу, чтобы освободить выезд на виа деи Честари. Над площадью кружил полицейский вертолет, трескучий рокот пропеллера сливался в пугающий и беспокойный хор с воем сирен и гулом толпы. Из брюха вертолета пространство внизу прочесывал одинокий луч прожектора, он старательно искал какое-то место, которое пока было не видно Аллегре.

Телефон снова зазвонил. На этот раз она ответила.

— Pronto[3]. Да, слушаю… Да, да, извините, я постараюсь прибыть как можно скорее… Да, да, я уже почти здесь… Хорошо, а вы ему тогда передайте, чтобы ждал меня на северо-восточном углу площади не раньше чем через три месяца… Ciao[4].

Аллегра достала из заднего кармана джинсов бейджик и, вдохнув полной грудью, ринулась в толпу, локтями расчищая себе дорогу, виновато тыкая бейджик возмущенным людям в нос. Она предъявила бейджик полицейскому, тот раздвинул барьеры, и толпа, буквально вдавив ее за ограждение, снова сомкнулась у нее за спиной.

Переведя дух и одернув пиджачок, Аллегра пробралась между беспорядочно наставленными полицейскими машинами и направилась к огороженному квадрату раскопанной земли, расположенному в середине площади. Теперь она поняла: искусственное, показавшееся ей странным свечение исходило именно отсюда — от огромных передвижных прожекторов, окаймлявших зону раскопок по периметру.

— Лейтенант Дамико?

На верхней ступеньке дощатой лестницы, ведущей вниз к раскопкам, стоял мужчина. Аллегра кивнула ему и вместо знакомства предъявила бейджик.

— Так вы женщина?!

— Как видите. А это что, плохо?

— Пока я только вижу, что вы опоздали, — сухо ответил он.

При росте шесть футов три дюйма весил он килограммов сто, не меньше, и почти все это сплошь мышцы. Темно-синие брюки, серый пиджак и кричащей расцветки галстук — не иначе как любящие детишки подарили на Рождество. На вид ему было под шестьдесят, некогда квадратное лицо немного обвисло по краям, черные волосы зачесаны назад, чтобы спрятать лысеющую макушку, у вискоз сплошная седина. Густые черные усищи разделены на два неравных по размеру островка кривым шрамом, вьющимся, как тропинка в лесу.

Аллегра сдержалась и спорить не стала. Не о своем опоздании, конечно. Тут спорить бесполезно — опоздала же. И, чего греха таить, опаздывала всегда. Просто так и подмывало спросить, неужели ему не пришло в голову, что если человек опаздывает, то, наверное, у него есть на то причины. И очень хотелось сказать, что он должен быть благодарен, что она вообще сюда явилась. Хотела сказать, но сдержалась, по его манере поняв, что любые отговорки будут ему неинтересны. К тому же обеспокоенность в голосе и нервное подергивание левого глаза свидетельствовали о том, что он был скорее испуган, нежели зол.

— Мне все так говорят.

— Майор Энрико Сальваторе, — представился он, неохотно пожимая ей руку. — Вы уж извините… У нас в ОБОПе женщин мало…

Аллегра чуть не выпучила глаза, но сдержалась. ОБОП, то есть отдел по борьбе с организованной преступностью, был одним из спецотделов финансовой полиции и занимался расследованием дел, связанных с деятельностью организованных преступных группировок. Работали там люди старой закалки, жесткостью своей ничуть не уступавшие тем, кого они ловили.

— Итак, в чем дело? — поинтересовалась Аллегра. Босс так ничего ей и не объяснил. Сказал только, что очень обязан кому-то, и велел мчаться сюда на всех парусах.

— Вы знаете это место? — спросил майор, нервно махнув в сторону раскопок.

— Конечно. — Аллегра недовольно пожала плечами, раздраженная вопросом. Они что, не знают, кого вызвали? — Это Сакра ареа — священная земля.

— Продолжайте.

— Здесь найдены руины четырех древнеримских храмов, раскопанных в двадцатых годах, во времена Муссолини. Время их постройки датируется периодом между четвертым и вторым столетиями до нашей эры. Каждый храм построен по индивидуальному образцу и…

— Отлично, отлично… — Майор поднял руку, попросив ее остановиться, и одобрение, прозвучавшее в его тоне, оставило ощущение, будто она только что успешно сдала какой-то устный экзамен, так и не поняв, правда, зачем. Майор повернулся, чтобы спуститься вниз. — Остальное приберегите для начальства.

Огромное пространство внизу окружали каменные стены с изящными арочными сводами. В ослепительном свете прожекторов бригада криминалистов гуськом на четвереньках пробиралась по этим руинам.

Справа от нее, это Аллегра знала, располагался античный храм Ютурны — пролет мелких каменных ступеней, ведущий к прямоугольной площадке, окаймленной рядом полуразрушенных туфовых коринфских колонн, напоминавших поломанные бурей деревья. В слепящем искусственном свете прожекторов колонны выглядели немного странно, так как совсем не отбрасывали тени. За ним и виднелись развалины круглого храма Фортуны, от которого сохранилось только, шесть туфовых коринфских колонн и часть фундамента, остальные части здания торчали, как обломки зубов.