Ингер Фриманссон - Крысоловка Страница 30

И вдруг псалмовник пополз. Они видели, как двигается книга, – они с мамой. Мамин рот вдруг обратился в клюв, глаза распахнулись, глубокие, как кратеры. Книга все ползла и ползла. Летит вниз. Стук – и полная тишина.

Голод, какой жгучий голод. Но стоило приоткрыть дырку в упаковке с кашей, как вернулась дурнота. Она долго пыталась пропихнуть в себя пищу, крошечными порциями, она должна есть, чтобы жить… Но ничего не получалось. Рвота безудержно поднималась вверх. В ярости Ингрид швырнула упаковку в темноту.

Хотелось яблок и сидра. В бутылке еще есть вода. Чуть пролилось на кровать, но еще есть. Она должна пить. Села в темноте, вскрикнула от боли. Совсем забыла про руку. Провела пальцами по столешнице, нащупала бутылку, сжала. Заткнув пальцем, болтнула бутылкой, проверяя, много ли осталось. Мало. Ладно. Набрать в рот воды, смыть мерзкий привкус.

Сидя, сделала несколько глотков. Внезапно с пола донесся звук. Фырканье.

– Не-е-ет… – простонала она.

На миг тишина.

Затем звук возобновился.

Здесь кто-то есть. Чавкает в темноте. Ест.

Бутылка выскользнула из рук.

Ингрид слышала удар об пол и бульканье, с которым вытекали последние капли.

Роза

Машинально, бездумно прошла в дом. Прямиком направилась к дивану, взяла рукопись, продолжила чтение.

Забудь обо всем остальном, просто читай, читай, читай!

Пятнадцать страниц. Четыре ошибки. Один абзац вообще какая-то нелепица. Будто что-то пропущено. Пометила на полях напротив фразы: «Метафоры подобны тебе, бежавшему греха».

Как это понимать? Эксперименты нобелевского лауреата? Пробежалась пальцем по стопке рукописи. Почувствовала, как подступает паника. Загнанная. Ее загнали в угол.

Пожалуй, пора позвонить Оскару Свендсену! Совсем забыла. Который час? Половина девятого? Значит, еще не поздно позвонить, застанет дома. Хотя ей не хотелось оказаться вовлеченной в частную жизнь Оскара Свендсена. Но никуда не деться.

Набрала домашний номер редактора. Через несколько сигналов, когда уже собралась было положить трубку, ответила женщина, отрывисто и сердито:

– Фабиола.

– Простите?

– Фабиола. Фабиола Свендсен.

– Ага. – Чуть не вылетело из головы, зачем звонит. Неужто жену его зовут Фабиола? Вот имечко. – Извините, я хотела…

В трубке послышались детские крики. Пронзительные, визгливые голоса. Близняшки.

– Мама, он сломал мой «лего»… Мама! Ну скажи ему!

Удар и рев. Пронзительный крик. Розе пришлось отвести трубку от уха. Услышала, как женщина отчитывает детей.

– Алло?

– Да, кто это? Что вам угодно?

– Здравствуйте, меня зовут Роза Бруи. Я корректор, работаю для «Карлбакса». Хотелось бы переговорить с Оскаром по одному вопросу. Я бы не стала звонить домой, если бы не… – Еще один детский вопль заставил ее умолкнуть.

– Его нет дома, – сердито ответила женщина.

– Н-нет дома?

– Какой-то праздник, отмечает в компании издателей. То ли презентация, то ли еще что-то. В общем, дома его нет.

– Вы не знаете, когда он вернется?

Женщина рассмеялась. Затем, похоже, ухватила кого-то из детей. Роза услышала плач и стук.

– Нет. Не знаю.

– Тогда простите за беспокойство. Позвоню ему завтра утром на работу.

– Давайте.

В трубке раздались гудки отбоя.

Сообразила, что нужно было попросить номер мобильного. Ладно, номер она сумеет раздобыть. Но глупо названивать Оскару в самый разгар вечеринки. Он снова исхитрился взять над ней верх. Позвонит завтра утром на работу. Лучшее, что может сделать.

Сосредоточившись, прочла несколько страниц. Сидела спиной к кухне. Внезапно почувствовала, что в комнате кто-то есть. Прямо за спиной. Быстро оглянулась. Никого.

Но звук… Послышалось?

Сунула ноги в тапочки, прошла на кухню. Затаила дыхание. Глянула на люк, на опущенное железное кольцо. Шевельнулось? Нет. Конечно же, нет. Как бы та женщина выбралась?

Без ковра кухня казалась голой и грязной. Негостеприимной. Если ковер не высохнет завтра, придется новый добывать. Не хочется больше видеть этот люк, сил нет.

Или настелить сверху доски? Замуровать.

Опустилась на колени. Пальцы сомкнулись вокруг кольца, и будто электрическим током дернуло. Помимо воли прижалась губами к щели, всхлипнула, короткие, сдавленные рыдания.

– Мне нужно работать, – простонала она. – Черт, у меня уже все должно быть готово!

Почувствовала, как сжимаются пальцы. Как скользит вверх крышка люка. Порыв спертого воздуха, будто вихрь. Вонь рвоты и экскрементов.

Всмотрелась в темноту.

Ждала отклика.

Женщина лежала на кровати, завернувшись в одеяло. Дышит? Непонятно. Желудок сжал спазм. На полу валялась пластиковая упаковка из-под каши. Вылизана дочиста.

– Эй? – громко позвала Роза.

Груда на кровати пошевелилась. Одеяло сползло, серо-белое лицо, пронзительный взгляд:

– Помоги…

Одна рука вывернута под неестественным углом, распухла, такая же бесформенная, как хозяйка.

Но она поела, это очевидно. Роза встала и прошла к холодильнику. Достала еще одну упаковку каши. Бросила в дыру. Попала на кровать, по ноге женщине. Та заскулила, затем хрипло, утробно, нечеловеческим голосом выговорила:

– Пожалуйста… пожалуйста… помоги…

Ответить Роза не успела. В дверь постучали.

Ингрид

Чистый, резкий воздух обрушился вместе со светом. Она посмотрела на свет, заставив голос звучать во всю силу:

– Помоги… пожалуйста, помоги…

Над головой, подобно луне, висело лицо Розы.

Нужно приподняться и посмотреть на пол. То, что там чавкало, – оно еще здесь? Или то были ее фантазии, страхи? Она всегда с легкостью принимала фантазии за реальность. Делала из мухи слона. Титуса эта ее привычка всегда раздражала – она помнит.

По-твоему, я и сейчас преувеличиваю? А?

– Эй… – прошептала она, но вышло почти неслышно.

Приподняться, посмотреть. Шея не гнулась, онемела, как и все тело, точно мышцы уже сдались. И тут она придумала. Словно из самых глубин отчаяния всплыл мультяшный кадр, помеченный горящей свечой.

– Роза, я сделаю все, что ты хочешь, только выпусти меня. Все, что принадлежит мне, станет твоим. Займи мое место, перебирайся в мой дом… мои деньги, мое имущество, все. Это в тысячу раз лучше, чем жизнь в лесу. Я тебе все отпишу… и его тоже отдам, пусть остается с тобой… я хочу отдать тебе все… я в долгу перед тобой из-за того зла, что причинила тебе. А взамен прошу лишь обо одном…

Луна вверху молчала.

Может, она все это лишь подумала? Может, вслух ничего не произнесла?

И все же выход, это выход. Наследство Титуса. Та часть, что причиталась ей. Она отдаст Розе все. Ничего себе не оставит. Переедет к Марии, а когда встанет на ноги, найдет съемную квартиру. Назад в Хускварну! Домой, да и цены там не в пример ниже; там, дома, у озера, она будет в безопасности, там ее корни. И работу она там найдет – устроится в «Академкнигу» в Йончепинге, с ее-то солидным опытом…

– Что скажешь? Неужели ты против?

Сияющий, бездвижный лунный лик.

– Ну пожалуйста, пожалуйста… Если ты опасаешься, что… ну всего этого… я клянусь, никому ничего не расскажу… Клянусь!

Никакого отклика.

Нет, на сострадание рассчитывать не приходилось.

Она закрыла глаза, и вдруг что-то ударило ее по ноге. Она заскулила. Что это? Животное?! Крыса запрыгнула на постель?

Через силу села. Ее трясло, все тело, каждая его клеточка, дрожало.

Наверху, у Розы, раздался стук где-то за спиной хозяйки.

Вжавшись в стену, Ингрид смотрела, как на лице Розы проступает ужас, как она оборачивается.

И снова тьма.

Роза

Вставая, пошатнулась, упала. Поскользнулась, один тапок куда-то отлетел.

Вновь постучали. Выбежала в прихожую в чулках. Кто так поздно? Кому вообще она могла понадобиться?

Не Томас, он вряд ли, она уже перестала надеяться. Прислушалась, за дверью шаги.

Если сидеть тихо, подумают, что сплю.

Но ведь в окнах свет.

Проклятие.

Кто же это? Тип с овчаркой, разузнавший, где она живет, явился отомстить? Или… неужто Титус? Привезли на «скорой»?

Вновь стук, прямо по ушам. Приоткрыла дверь – так, чтобы осталась щелка. И почему только она не поставила цепочку! При жизни Акелы она не ведала страха. А теперь…

На крыльце стоял мужчина, стараясь держаться подальше от мокрого ковра. Клас Шредер.

Пахнуло алкоголем.

– Как у вас тут, черт, сложно… Сложно, да.

– Я знаю, простите. Но иначе ковер не высохнет.

– Вы ведь не спали? Увидел свет и решился…

– Нет-нет… я работаю.

– Я хотел вам кое-что показать. Нашел у себя в библиотеке. Вот, взгляните! – Он торжественно протянул какой-то предмет.

Книга.

В переплете, с разрезанными страницами.

Никакого рисунка на обложке, только текст.

Стихи Мануэля Рамиреса.

– Какое совпадение, верно? – воскликнул Клас Шредер. – Он еще и поэт, вы не знали?

– Э… нет, не знала.

– Извините, можно я зайду к вам ненадолго, на минутку? Знаю-знаю, вы заняты, но на минутку. Мне бы так хотелось хоть мельком взглянуть на ту рукопись.