Бернард Корнуэлл - Свинцовый шторм Страница 32

Ощущение нереальности усугубилось с приездом Джилл-Бет. Она подкатила на белом «БМВ» с откидывающимся верхом. На ней было шелковое вечернее платье черного цвета в белый горошек, на шее — колье из трех ниток жемчуга, а на плечах — кружевная шаль. Волосы ее блестели сильнее обычного, а щеки пылали ярче.

— Привет, Ник!

— Привет. — Я почувствовал робость.

Она рассмеялась:

— Я так и думала, что ты выберешь черный смокинг.

— Извини за примитивность.

— Да брось ты. Мне нравятся мужчины в черных смокингах. Ты же не хочешь выглядеть, как официант? — Она наклонилась и быстро поцеловала меня. — Я чувствую себя великолепно и тебе желаю того же — ведь мы едем на прием. — Джилл-Бет нажала на газ, и мы выехали из-под навеса. Вечер был жарким и душным, и хотя верх у машины был откинут, она включила кондиционер на полную мощность, так что вскоре ноги у меня заледенели, а лоб, наоборот, покрылся испариной.

— Но у меня не очень много денег, — предупредил я.

— Тысячи баксов будет достаточно. — Я скорчил такую мину, что она Засмеялась. — К черту, Ник! Ты — гость Кассули, идет?

— Идет, — уныло сказал я, хотя все время отдавал себе отчет в том, что именно Кассули вытащил меня сюда, а вовсе не любовь.

Джилл-Бет свернула к въезду в порт, и вооруженная охрана, узнав ее, открыла ворота.

Мы проехали мимо пришвартованных в ряд моторных катеров, каждый из которых был размером с минный тральщик и носил такелаж, сделавший бы честь любому фрегату.

— Ла-ла земля, — сказал я, и Джилл-Бет засмеялась, сразу же поняв намек.

— Ты видел эти папки?

— Только то, что мне сочли нужным показать.

— Ты не обиделся?

— А что, должен был?

— Черт побери, конечно нет. — Она помахала рукой человеку, стоящему на одном из катеров, и пренебрежительно бросила: — Догадываюсь, что Тони был не в восторге.

— Еще бы! Да, признаться, и я тоже.

— Круто. — Свернув, она направилась к стоянке напротив белого катера. Кинув передачу на нейтраль, Джилл-Бет кивком указала на яхту: — Нравится?

Я знал этот тип, и он мне очень нравился. Стоящая перед нами яхта называлась «Балерина» и была построена на верфях западного побережья Америки. Она представляла из себя сорокадвухфутовое одномачтовое парусное судно с кормой, как у каноэ, и бушпритом. Прочный и изящный корабль. Корпус был из стекловолокна, а палубы и привальный брус — из дорогого тикового дерева.

— Твоя? — догадался я.

— Моя. Ты знаешь, мне всегда хотелось быть балериной, но при моей комплекции это невозможно.

— А мне кажется, у тебя бы получилось.

Джилл-Бет улыбнулась моему комплименту.

— Я была чересчур длинная. Да и все равно — теперь я предпочитаю яхту.

— Да, яхта у тебя прекрасная, — согласился я. Всегда можно определить, что судно часто выходит в море: оно теряет показной лоск и приобретает новые детали, появление которых диктуется необходимостью. «Балерина» явно видала виды: крюй-совы и роульсы были изношены, дополнительные перлини, аккуратно скрученные, лежали на шпангоутах, а рядом со стареньким спасательным плотом громоздились связанные весла, шесты и багры. Тиковые доски и отделка вытерлись добела. Через пару месяцев и «Сикоракс» приобрела бы похожий вид. — Великолепное судно, — повторил я.

— И теперь уже полностью мое! — радостно сказала Джилл-Бет. — В прошлом месяце я сделала последний взнос. — Она выключила мотор и открыла дверцу. — Ну что, пошли?

Следом за ней я взошел по сходням и наблюдал, как она отсоединяет кабели и освобождает пружины.

— Мы куда-то плывем? — с удивлением спросил я.

— Конечно. А почему бы и нет?

Странная прихоть — управлять яхтой в вечерней одежде, но, очевидно, это входило в планы Джилл-Бет. Она завела мотор.

— Ник, может, ты хочешь вывести ее?

Длинный корпус «Балерины» затруднял маневрирование в столь ограниченном пространстве, и мне пришлось немало попотеть, прежде чем яхта наконец развернулась и вышла в канал. Джилл-Бет расчехлила грот и подняла его. Я никогда раньше не видел, как девушка в вечернем платье управляет яхтой.

— Весь фокус в том, — радостно сообщила она, — что это чертовски хорошее средство от пота. — Джилл-Бет спустилась в кубрик и уселась рядом со мной. — Шампанского?

— Я уж подумал, что его мне сегодня не полагается.

Вечер был такой же легкомысленный, как и мой безответственный перелет через Атлантику, и я испытывал счастье и удивительную легкость. На воде было прохладней, и нас обдувал ветерок от паруса на грот-мачте.

— А как она по сравнению с «Сикоракс»? — спросила Джилл-Бет.

— Ну, у «Сикоракс» больше оснастки на реях — всякие там блоки, фалы, марсели. Следовательно, в подводной части должно быть больше металла. Поэтому она такая и упрямая.

— Как ты?

— Как я. И точно так же не любит ходить по ветру. Так что в кругосветном путешествии нам придется повоевать. — Мимо нас прошло моторное круизное судно, на его крытых шканцах сидели празднично одетые люди. У них была вечеринка, и они приветствовали нас, подняв бокалы. На бледнеющем небе, рядом с белым шлейфом, оставленным самолетом, показались первые звезды. — Спасибо за билет, — произнес я.

— Nada[4], — усмехнулась Джилл-Бет. — Разве белым рыцарям не нужна награда?

— А это моя награда? — спросил я.

— А что же еще? — Она коснулась своим бокалом моего. «Балерину» качнуло, и шампанское пролилось на мои черные брюки. — Ты мне нравишься в смокинге — этакое элегантное уродство.

— Мне кажется, я надел галстук в первый раз с тех пор, как меня награждали медалью.

Мы миновали стоящий у причала катер, на шлюпбалке которого висела вяленая туша. Шкипер помахал нам вилкой, а мы в ответ подняли бокалы с шампанским. Господи, подумал я, как все-таки разительно отличается этот прелестный вечер от сводящей с ума безрадостной жизни Тони Беннистера, полной зависти, амбиций и подлых подозрений. Неудивительно, что его жене, американке, надоело такое существование. Хотелось ли ей вернуться на это счастливое побережье с его элегантной роскошью?

Как только ветер немного переменился, я подтолкнул бегунок парусов к грот-мачте. Мы шли на восток, мимо мелководий, держась в пределах фарватера, обозначенного буями. Еще два прогулочных катера обогнали нас, и на них тоже были люди в вечерней одежде.

— А где состоится вечер? — поинтересовался я.

— Там. — Джилл-Бет махнула рукой прямо по курсу, указывая на огромный белый дом, расположенный на песчаном мысу. От основной части суши он был отгорожен деревьями, а к частному пляжу и частному же причалу спускалась уступами широкая лужайка. Кругом ярко горели фонари, а у причала толпились катера. Дорогу гостям, не желающим ехать по суше, освещала гирлянда разноцветных лампочек, протянутая вдоль песчаной косы к мысу.

— Здание принадлежит жене Кассули, — сказала Джилл-Бет, — но ее самой здесь нет, а Кассули тут. Он хочет поблагодарить тебя.

— Поблагодарить? За что?

— За то, что ты спас меня.

Неожиданно я занервничал. Это случалось со мной всякий раз, когда я сталкивался с очень богатыми людьми. Как говорится, принципы растворяются в наличности, а я уже поступился своим уединением ради беннистерских денег и опасался, что сегодня вечером от меня потребуют гораздо большего. Я толкнул руль от себя.

— Почему бы нам просто не рвануть в Нантакет? Я уже сто лет там не бывал.

Джилл-Бет засмеялась и потянула ручку на себя.

— Ник, Яссир хочет видеть тебя. Он тебе понравится.

Сам я в этом сомневался, однако послушно повел яхту к причалу, где нас уже ожидали слуги, готовые пришвартовать судно. Из огромного парка доносились приглушенные звуки музыки. Я выбрал место с наветренной стороны, и тут же два человека перепрыгнули на борт, чтобы взять перлини.

Сад, куда мы попали, казалось, сошел со страниц арабских сказок. На одном из пляжей была вырыта яма, в которой тлели плавник и водоросли, и ароматный дым поднимался в вечернее небо, разнося дразнящие запахи омаров, моллюсков и сахарной кукурузы. Чуть повыше, на одной из террас, жарились стейки на вертеле. Гостей было не счесть, повсюду лилось шампанское и играла музыка. Судя по всему, мы очутились на важном светском приеме, и в толпе озабоченно рыскали фоторепортеры. Один из них сфотографировал нас и спросил мое имя, но я ответил, что не имею чести быть знаменитостью.

— Британия? — Газетчик был до крайности разочарован, но вдруг радостно встрепенулся: — Может, вы лорд?

Я сказал, что меня зовут Джон Браун, и он это даже записал, но было ясно, что сегодня вечером мне не суждено выступить в роли светского льва.

— Почему ты не назвал себя? — запротестовала Джилл-Бет.

— Я не отношусь к важным персонам.

— Глупости. Потанцуем?

Я сослался на больную спину, и мы уселись за столик, где к нам тут же присоединилась шумная группа. После взаимных представлений один мужчина рассказал мне, как он... Я вставлял вежливые междометия. Насколько я понял, многие из присутствующих работали на Кассули — в его банках, в его морских или нефтяных компаниях. Я поискал глазами самого хозяина, но человек, предложивший мне взаймы денег, сказал, что босс может и вообще не показаться.