D.O.A. - Почтенное общество Страница 32

Никогда больше она не будет разыгрывать из себя шлюху.

ЧЕТВЕРГ

Уже два ночи, а Жан по-прежнему в Монтрё. Прислонившись к припаркованному напротив сквота художников автомобилю, он стоит к нему спиной и рассеянно прислушивается к музыке, раздающейся с третьего этажа. Сегодня ночью у этих мазил вечеринка. Паршиво. Это усложняет им жизнь. Жан зевает. Устал. «Еще один такой денек, как этот, и слечу с катушек. Надо бы поспать». В этом состоянии летаргического бодрствования он скорее угадывает, чем видит или слышит, как за его спиной проезжает машина и втискивается между двумя другими метрах в двадцати от него.

Мишле подходит быстрым шагом, ему не очень-то нравится здесь так поздно. Восточные пригороды, честно говоря, не его охотничьи угодья.

Жан внутренне смеется. Короткий кивок.

— Он все там? — Супрефект показывает подбородком на сквот.

— Похоже.

— Какая мастерская?

— Сестры. На третьем этаже. Темные окна рядом с помещением, где веселятся.

Мишле вздыхает. Он кажется потерянным, не может принять решение.

Жан начинает сожалеть, что позволил втянуть себя в историю с этим типом, который никогда не знает, что делать.

— С ним что, действительно нужно поговорить?

— Да. И как можно быстрее поймать Скоарнека тоже.

— Думаю, можно не рассчитывать, что Криминалка пригласит нас на допрос.

— Да уж конечно. Думаю, не стоит.

— Тогда нужно торопиться. Когда я оттуда выходил днем, то два типа из тридцать шестого дома расспрашивали администратора, где Мари-Лин Курвуазье.

— А они просто подметки рвут.

— Да. И они еще вернутся. Можете мне сказать, почему нам так важно опередить их?

Мишле раздражается, но в конце концов отвечает:

— У Жюльена Курвуазье есть одна запись. Она мне нужна. Вместе со всеми существующими копиями.

— Запись чего?

Пауза.

— Содержимого компьютера Субиза. — Супрефект переводит взгляд на сквот. — И что вы думаете?

— Выбор у нас небольшой. Либо ждем, что наш друг выйдет сам, один, как большой. Но есть опасность, что коллеги вернутся и схватят его раньше нас…

— Либо?

— Войти и вытащить его оттуда. Сегодня ночью.

Проходит минута. Два оболтуса проезжают мимо на скутере и на ходу успевают внимательно рассмотреть их. Скутер испаряется, и через несколько секунд звук выхлопной трубы пропадает во тьме.

Жан поворачивается и одаривает их своей самой обворожительной улыбкой.

— А где Мишель?

— За домом. Там сад, которым пользуются еще и соседи. Очень удобно. Я там сегодня днем с одной художницей попил чайку. — Жан прикалывается. — Из сада можно через ворота выйти на параллельную улицу. Он за ними наблюдает.

Снова воцаряется молчание.

— Ладно. Дуйте туда. Давайте. — Мишле направляется к своей машине.

Жан смотрит, как тот разворачивается в сторону Парижа, потом переходит улицу и присоединяется к Мишелю, который ждет его в их пикапе. Быстрый осмотр инвентаря, припасенного ими на всякий случай: серфлекс, отличный джутовый мешок, чтобы сунуть этого козла туда башкой; рыжий обалдуй проверяет свой электрошокер:

— С этой штукой он наш, вшивый компьютерщик.

Шлемы с отверстиями для рта и глаз подвернуты и надеты на макушки, как обыкновенные шапки. Они выходят из своего «кангу» и крадутся к воротам. Капля смазки в петли, чтобы они не скрипели, кое-какие манипуляции с замком — по непонятной Жану причине Мишель предпочитает работать по старинке, отмычкой, — и вот они уже в саду, прячутся в тени дерева возле ограды. Натянув на лицо маски, дают глазам привыкнуть к темноте и направляются к сквоту.

Эти гребаные деятели культуры даже не удосужились запереть заднюю дверь. Мишель первым проникает в пустой и темный холл. Над головой приглушенно звучит музыка. Вот уж делать бездельникам нечего! Мишель выдвигается на лестницу. Жан за ним. Второй этаж. Никого. Остается только надеяться, что парень спокойненько дрыхнет у сестрицы. Третий этаж. Мишель останавливается перед площадкой, прислушивается, выжидает. Все спокойно. Делает знак Жану, тот проходит вперед и останавливается у двери Мари-Лин.

Заперто.

Два выстрела — и штифты отлетают. Жан поворачивает ручку, проникает в помещение. Мишель закрывает за ними дверь, но неплотно. Кромешная темень. Приборы ночного видения с инфракрасным излучением. Они в гостиной. Диван вместо кровати. Пустой. На низком столике рядом с ним — ноутбук. Чей? Курвуазье? Жан делает знак сообщнику ждать у входа. Сам идет дальше, к спальне. Тоже пусто. Вот дьявол! Парень с сестрой где-то рядом. Возвращается в гостиную. Делает загадочные знаки Мишелю: никого. Показывает на комп: берем, нет? Неловкий немой диалог. Сомнения.

И тут Мишель чуть не падает. Кто-то открыл дверь и толкнул его.

Какая-то женщина.

— Вы… вам что здесь надо?

Жан прыгает вперед.

Мишель, уже восстановивший равновесие, тычет электрошокером куда-то перед собой. Тетка не успевает даже спросить, кто они, вываливается в коридор и оказывается на площадке. Вспыхивает свет. На пороге мастерской, где тусовка в самом разгаре, появляются люди.

Крики. Визг.

Жан выталкивает Мишеля на лестницу. Над ними что-то грохочет, двигается, слышатся голоса — женские, мужские. Потом, когда они оказываются уже в холле, начинается настоящий бедлам. Теперь слышны только мужские команды и оскорбления. За ними гонятся. Сообщники мчатся через сад, распахивают калитку и со всех ног летят дальше, по улице, даже не подумав об оставленной машине. Лишь через несколько сотен метров Жан и Мишель переводят дыхание — за ними уже никого нет.

Штаб-квартира Шнейдера. Раннее утро, но все уже в сборе. Сегодня большой день. Кандидат номер два представляет свою программу крупным воротилам. Задача — очаровать. Убедить, что время красных революционных знамен прошло, это, впрочем, они уже давно поняли, и Шнейдер, точно так же как и Герен, будет обхаживать крупные французские предприятия, однако среди них существует некоторое сопротивление — никому не нравится менять свои привычки.

Собравшиеся рассматривают и пересматривают доводы, там и сям добавляют какие-то детали или цифры. Шнейдер рассеянно слушает и скучает. Встреча эта бесполезна, думает он. И вся его конформистская кампания слишком технократична. Дюмениль бы сказал: «А чего же ты хотел? С волками жить — по-волчьи выть». Когда текст будет доработан, референт подскажет ему, как произнести его с чувством. А пока Шнейдер пьет кофе и рассматривает напечатанную сегодня на первой полосе всех утренних газет фотографию своего соперника в полуобморочном состоянии на трибуне митинга.

Сидящий рядом Дюмениль краем глаза поглядывает на него:

— Симпатичная картинка, но Герен раньше второго тура не сдохнет. Не слишком на это рассчитывай. И полученные нами вчера вечером результаты опросов не улучшаются.

— Знаю. А известно, что спровоцировало недомогание?

— Кое о чем намекали, но это строго конфиденциально.

— Ну, говори давай…

— Якобы Элиза Пико-Робер, патронесса ПРГ и подружка Герена, дважды удостоилась посещения полиции в рамках расследования убийства Бенуа Субиза, который был откомандирован в Комиссариат по атомной энергетике. Герена чуть удар не хватил, когда он об этом узнал, прямо перед митингом. Кстати, Моаль сегодня утром выступил с редакционной статьей по поводу возможных связей, существующих между «Пико-Робер групп» и убийством Субиза.

— «Пико-Робер групп», Комиссариат, Герен… Неплохо, да? А нет возможности как-то активизировать наши связи внутри Комиссариата, чтобы узнать поточнее?

— Конечно есть. Но не уверен, что это будет продуктивно.

— Попробуй все же.

Утопая в удобном кресле, Герен у себя в кабинете раскованно завершает длинное и очень серьезное интервью о «завтрашней Франции», трудолюбивой, боеспособной, готовой к переменам.

Журналист, сидящий перед ним, мягко подначивает, записывает слова, фразы, его соблазняет стиль и тон этого человека.

Входит Соня:

— Прошу прощения, господа, машина уже ждет.

Мужчины встают.

Журналист отваживается на последний вопрос:

— И еще, месье Герен… Ваше вчерашнее недомогание…

— Не было никакого недомогания, — обрывает его Герен. — Россказни газетчиков. Когда я вошел в этот переполненный зал, который ждал меня, волновался, я был потрясен, просто потрясен. Я физически почувствовал ожидание окружавших меня людей. Их нельзя разочаровать, понимаете? Вот… Это были незабываемые мгновения, наполненные переживаниями. Политика, ведь это и чувства тоже.

За журналистом закрывается дверь.

Соня начинает собирать на письменном столе ручки, календари, конфеты, носовые платки, бутылку воды… Кидает все в кожаный портфель.