Театральный маньяк - Бабицкий Стасс Страница 3

Коля в ужасе смотрел на грязные, слипшиеся кудри, неестественно повернутую голову бомжихи и тонкую струйку слюны, текущую по его руке. Но ужас почти сразу вытеснило ощущение непереносимой брезгливости. Актер сорвал несколько пыльных подорожников и принялся тереть ими руки, сдирая кожу наманикюренными ногтями. Потом зачесалось предплечье, локоть. Зуд через ключицу переполз к левой лопатке, словно подталкивая в спину и заставляя бежать. Не разбирая дороги. Выбираться из тупика, пока ноги не подкосились от шока. Бежать!

Хи-хи.

Рублев с трудом разлепил ресницы.

Хи-хи.

В окне кухни разливалось яркое солнце. Бабье лето, последние деньки в раю…

Хи-хи.

Похоже, он уснул не раздеваясь. Сел прямо на пол – между столом и подоконником, обхватил голову руками и баиньки. Верно Кассио говорил: «Как это люди берут себе в рот врага, чтобы он похищал у них разум?! Каждый лишний стакан – проклят, и его содержимое – дьявол».

Хи-хи.

А ведь думал, что не заснет. Страшный образ преследовал его всю дорогу. Но мозг, видимо, не выдержал напряжения. Отключился. Спасибо ему за это.

Хи-хи. Хи-хи. Хи-хи.

Достала, кукушка-хохотушка! Часы с миниатюрным клоуном им презентовали коллеги на новоселье. Каждый час он вылетал из домика верхом на традиционной птичке и веселым смехом отсчитывал время. А вместо гирь на цепях висели две театральные маски – улыбчивая и не очень. Режиссер Цукатов, который выбирал подарок от имени труппы, настаивал: чудо-часы нужно повесить в спальне. Но через пару дней клоун отправился в ссылку на кухню. Слишком громко веселился спозаранку, спать мешал.

Хи-хи.

Так может это был… сон? Фантазировал спьяну, вот кошмары в голову и полезли. Фуууух… Спасительная идея! Камень с души.

Хи-хи.

Сходить и проверить? Мысли снова начали обретать цвет и форму. Всплывали картинки, как брел он, покачиваясь, от монорельса. Мимо гаражей, разрисованных аршинно-буквенными матюками. Как упал, запнувшись о рельсы заброшенной заводской ветки… Найти тот тупик с забором и заброшенной стройкой не составит особого труда… Но зачем? Если это был сон, только время впустую тратить.

Хи-хи.

А если не сон? Предположим. Почти наверняка жертву обнаружил утренний дворник. Вызвал полицию… Спросят: а ты зачем сюда пришел, Коля?! Нет-нет. Все, что было в темноте не стоит тащить на свет. Важно другое: уникальный жизненный опыт. Эмоции, которые актер пропустил через себя и теперь вызовет в нужный момент на сцене! А со временем он сумеет убедить себя: это лишь фантазия. И перестанет терзаться.

Хи-хи.

– Ты встало, пьяное чудовище? – жена вышла из ванной, завернутая в полотенце. – С кем назюзюкался? Рискуешь, дружочек. До премьеры неделя, а у тебя не получается…

– Из-за того и пил… – начал было Коля. Но тут же похолодел от странного подозрения. – А ты откуда знаешь?

Лана не появлялась в театре уже дней пять: пропадала на съемках голливудского блокбастера. По счастливой случайности ей досталась роль дочки русского мафиози. Весь мир увидит ее поцелуй то ли с Томом Крузом, то ли с Брэдом Питтом…

Но откуда ей знать про фиаско мужа?

– Ревнуешь? – обезоруживающая улыбка. В такую можно верить. Хотя, не стоит забывать, жена – актриса.

– Нет, просто интересно, – сказал Коля. Соврал. Тот зверь, что поселился вчера в его душе, высунул свою морду и жадно втянул ноздрями воздух. Ничего, пусть принюхивается… Для роли Отелло это дополнительный плюс.

– Смешной. Мне вчера человек пять позвонили из театра. Переживают за тебя, Цукатов же если в кого вцепится – долго потом терзает… Собирайся, нельзя опаздывать.

– Подвезешь любимого мужа до театра? – машину водила исключительно Лана. Они договорились перед свадьбой: каждый покупает автомобиль на кровно заработанные. Жена и купила. У Рублева с тех пор нужного количества денег не было ни разу. Он очень рассчитывал на грядущий успех «Отелло», а пока ездил на общественном транспорте.

Кое-кто скажет: столь рациональный подход не к лицу семьям, где живет настоящая любовь. Знаете что? Кое-кому лучше заткнуться. Коля любил жену. Сильно. Вообще перестал смотреть на других женщин. Это с его донжуанским списком! Пять лет счастливого брака, ни одной измены. Ну, практически.

– Подвезу. Но сначала в душ! От тебя несет, как от бомжа, – сморщила носик супруга. – И надо в аптеку заехать. Аспирин купить. Голова-то болит?

«Несет, как от бомжа»…

Он снова и снова прокручивал в голове вчерашний кошмар. Прислушивался к внутренним ощущениям. Там, внутри, маленькое темное чудовище сыто похрапывало. Его присутствие пугало актера, но с каждой минутой все меньше.

– Не верю! – отчеканил режиссер.

Сам в жизни не сыграл ни единой роли. А других учит.

– Не верю, Коля! – Цукатов потянул руку к подбородку, но потом решил объяснить спокойно. – Ты ее душишь, а сам кривишься. Противно тебе. А должен быть фонтан ненависти. Нельзя на вытянутых руках держать ее шею. Навались, покажи припадок ярости. Чтоб аж руки дрожали!

Рублев мысленно давил на кнопку. Эмоции включались. Но не те. В момент «убийства» на сцене к горлу подкатывала тошнота. Руки дрожали, но совсем по другой причине: страх потерять роль, загубить карьеру и стать посмешищем всего театра перестал маячить далеким облачком на горизонте. Висел прямо над головой огромной тучей. Давил, давил… Но та самая тьма, что затопила его душу до краев прошлой ночью, все не приходила.

– Все свободны, кроме Отелло и Дездемоны, – режиссер уселся поудобнее в любимое кресло. – Будем пробовать, пока не получится!

И они пробовали. Три дня. Цукатов неожиданно гасил свет: требовал играть на ощупь. Заставлял актрису оскорблять партнера последними словами. Разбирал с Колей внутренние противоречия мавра. Кряхтел, сетовал: «Ради чего я это терплю?!»

– Получается. Есть проблески, – хотя голос режиссера вовсе не лучился оптимизмом. – Но, видишь ли, вы, молодые да ранние, торопитесь попасть в кино. А вас там портят. Дают ложную уверенность: если сразу не сыграл, переснимут. Второй дубль, третий. Десятый. Они потом при монтаже выбирают лучший. А в театре ты играешь в режиме нон-стоп. Причем пьесу, которой уже четыреста лет. Сюжет ее знают давным-давно, но смотреть все равно ходят. Деньги в кассу несут! Знаешь ради чего? Зритель хочет сопереживать. А для этого ты должен переживать. Страсть, эмоции… Эх!

Цукатов отмахнулся, как от назойливого комара. Хотя Рублев и не собирался возражать. Актер замер в предчувствии чего-то крайне неприятного. Тут оно и обрушилось.

– Я не имею права рисковать премьерой. Завтра ввожу на главную роль Васю Алмазова. Видел лет пять назад дипломный спектакль, он как раз Отелло играл. Такого зверя в финале выдал – загляденье! Сразу хотел позвать именно его, если бы не моя… В смысле, твоя Светка…

Режиссер смутился, закашлялся. Но Коля не реагировал. Внутреннее чудовище тонуло в океане жалости к самому себе. Барахталось, сучило лапами, но все-таки шло на дно. Возник шанс ухватиться за спасительную соломинку «моя… твоя…» Но Цукатов сломал ее с хрустом:

– Переходишь во второй состав. Ищи себя, наигрывай и докручивай. Буду выпускать на сцену, по возможности, чаще…

Ага. Раз в месяц. По понедельникам. Знаем мы эти вторые составы.

Домой идти не хотелось. Пить тоже. Рублев вышел из трамвая у Останкинского пруда. Купил на остановке пончиков, сел прямо на траву и затосковал. Он успел мысленно перебрать варианты, которые останутся без премьеры. Сериал о военной разведке, где герой погибнет в первой же серии. Два рекламных ролика для телевидения – про геморрой и выборы. Плюс звали озвучить аудиокнигу, но там вообще копейки…

Он решил стать актером, потому что с детства верил: это самый легкий путь к славе и успеху. Усы, шпага, тысяча чертей. Со стороны все кажется простым. Научился петь чисто, двигаться пластично. А потом – щелк! Ты вдруг понимаешь – этого мало. Сотни молодых дарований лезут на гору, толкаясь локтями и не оглядываясь на тех, кого попутно столкнули в пропасть. До вершины добираются единицы. Но даже если ты оседлал перевал – расслабляться рано. Следом карабкаются новые полчища собратьев по цеху. В детстве бывало, ватага мальчишек возится у ледяного склона. Вскинешь руки и закричишь в полный голос: «Я царь горы!» – потом и в сугроб лететь не так обидно.