Александр Колин - Комедия убийств. Книга 2 Страница 3

— Каков побочный эффект?

— Одна десятая процента, — сообщил Шаркунов и продолжил: — На всех лекарство действует по-разному, у двадцати процентов самочувствие и работоспособность повышается после первых дней приема, еще тридцать процентов пациентов, так сказать, подтягиваются к первым через две — две с половиной недели, таким образом, их уже пятьдесят. — Президент «Исполина» «бил врага» его же оружием — цифрами: — Следующим двадцати пяти процентам понадобится месяц, далее… возможны варианты, но максимальный срок наступления пика повышения активности и улучшения здоровья у пациентов, принимающих препарат, около двух месяцев. Лишь от восьми до двадцати процентов пациентов не получат ничего… А одна десятая процента… Хм, самое худшее, что ждет их, — временное расстройство желудка.

— Невероятно, — улыбнулся Шарп, — я специально не занимался подобными вопросами, но, насколько мне известно, никакое средство или идея, вообще ничего в нашей жизни не может обойтись без скептиков, которые наносят вред любому делу. Как вы, мистер Шаркунов, убедите принимать препарат всех поголовно? Вы именно к этому стремитесь, если я правильно вас понял?

Президент «Исполина» загадочно улыбнулся, мол, тут-то, друг ты мой мериканский, и зарыта наша расейская собака. Он выдержал паузу и, поймав на себе любопытный взгляд Шарпа, продолжил:

— Я не собираюсь, как вы выразились, убеждать людей, мне достаточно убедить правительство, дать «добро» на широкомасштабный эксперимент. Кому будет плохо от того, что хлеб или, скажем, пиво, подорожав всего, ну скажем, на цент, даст потребителю продукта повышение настроения, работоспособности, а как следствие принесет дополнительный доход?

Сказав это, «польский орел» Шаркунов напрягся, в облике его появилось нечто неприятное, какая-то хищность, — все-таки орел — не попугай, его к декоративным птицам не отнесешь.

— Я не совсем понимаю, как в России, не говоря уже о странах западной демократии, — начал Шарп, осторожно подбирая слова, — можно заставить граждан принимать какие-нибудь лекарства против их собственной воли? И что за широкомасштабный эксперимент должно разрешить вам правительство?

Президент «Исполина» еще сильнее подался вперед, сверля собеседника черными пронзительными глазками.

— Мистер Шарп, я должен потребовать от вас обещания не разглашать то, что вы сейчас услышите.

— Я ни в коем случае не обсуждаю с посторонними деталей моих деловых встреч, — немедленно ответил американец. — Но если вы хотите, чтобы я оказал вам помощь, мне придется ввести в курс дела некоторых господ. Вне всякого сомнения, могу пообещать вам, что не стану разбалтывать доверенные мне секреты.

В голосе американца зазвучали резкие нотки, то, какое ударение сделал он на слово «разбалтывать», недвусмысленно давало понять, что Шарпа задела просьба президента «Исполина».

— Простите меня, мистер Шарп, но я ни в коем случае не ставил целью обидеть вас, просто… от соблюдения конфиденциальности будет зависеть очень многое.

— Если вы не хотели никого обижать, мистер Шаркунов, — резко произнес американец, — то нет нужды в извинениях. Я готов выслушать вас.

Шаркунов кивнул и, подчеркивая важность момента, выдержал паузу.

— Дело в том, что такой эксперимент в России уже идет, — проговорил он.

— Что?!

— Моей фирме принадлежат несколько десятков пекарен, а также доля в восьми, нет, в девяти пивзаводах. Упоминая о… м-м-м, добавках к пищевым продуктам, я не случайно назвал пиво и хлеб. Одним словом, — на губах Бориса Николаевича заиграла странная кокетливая улыбочка творца, испытывающего гордость за свое детище. — Мы уже осуществляем программу «Joy Plus», русское название «Эликсир счастья»… Как видите, нет нужды убеждать кого-либо с помощью рекламы или конструировать сети вроде тех, что применяются компаниями типа «Хербалайф» для рекрутирования новых прозелитов. У нас все по-русски просто, — Шаркунов, насколько это возможно для субъекта с его, мягко говоря, экстравагантной внешностью, подку-пающе улыбнулся. — Человек ест, пьет и становится счастливым. Даже самый бедный человек что-нибудь да ест, не так ли?

Американец кивнул и, окинув собеседника долгим и внимательным взглядом, спросил:

— Так что же вы хотите от меня?

— Мне нужно сотрудничество, — не задумываясь ответил Шаркунов, — ваши связи в деловых и политических кругах Запада, так как подобную широкомасштабную акцию невозможно осуществить в пределах одной отдельно взятой страны, — президент усмехнулся. — Речь не идет о выведении новой породы человека или построении нового общества, задачи куда скромнее: повысить качество человеческой породы, усовершенствовать то, что есть. Возможно, нам удастся удлинить жизнь хомо сапиенс…

Шарп был явно удивлен:

— Повторите, пожалуйста, я, вероятно, не вполне правильно вас понял?

— С помощью вина, наркотических препаратов, театра, кино и литературы, компьютерной техники человек может достичь иллюзии перемещения… например, во времени и пространстве. Эти же средства дают ему возможность немного пожить чужой жизнью, а тем самым, разнообразя собственную, удлинять ее. То же самое, если повысить производительность труда, то развитие прогресса ускорится. Тем самым, хотя реальная биологическая продолжительность жизни останется практически прежней, мир вокруг станет вращаться с намного большей скоростью. Посмотрите на то, что окружает нас. Большинство достижений современной цивилизации были сделаны за последние сто лет… Понимаете меня теперь?

Шаркунов сделал паузу, его собеседник кивнул:

— Думаю, что да.

Президент «Исполина» встрепенулся. В этот момент более, чем когда-либо, Борис Николаевич сделался похож на представителя пернатых хищников.

— Раз так, — произнес он, — нам следует обсудить детали, полагаю, что разговор затянется. Желаете чего-нибудь выпить? Виски, джин, водка или, может быть, что-то полегче?

— Джин и, если можно, без добавок, — ответил Шарп и уточнил: — Я имею в виду не тоник.

— Ну что вы, избранные не могут позволять себе того, что массы. Таков удел немногих, такова их доля! — с пафосом воскликнул президент «Исполина».

Отсутствие средств и подходящей компании недолго угнетало маявшегося в баре переводчика Костика; он выпил рюмку водки и несколько стаканчиков пива, которым его угостил случайный знакомый, представившийся Вадимом, — этакий простачок с открытым русским лицом и светлыми кудрями. Пиво есть пиво, Костику требовалось выйти, но он не хотел расставаться со своим благодетелем, опасаясь, что тот может уйти. Оставалось одно: терпеливо ждать, когда аналогичное желание возникнет и у Вадима, который пил только сок.

Наконец организм юноши забастовал.

— Ладно, старик, — Костик легко переходил на «ты» с малознакомыми людьми, — сбегаю я отлить. Ты не уйдешь пока?

— Давай вместе сходим, — предложил Вадим.

Он расплатился и последовал за переводчиком, который уже потрусил к двери, подгоняемый естественным желанием. Однако осуществить мечту Костику не удалось: на полпути к туалету, возле выхода из здания, Вадим неожиданно схватил его за руку. Переводчик резко обернулся. Лицо нового знакомого вовсе не казалось теперь дружелюбным.

Вихрастый «рубаха-парень» взмахнул каким-то удостоверением, которое убрал в карман, прежде чем спутник успел рассмотреть, что там было написано. Костик испуганно стрельнул глазами в сторону охранников, дежуривших в холле. Один из них двинулся было в сторону Вадима и переводчика, но выскочивший неизвестно откуда тип в джинсовом костюме показал охраннику удостоверение, и тот мгновенно ретировался.

— Пройдемте, — твердо сказал Вадим и, ничего не объясняя, на пару с мужчиной в джинсовом костюме выволок Костика на улицу. Все произошло так быстро, так неожиданно, что, только когда его запихивали в машину, юноша пролепетал:

— Кто вы?.. Куда вы меня везе..?

— Заткнись, — приказал Вадим.

— Вадим, ты… вы…

Коллега Вадима больно сжал Костику руку:

— Тебе же сказали: заткнись, говорить будешь, когда спросят.

Больше Костик вопросов не задавал.

LX

Переговоры с Шарпом окончились, но проблем не убывало.

Еще только начиная всерьез заниматься бизнесом, Борис Николаевич предвидел, насколько важно как можно больше знать о партнерах и конкурентах; со временем он создал целую команду, занимавшуюся сбором подобной информации.

Бывший сотрудник КГБ капитан Андрей Александрович Крымов, который находился теперь в кабинете Бориса Николаевича, как раз и руководил особым отделом, носившим неофициальное, но говорившее само за себя название — «маленькое гестапо». Сведения, с которыми пришел к президенту «Исполина» Крымов, требовали немедленного доклада. Отставной комитетчик не мог похвастаться, что его служба в достаточной степени справилась со всеми заданиями, в одном «гестаповцы» несомненно прокололись.