Лев Пучков - Дикая степь Страница 30

В отношении финансов, слава богу, у нас был порядок, так что домой мы добрались без проблем. Только Бо потратился.

— Четире сотна бакс, — выставив четыре пальца, заявил пожилой дагестанский дядька — владелец “Волги”, оценив нас мимолетным цепким взглядом и ровно на секунду задержавшись на моих подозрительных мешках.

Бо, ни слова не говоря, полез в карман, а я вежливо возмутился:

— За такие деньги, отец, можно из Махачкалы в Москву восемь раз на самолете слетать! Не многовато будет?

— Тры блекпост абъизжят, — невозмутимо пояснилдядька. — Адын — гибедеде на Элста въезд. Нэ хочиш — сам хады…

Вот такой догадливый дядька. Оказывается, в степи куча дорог, по которым запросто можно объехать торчащие на трассе блокпосты. И десятка три “левых” въездов в Элисту, для нелюбителей общения с республиканской ГАИ.

Прибыли в сумерках, припрятали трофеи под кровать, наскоро обмылись и наспех соорудили легенду о срочных делах, которые потребовали нашего внезапного возвращения в Новотопчинск. Затем вызвали по телефону такси и отправились отмечаться на швейную фабрику, где публика догуливала второй свадебный день.

Наша легенда была принята с первого предъявления, поскольку публика, пользуясь хрестоматийным выражением, уже давно дошла до кондиции и пребывала в приятном состоянии всеобъемлющей любви и доверия. Моей недолюбленной Саглары на торжестве не оказалось, как, впрочем, и большинства молодежи — аудитория сплошь была представлена зрелыми товарищами, свято верящими в безразмерные возможности своего организма.

Отчасти из-за перенесенного накануне стресса, отчасти из-за утраты бдительности я на пару с Бо употребил столь ударную дозу, что окончание вечера запечатлел в памяти весьма расплывчато. Обстоятельства же возвращения домой не помнил совсем — а такое, прошу мне поверить, со мной случается очень и очень редко. Физкультурник я, мать мою так, — энтузиаст здорового образа жизни!

Можете себе представить, что чувствовал ваш покорный слуга, будучи разбуженным на следующее утро, в половине седьмого хриплым командирским рыком:

— Подъем, ебтэть!!! Форма “раз”, на зарядку — становись!!!

С трудом разодрав веки, я определил, что чувствую большое недовольство по какому-то смутно припоминаемому поводу, а рык, как и следовало ожидать, исходит от похмельно-бодрого Бо.

Не определившись в причинах недовольства, я переключился на Бо: выразил объективную оценку его фигуры и личика и в доступных выражениях пожелал ему долгой и мучительной смерти. Ласково ухмыльнувшись, толстый сообщил, что через пятнадцать минут мы в полном составе убываем.

— ???

— Вывозим родню жениха в степь…

— ???!!!

Оказывается, родню жениха вывозят в степь вовсе не для того, чтобы там бросить, а просто — на шашлыки. И разумеется, водочкой попоить. А завтра — промежуточный день. С утра — ритуалы, затем — каждый по своим подворьям. Самые близкие собираются все вместе и — вечерком, на воздухе, во дворике… А послезавтра — наоборот. То есть жених вывозит родню невестину и опять же — на шашлыки. С водочкой.

— Это какое-то безумие, — пробормотал я, отказываясь верить в такую сказочную перспективу. — Это как же надо себя не любить, чтобы пять дней подряд…

— Подъем, бля!!! — весело повторился Бо. — На зарядку — становись!!!

Я в ответ повторил свои пожелания. Толстый не отступил и даже пообещал в случае неподчинения организовать мне водные процедуры прямо в спальне. Выглядел он вполне респектабельно — даже рожа не опухла. В нормальной компании его надо поить в соотношении один к трем, чтобы получить результат, аналогичный моему утреннему пробуждению.

— Мне очень, очень плохо, — предсмертным голосом сообщил я и, зная, как слабо действуют на моего монстра увещевания, привел факты: — Ты знаешь мою норму. Вчера я ее превысил как минимум втрое. Мне срочно нужна реабилитация. Ты знаешь, как я лечусь. Сон до обеда. Много прокисшего однопроцентного кефира. Разминка до седьмого пота. Полноценная баня. Иначе умру от токсикоза…

Толстый факты принял — он прагматик до мозга костей. Видимо, у него в отношении меня были какие-то планы, поскольку он не захотел, чтобы я умер немедля.

— Ладно, — согласился он после недолгого раздумья. — Скажу — пусть баню затопят. Пока мы там готовимся, Санал смотается, привезет тебе лекарство. Остаешься на хозяйстве.

— Спасибо, — прочувствованно поблагодарил я и посмел выразить скромное пожелание: — С…бались бы вы побыстрее — я бы поспал еще пару часиков.

— Пять минут, — пообещал Бо и озадаченно поскреб подбородок. — Так… тренажеров, сам видел, в бане нету. А размяться… А! Размяться захочешь — в сарай. Там у Санала гантели, груша и пара машек<Машки — макивары (жарг.). >. Тебе как раз сгодится. Поправляйся…

Проснувшись через некоторое время самостоятельно, я не отметил заметного улучшения состояния и хотел было продолжать томный отдых, но организм напомнил о некотором избытке жидкости в системе. Вяло произвел утренние процедуры, побродил по большому дому дяди Бо, в котором нам отвели комнату для расквартирования, и обнаружил, что действительно остался “на хозяйстве” — более в усадьбе никого не было.

Помимо своего одиночества, я обнаружил на столе в кухне двухлитровую запотевшую банку с пузырящимся от избытка газа кумысом и рядом записку: “Лекарство”.

— А! — хрипло порадовался я. — Спасибо, не бросили…

Взяв банку с кружкой, я вышел на крылечко и приступил к первой фазе лечения.

Кто кумыс пробовал — знают, что это такое. А тем, кто не сподобился, сообщаю: если опыта нет, экспериментировать следует осторожно — особенно если вы крепко с похмелья. У меня опыт имелся, неоднократно доводилось угощаться, когда Бо присылали гостинцы с исторической родины. Но опыт, прошу заметить, был обычного плана, без похмельного отягощения.

Храбро выдув поллитровую кружку в одиннадцать глотков (залпом не получается, даже если вы самый законченный степняк, — после каждого глотка личико выворачивает так, что Фредди Крюгер в сравнении с тобой кажется этаким симпатичным милашкой), я пару секунд прислушивался к организму, затем с низкого старта рванул за угол.

Все-таки военное прошлое дает похмельному человеку несомненное преимущество в сравнении с обычным штатским забулдыгой. Мне хватило этой пары секунд, чтобы сопоставить два маршрута и отчетливо проанализировать: к туалету, находящемуся в доме, — не успеваю. Это ж надо открыть три двери: входную, из сеней в прихожую и собственно туалетскую. А там еще крышка унитаза…

За угол действительно получилось быстрее, хотя до летнего сортира тоже не успел. Но ничего — почва все же. Попугав утробными рыками притихших в своих клетках энерджайзеров (из всей доступной живности дядя Бо держит только кроликов — в городе шибко со скотинкой не побалуешь, больно накладно выходит), я поплескался в бочке, минут пять поработал лопатой, ликвидируя последствия побочного эффекта лечения, и вновь вернулся на крыльцо — продолжать процедуры.

Кумыс — мощное средство, как в плане физиологическом, так и в информационно-восстановительном. Уговорив за час полтора литра, я почувствовал себя значительно бодрее и додумался до причин смутного недовольства, терзавшего меня с момента первичного пробуждения.

Первое: Саглара. Не было ее на вчерашнем вечере, не было. Попытки “навести мосты” успехом не увенчались: окружающие были сильно пьяны и по этой причине информацией делиться не могли либо просто не хотели.

Второе: краевед. Этот веселый болтливый дядька, которого в первый день не было, подсел к нам с Бо, и мой боевой брат его так и представил:

— А это — наш краевед. — И, заметив тень беспокойства на моем нетрезвом лице, поспешил объяснить: — Не, это не такой краевед. Это — в натуре краевед. Заведующий краеведческим музеем. Ученый, ебтэть…

Вникнув в причины моего беспокойства, “краевед в натуре” уговаривал Саглару забыть. Навсегда. Ну ее в задницу, недотрогу бидешную. Других навалом — и не хуже. А он, добрый малый, свезет нас с Бо в одну веселую баньку: поплескаться всласть с доступными девами, после которых мне будет не до Саглары.

— Ух! Ух! Ух!!! — распутно вскрикнул краевед, отчетливо обозначив крепенькими кулачками движения сильно спешащего лыжника. Затем подумал и, лукаво подмигнув, привел в качестве очень весомого довода некую позицию, каковая, вне всякого сомнения, может в этой самой баньке возникнуть: — Раком, на бортике бассейна! Оп-па! С разбегу!!! Эть! Эть! Эть!!! Ух-х-хх!!!

— Ур-рр! — соблазнился Бо. — Раком? На бортике? Годится…

Затем краевед принялся настойчиво приглашать нас на телепередачу. Для чего мы ему были там нужны, я помнил смутно, но Бо неожиданно вежливо принялся отказываться. “