Айра Левин - Поцелуй перед смертью Страница 3

В декабре, в день его рождения, когда ему стукнуло двадцать два, он повстречал привлекательную блондинку. Ей было уже за сорок, она была вдова, причём, весьма не бедная. Знакомство произошло на углу Пятой авеню и Пятьдесят пятой улицы — вполне романтически, согласились они потом. Чтобы не попасть под несущийся мимо автобус, она попятилась назад, запнулась за бордюрный камень тротуара и упала прямо в руки именинника. Она была смущена и даже просто потрясена. Он довольно юморно высказался насчет профмастерства и интеллекта водителей автобусов на Пятой авеню, а потом они проследовали в расположенный неподалёку уютный бар, где за его счёт выпили по паре мартини. В течение нескольких недель они посещали небольшие кинотеатры в Ист-Сайде и обедали в ресторанах, где приходилось давать чаевые трём-четырём служащим. Ещё и ещё раз он оплачивал разные счета, хотя уже и не из своего кармана.

Их связь длилась несколько месяцев; он сам отчислил себя с актёрских курсов — не слишком-то этим расстроенный — и теперь они проводили послеполуденное время в походах по магазинам, делая покупки, в том числе и для него. Сначала он испытывал какую-то неловкость, бывая с нею на людях, из-за очевидной разницы в возрасте, но скоро перестал из-за этого переживать. Два момента однако беспокоили его: во-первых, к сожалению, её тело оказалось не столь красивым, как лицо; во-вторых, и это, кстати, оказалось гораздо важнее, случайно он узнал от лифтера в её доме, что до него она сменила уже целую вереницу молодых любовников, обновляемых ею каждые шесть месяцев, с регулярностью наступления каких-нибудь муссонов. Таким образом, невесело размышлял он, и эта должность совершенно бесперспективна. По истечении пятого месяца знакомства, когда её уже заметно меньше умиляло, как он провёл вечер без неё, предчувствуя её дальнейший шаг, он сказал ей, что вынужден вернуться домой, так как его матушка смертельно больна.

Он вернулся домой, неохотно срезав фирменные ярлычки портных со своих костюмов и заложив ручные часы Патек Филипп в ломбард. Начало июня он прослонялся по дому, про себя сокрушаясь о том, что вдове не мешало бы оказаться помоложе и покрасивее и, вообще, хотя бы мало-мальски склонной к более длительному союзу.

Тогда-то он и начал строить свой блестящий план. Он надумал всё-таки поступить в колледж. На лето он устроился работать в местный галантерейный магазин; хотя учёбу будет оплачивать государство, на что-то придётся ещё и жить; а он собирался учиться в хорошем колледже.

В конце концов он выбрал Стоддардский университет в Блю-Ривер, Айова, считавшийся чем-то вроде загородного клуба выходцев из состоятельных семей Среднего Запада. Поступить туда оказалось не трудно. У него был хороший балл школьного диплома.

На первом курсе он познакомился с прекрасной девушкой, старшекурсницей, дочерью вице-президента международного концерна по выпуску сельскохозяйственных машин. Они вместе отдыхали, вместе прогуливали занятия и вместе спали. В мае она сказала ему, что помолвлена в своём городе и что она надеется, их разрыв он не воспримет как трагедию. На втором курсе он повстречал Дороти Кингшип.

3

Херми Годсен снабдил его пилюлями, серовато-белыми капсулами. Они обошлись ему в пять долларов.

В восемь часов они встречались с Дороти в их обычном условленном месте, возле укрытой тенью деревьев скамейки в сквере между корпусами Изящных Искусств и Фармацевтики. Сойдя со светлой бетонной дорожки, чтобы срезать угол прямо по газону, он увидел, что Дороти уже здесь: как будто окоченев от апрельской прохлады и сутулясь в своём тёмном пальто, сидит, сцепив перед собой пальцы. Фонарь на столбе неподалёку уже был зажжён, и узорчатая подвижная тень листвы падала ей на лицо.

Он сел рядом и поцеловал её в щеку. Она тихонько поздоровалась. Из образующих прямоугольник освещённых окон корпуса Изящных Искусств доносились конфликтующие друг с другом темы, исполняемые одновременно на дюжине роялей. Помедлив, он сказал:

— Я достал их.

Парень и девушка направились было через газон к их скамейке, но, увидев, что она занята, повернули назад, к бетонной дорожке. Девица воскликнула:

— Господи, да там везде сидят!

Он достал из кармана пакет и вложил его Дороти в ладонь. Пальцы её через бумагу почувствовали капсулы.

— Надо проглотить обе сразу, — пояснил он. — Возможно, немного поднимется температура и будет тошнить.

Она спрятала пакет в карман пальто.

— Что в них? — спросила она.

— Хинин, что-то ещё. Я точно не знаю. — Он подумал. — Они не причинят тебе вреда.

Глядя на неё, он понял, что она смотрит не на корпус Искусств, а куда-то немного в сторону. Повернув голову туда же, он увидел красный огонек, мигающий где-то на удалении нескольких миль от них. Это был сигнальный фонарь на передающей вышке местной радиостанции, установленной на крыше самого высокого в Блю-Ривер сооружения — здания Муниципалитета, где находилось Бюро регистрации браков. Интересно, подумалось ему, поэтому она туда глядит, или просто её привлекает этот мигающий красный огонёк в вечернем небе. Он коснулся её сцепленных рук — они совсем замёрзли.

— Не волнуйся, Дорри. Всё будет хорошо.

Сколько-то времени они сидели молча, потом она спросила:

— Не сходить ли нам сегодня в кино? Идёт фильм с Джоан Фонтейн.

— Дорри, извини, — ответил он. — У меня целая тонна заданий по испанскому.

— Пойдём в дом Союза Студентов. Я тебе помогу.

— Ты что, хочешь меня подкупить?

Он проводил её через кампус до её общежития — невысокого, в современном стиле выстроенного здания. У входа они поцеловались, пожелав друг другу спокойной ночи.

— Увидимся завтра на занятии, — сказал он. Она кивнула и снова его поцеловала. Дрожь била её. — Послушай, Малышка, тебе не о чем беспокоиться. Если они не подействуют, мы поженимся. Разве ты не слышала? — любовь побеждает всё. — Она молчала, ожидая от него чего-то ещё. — И я очень тебя люблю, — сказал он и тоже поцеловал её. На её губах замерла неуверенная улыбка.

— Спокойной ночи, Малышка, — попрощался он.

Он вернулся к себе, но уже не мог заниматься испанским. Поставив локти на стол и подпирая руками голову, он думал о пилюлях. Боже, они должны подействовать! Они подействуют!

Но Херми Годсен его предупредил: "Письменной гарантии я тебе не дам. Если твоя подружка залетела уже два месяца назад…"

Об этом он старался не думать. Поднявшись, он подошёл к бюро и выдвинул нижний ящик. Из-под аккуратно сложенной пижамы он вытащил пару брошюр в мягких переливающихся медью обложках.

Едва только познакомившись с Дороти и от знакомого студента, работающего секретарём в Бюро Регистрации, узнав, что она не просто родственница хозяев "Кингшип Коппер", а одна из дочерей президента корпорации, он послал запрос в Нью-Йоркский офис компании. Он написал, что якобы собирается сделать финансовое вложение в "Кингшип Коппер" (что не было совсем уж неправдой), и попросил выслать ему рекламные проспекты.

Две недели спустя, когда он читал "Ребекку",[3] притворяясь, что восхищён книгой, поскольку это был любимый роман Дороти, а сама Дороти вязала ему толстые носки с цветными узорами, поскольку именно такие носки нравились какому-то из предыдущих её поклонников, и для неё вязание их сделалось признаком серьёзного чувства, почта доставила брошюры. Он вскрыл пакет с церемониальной торжественностью. И его ожидания сбылись — "Техническая информация о "Кингшип Коппер", выпускаемых ею меди и сплавах" и "Пионеры на войне и в мирное время" назывались эти проспекты, и они пестрели фотоснимками шахт и печей, обогатителей и конверторов, реверсивных станов, прокатных станов, прутковых и трубопрокатных станов. Он перечёл эти книжицы сотни раз, наизусть зная каждый заголовок, но снова и снова возвращаясь к ним, листая их страницы с задумчивой улыбкой, как если бы это было любовное письмо…

Но сегодня не помогли и они. "Разработка месторождения открытым способом в Лендерсе, Мичиган. Годовая добыча руды в этом карьере составляет…"

Больше всего выводило его из себя то, что ответственность за ситуацию в целом, в определённом смысле, лежала на Дороти. Лично он предполагал, что пригласит её сюда, в свою комнату, один только раз — чтобы подтвердить серьёзность своих намерений. Именно Дороти, с этими её кротко закрытыми глазами и её пассивной сиротской ненасытностью, настаивала на повторении визита. Он ударил кулаком по столу. Её собственная вина! Чёрт бы её побрал!

Он попытался снова раскрыть брошюры. Бесполезно. Через минуту он отбросил их прочь, снова подпёр голову руками. Если пилюли не сработают — бросить учёбу? Бросить её? Не выйдет, она знает его адрес в Менассете. Даже если она не станет разыскивать его, это поспешит сделать её папочка. В суд Кингшипу на него не подать (или всё-таки можно?), только крови он всё равно ему попортит. Богатые мира сего всегда казались ему единым кланом, и нетрудно было вообразить, как Лео Кингшип говорит кому-то: "Присматривай за этим парнем. От него хорошего не жди. Моя обязанность как родителя предупредить…" И что тогда останется для него? Очередная экспедиторская?