Андрей Лоскутов - Водяной Страница 3

– Да, да, Нэд, и не надо так на меня смотреть, – скорчив недовольную мину, сказал Пит, тыча пальцем в шерифа. – Мне жаль этих ребят. Нам всем жаль. Но изводя себя каждый день, ты все больше превращаешься в параноика!

– Я вроде бы запретил тебе курить в участке, – прохрипел шериф, тут же попытавшись сменить тему разговора, и подойдя к Питу, он вытащил у него изо рта сигарету и, потушив ее о край стола, выбросил в урну. – Пойдем лучше к Мерфи поедим, я немного проголодался.

– Как скажешь шеф, – немного обиженно отозвался Пит, поднимаясь со своего места и вынимая из кармана другую сигарету. – Но мы еще вернемся, к этой теме, я как-никак врач, хоть и не по этой части.

– Не сомневаюсь, – улыбаясь, сухо отозвался Нэд, набрасывая на плечи свой пиджак и открывая дверь кабинета. – Ох, и не хотелось бы мне быть твоим пациентом.

– Ну а что тут такого, – ворчливо ответил Пит, выходя в коридор вслед за шерифом. – Между прочим, на меня еще никто не жаловался. Да жаловаться то особо и не кому, лежат себе спокойненько, да и все, немного холодные, правда, но эт дело поправимое.

Продолжая друг на другом подтрунивать двое старых приятелей отправляются на обед в кафе «У старого Мерфи». Ну а мы с вами вылетев вслед за ними из кабинета, и поднявшись над бурлящим, бушующим в ожидании ярмарки маленьким городком держим путь в сторону того самого злосчастного озера, в котором прошлым летом расстались с жизнью трое маленьких деток.

Пролетев над небольшими улочками с маленькими одноэтажными домиками с оградкой для сада, небольшими беседками для пикников и приемов гостей, с ухоженными и не очень лужайками или просто засаженными густо растущей зеленью. Летим над фермерскими угодьями, пастбищами и полями, и наконец, миновав их, направляемся вдоль извилистой слегка размытой колеи мимо длинного ряда деревьев, за которыми начинаются густые, труднопроходимые леса и, спустившись вниз с небольшого пригорка, останавливаемся у воды.

Вокруг спокойно и тихо, ничто не тревожит покоя воды, гладь озера, отражая солнечные блики, как будто замерла в полусне, словно старец, пребывающий в раздумьях. В камышах о чем-то своем негромко стрекочут кузнечики, чуть дальше в зарослях тростника копошится пара уток. С этой стороны озеро кажется чистым, спокойным и безмятежным. Живая природа, лишь слегка затронутая человеком.

Но если взглянуть по ту сторону воды, то можно увидеть построенную наспех, медленно загнивающую пристань, до которой никому нет дела. За исключением нескольких собутыльников рыбаков, которые очень расстроятся, если им негде будет собираться. Лодок на ней пока что лишь две и обе принадлежат сезонникам. Одна из них старая, потрепанная и как видно не раз уже давала течь была Олли Отесена, весьма уважаемого старика руководившего всеми перемещениями работников. Человека старой закалки, с суровым нравом и бесчувственной жаждой наживы. Вторым был новенький катер его приемного сына Дэна Портвела, молодого смотрителя работавшего на карусели. Хотя этот катер вряд ли можно считать новым, он скорее отремонтированный, весь его корпус в заплатах, а на борту виднеется ржавчина.

Оторвавшись от пристани наш взгляд, направляется чуть выше к яркой вывеске парка аттракционов: «Страна детских грез». Этот парк неподалеку от пристани строится каждое лето, и служит весьма своеобразным маяком для съезжающихся сюда из разных мест многочисленных торговцев. По мнению которых, успешность ярмарки зависит от количества детей играющих в парке. Если ребятни на аттракционах не много или ее нет вообще, то соответственно и их скучающих родителей с туго набитыми кошельками так же не будет поблизости.

Сейчас, за три дня до начала торгового праздника это место лишь отдаленно напоминает парк, но уверяю вас, скоро все изменится. Работники, подгоняемые неистовым начальником, уже завтра начнут воздвигать аттракционы, вновь покрасят и запустят чертово колесо, поставят будку поцелуев, где красивая брюнетка, нацепив резиновые губы, будет целовать всех без разбора. Как и в прошлом году придет кукольник и будет давать свои небольшие представления, рассказывая детям сказки. Вновь вернется палатка с предсказаниями, в которой невысокая полная женщина в старых изношенных платьях загробным голосом будет гадать на хрустальном шаре и, ворожить, используя магические карты. Повсюду поставят тележки с хот-догами и сахарной ватой, вагончик с мороженым как всегда будет нарасхват.

Дети будут гулять, кататься на каруселях, катамаранах, плескаться в озере и прыгать на батуте. Всем будет весело, для каждого здесь найдется занятие по душе. Но все это нас ждет лишь через три дня. Сейчас же, мы, перемещаясь вдоль строящегося парка, движемся к дальнему краю берега, где как всегда удобно расположились сезонники. С одним из них нам предстоит познакомиться ближе. Его имя Дэн Портвел.

Глава 4. Дэн Портвел, смотритель на карусели

Двигаясь бесшумно, словно ветер мы перемещаемся по парковке у самого края озера, мимо больших фургонов сезонников. Огибая их, пролетаем над палатками, навесами и разложенными повсюду картонными коробками в поисках нужного нам человека. Сделав круг и осмотрев работяг усердно распаковывающих свои вещи, мы не находим среди них Дэна. Но спустившись чуть ниже, почти к самой воде мы наконец-то замечаем слегка сгорбленную фигуру высокого молодого человека сидящего на берегу.

Подойдя к нему ближе, мы видим, что он сидит на большом камне и, опустив ноги в воду, о чем-то разговаривая сам с собой, точит большим ножом длинную ветку, словно скульптор раз за разом, отсекая от нее все лишнее. С последнего совершенного им убийства прошел почти год, парень вытянулся, окреп, но его лицо вовсе не изменилось. Те же грубые, перекошенные черты, сдвинутый влево нос, поднятая верхняя губа, обнажающая неровный ряд желтых зубов, и черные, злобные глаза бусинки.

Обстригая ветку Дэн, со злобной ухмылкой смотрел, как острие ножа по его повелению ловко рассекает воздух. Ему всего двадцать четыре, он еще так молод, но уже успел прочувствовать на себе всю жестокость этого мира. А ведь он не всегда был таким, когда-то он был нормальным если конечно людей живущих в нашем мире вообще можно считать «нормальными».

Среди этих бесконечных улиц, пыльных, расставленных повсюду кирпичных домов, где никому нет дела до других, ему когда-то «посчастливилось» появиться на свет в городе Лавелси, находившемся по ту сторону озера, чуть южнее Стоуни. До четырех лет Дэн рос весьма смышленым, озорным и очень любопытным мальчишкой. Ему в детские годы очень нравилось рисовать, хоть и получалось у него довольно скверно. Но он все равно брал в свои маленькие еще не окрепшие ручки карандаш, и водил им по чистому листу бумаги старательно вырисовывая картинки. В основном это были дома, машины которые он видел на улицах, но особенно ему нравилось рисовать маму с папой в тот момент, когда они не ругались. А происходило это, чаще чем хотелось бы малышу Дэну. Он радовался, когда видел улыбающееся лицо своей мамы, и тогда рисунки получались особенными.

Через неделю после того как ему исполнилось четыре мама отправилась на работу оставив мальчика на попечение растяпы отца, весь день лакавшего пиво не отрываясь от ящика. Дэн, предоставленный самому себе, голодный и грязный сидел в дальнем углу, занимаясь своим любимым занятием. Закончив очередную мазню он отложил рисунок в сторону и, взяв новый листок бумаги с задумчивым видом решал, что же ему нарисовать. Долго думать ему не пришлось, посмотрев на кресло, где сидел папа, мальчик вдруг решил нарисовать его. Это решение четырехлетнего несмышленого ребенка оказалось самым роковым в его жизни.

Закончив рисунок, который на удивление получился очень похожим, мальчик выполз из своего угла не спеша подошел к папе и, улыбаясь, протянул ему листок.

– Что это там у тебя? – недовольно проворчал Фред Роквел, слегка оторвавшись от телевизора. – Ааа, очередная смазливая дрянь. Погоди, этот похож на меня…

Мальчик обрадовался, услышав от отца, что он узнал того кто изображен на рисунке и уже ждал от него похвалы. В тот момент, когда Фред, приподнявшись в своем кресле, смял листок и просто бросил его на пол, а когда мальчик, расстроившись, наклонился чтобы его поднять, отец с силой пнул его в мягкое место. От удара малыш пролетел полтора метра и с размаху ударился лицом о край стола, на котором стоял телевизор.

– Так тебе! – хрипло прошипел Фред, когда мальчик стал подниматься с пола. – Не будешь больше меня рисовать! А это что еще?! Матерь божья.

Когда мальчик повернулся чтобы посмотреть на папу и спросить за что, то увидел как Роквел побледнев, замахал руками и, начал кричать благим матом увидев окровавленное лицо своего сына. Мгновенно протрезвев и поняв, что он наделал, Фред бросился в ванну за чистым полотенцем и, прижав его к ране, попытался остановить кровотечение. Но кровь, пропитав полотенце, все сочилась из раны, капая на пол. Схватив телефон бледный, словно мертвец он набирал номер службы спасения, держа одной рукой красное, липкое полотенце, пока мальчик просто стоял и смотрел на него. Он даже не плакал хоть ему было больно, и осознание того что эту боль причинил ему папа, человек который должен был всеми силами его защищать, пришло к нему слишком рано. И Дэн решил, что он не заплачет, просто не предоставит ему такого удовольствия, этот человек никогда не увидит не единой его слезинки.