К. Сэнсом - Седьмая чаша Страница 32

— Знаю. Тогда составьте для меня список всех клиентов и юристов, с которыми он профессионально общался с тех пор, как приехал из Бристоля. Вы сможете сделать это до вечера?

— Постараюсь, сэр.

Он помялся.

— Могу ли я спросить, что будет теперь? Говорят, слушания отложили?

— Будет проводиться расследование, и я принимаю в нем участие. Больше пока сказать ничего не могу, Бартлетт. А список, который я попросил вас составить, может помочь следствию.

Я посмотрел в честное лицо клерка.

— Что намерены делать вы? Вернетесь в Бристоль?

— Пока останусь в Лондоне. Здесь вся моя семья.

— Я постараюсь подыскать для вас работу в какой-нибудь другой конторе, как только вы разберетесь с делами Роджера.

Его лицо осветилось радостью.

— Спасибо! Вы… Вы добрый человек, сэр.

— Надеюсь, что это так, Бартлетт. Хотя с этим согласились бы не все.

Я поднялся по лестнице на второй этаж. Старый Элиас открыл мне дверь и с поклоном впустил внутрь. Вид у него до сих пор был пришибленный. Из гостиной вышла Маргарет.

— Как ваша хозяйка? — шепотом осведомился я.

— Немного успокоилась, сэр. А на этих проклятых слушаниях так разволновалась, так рассердилась, что я боялась, как бы ей не стало плохо. Слава богу, обошлось.

Девушка помялась.

— Она надеялась, что вы принесете какие-нибудь новости.

— Спасибо, Маргарет. Я пойду к ней.

Я заметил, что щеки девушки бледны. Жизнь прислуги тоже внезапно перевернулась с ног на голову, их будущее стало неопределенным.

Дороти, как обычно, сидела в своем кресле под фризом. Подняв на меня взгляд, она заставила себя улыбнуться, но черты ее лица остались сведены гневом.

— Что случилось? — спросила она. — Почему ты ушел с этим коронером?

— Чтобы обсудить расследование. А оно будет, Дороти, и я приму в нем участие, обещаю тебе. Завтра мы сможем забрать тело и организовать похороны.

Женщина смотрела на меня пронизывающим взглядом.

— Если они знают, что произошло убийство, для чего был нужен весь этот спектакль?

Я развел руками.

— Политика. Большего я сказать не могу. Хотел бы, да не могу.

Глаза Дороти округлились.

— Боже милостивый! Но Роджер не имел никакого отношения к политике. Он презирал всех придворных политиканов.

— Мне это известно, но его смерть каким-то образом связана с политическими интригами, и я обещал выяснить, каким именно.

— Кому ты это обещал, Мэтью?

— Кранмеру. Впрочем, я и так сказал тебе больше, чем следовало бы.

— Но ведь ты сам ненавидишь политику не меньше, чем Роджер. Ты столько раз повторял это.

— И тем не менее найти убийцу Роджера я смогу только во взаимодействии с этими людьми. Мы с ними хотим одного и того же.

Поколебавшись, я добавил:

— Я буду работать совместно с коронером Харснетом.

— С этим человеком? Вспомни, как он пытался все извратить!

— Это делалось для того, чтобы отложить слушания, не привлекать к ним внимания публики. С уверенностью могу сказать одно: он не получал удовольствия, обманывая тебя.

Она посмотрела на меня грустными, усталыми глазами.

— Может, мне стоит освободить тебя от твоего обещания найти убийцу Роджера, Мэтью? Я ведь знаю, что ты, как и любой здравомыслящий человек, боишься этих всевластных людей.

Я печально улыбнулся.

— От нас уже ничего не зависит, Дороти. Я дал обещание Кранмеру.

— Я превращаюсь в обузу, — бесцветным голосом заметила она. — Это участь любой одинокой немолодой женщины.

Я наклонился и взял ее руку.

— Нет, Дороти, ты сильная женщина. Просто сейчас на тебя обрушилось слишком много всего. Это понятно. Но со временем ты непременно вновь обретешь свою силу.

— Говорят, когда умирает любимый, ты чувствуешь рядом с собой его душу. Я сидела здесь, ждала, надеялась, но… ничего не ощутила. Я чувствую только, что Роджера больше нет, что его вырвали из моей жизни.

— Время, Дороти. Тебе нужно время, чтобы смириться с этой утратой, — попытался утешить ее я.

— Теперь у меня впереди много свободного времени. Долгие годы, которые нечем занять.

При виде ее страданий у меня сдавило сердце.

— Дороти, — негромко заговорил я, — я хотел бы попросить тебя кое о чем. Понимаю, сейчас не самый подходящий момент, но это срочное дело. Нам необходимо выяснить, были ли общие знакомые у Роджера и… у еще одного умершего человека. Бартлетт готовит для меня список его профессиональных контактов. Не могла бы ты припомнить всех остальных, кого он знал. Его друзей, которые не были связаны с юридической практикой…

— Таких у нас не было. Юриспруденция была жизнью Роджера.

— Тогда, может быть, торговцы, его парикмахер, его врач. Не увольняли ли вы в последнее время кого-нибудь из слуг?

— Нет, ни одного человека.

— Как бы то ни было, такой список мне очень нужен.

— Тогда я составлю его прямо сейчас.

Я велел Маргарет принести бумагу. Дороти склонилась над листом, подумала и написала имена всех в Лондоне, с кем был знаком Роджер. Она передала лист мне.

— Здесь все, — сказала она.

Я взглянул на список.

— Спасибо. Это поможет.

— Если тебе понадобится от меня какая-то помощь, приходи в любое время. Похороны могут подождать до будущей недели, когда из Бристоля приедет Сэмюель. Я отправила ему письмо. А потом, Мэтью, приходи и поешь вместе с нами. Давайте мирно посидим и вспомним Роджера.

— Я непременно приду.

Я торопливо возвращался через Гейт-хаус-корт в свою контору, поскольку было уже почти три часа. Я пропустил обед, и поэтому в животе бурчало от голода. Среди многочисленных юристов, сновавших во всех направлениях, в отдалении я приметил Билкнэпа. Его тощее тело было искривлено и сгорблено. Словно почувствовав, что на него смотрят, он повернулся в мою сторону, наградил взглядом, полным ярости, и поковылял дальше. Может, у Роджера и не было врагов, подумалось мне, но у меня они есть, причем число их постоянно растет. Затем я выбросил этого презренного типа из головы.

Дэниел и Минни Кайт ждали в приемной моей конторы. Рядом с ними сидел Мифон в своей сутане. Сегодня на коленях у него лежала книжечка Нового Завета.

— Здравствуйте, — поприветствовал я Дэниела и Минни, демонстративно игнорируя Мифона.

— Я получил извещение из суда прошений, — окликнул меня сидевший за своим столом Скелли. — Слушания по делу мастера Кайта состоятся четвертого апреля.

Он передал мне извещение, я прочитал его и провел Кайтов и Мифона в свой кабинет.

— У меня хорошие новости, — сообщил я, когда все расселись. — Мой иск относительно изменения условий содержания Адама и отмены оплаты за него принят к рассмотрению, которое состоится через девять дней. Я также договорился о том, что его осмотрит врач, о котором я вам рассказывал. В пятницу. Я поеду вместе с ним.

— Мы видели Адама вчера, — сказал Дэниел Кайт. — Ему ни чуточки не лучше.

— Он заговорил со мной, — добавила Минни. — Сын заговорил со мной впервые после того, как его поместили в это ужасное место. И знаете, что он сказал? Он сказал, что ощущает запах огня, чувствует, как острые когти демонов скребут его руки. Это были всего лишь вши, от которых он постоянно чешется, а он, видите, как все обернул?

Она потрясла головой и плотно сжала губы, пытаясь не заплакать.

— Минни! — укоризненно проговорил Дэниел.

— Именно поэтому я не хочу, чтобы его выпускали из Бедлама раньше, чем появятся хоть какие-то признаки улучшения, — осторожно пояснил я. — Иначе он может попасть в беду. Если он будет получать приличный уход, там ему пока будет лучше, чем на воле.

Мне почему-то снова вспомнилась Эллен, добрая женщина с темными волосами, и ее странные слова о том, что она никогда не сможет покинуть Бедлам. Я перевел взгляд на Мифона, ожидая возражений с его стороны, но, к моему удивлению, он пригладил свою густую шевелюру ладонью и согласно кивнул.

— Может быть, это и к лучшему. Папистские волки нынче повсюду, честных священников подвергают арестам, а одного вчера протащили на веревке через весь город.

— Я это видел.

— Но если бы мне позволили побыть с Адамом, если бы я смог попытаться еще раз убедить его в том, что он может быть и непременно будет спасен…

— Сначала послушаем, что скажет врач, — оборвал я Мифона.

— Врач… — с безнадежностью в голосе проговорил священник. — А если мальчик одержим? Я начинаю бояться этого все больше и больше.

— А если о вашем пребывании там будет доложено Тайному совету? — заговорила Минни. — Что, если у них и там есть шпионы, и они доложат, что вы проповедуете доктрину, которую они не одобряют?

Мифон потряс головой.

— Я обязан сделать все, чтобы спасти Адама.

Он крепко сжимал Новый Завет — как икону, как талисман.