Андреас Эшбах - Железный человек Страница 32

13

Сколько жизни мне отмерено, решаю не я. От меня зависит лишь, проживу ли я свою жизнь как мужчина. Не требуй от меня, чтобы я влачил бесславное существование вслепую. Требуй, чтобы я сам управлял своей жизнью, а не был влеком ею!

Последний отрезок пути Финиан ехал без света, по одному лишь чутью, как казалось, и в этом отношении он проявил себя как человек, не наделённый особым чутьём. Хотя в этот вечер я предпочёл бы отказаться от введения в действие моих технических органов, я не удержался и ради безопасности включил ночное зрение. В зеленовато-чёрном, открывшемся вдаль ландшафте я обнаружил холмы и долины, несколько овец, которые повернули головы в нашу сторону, но не заметил ничего, что могло бы хоть отдалённо напоминать дорогу.

Но не успел я сделать соответствующее замечание, как перед нами возникло что-то вроде каменистого кургана в форме полуцилиндра, но почему-то в инфракрасном восприятии это был удивительно тёплый холм.

Финиан на короткое время включил фары и загнал машину в кусты, которые надёжно прятали её днём и, естественно, ночью.

– Ещё одну минутку, – сказал он, заглушив мотор, и остался неподвижно сидеть за рулём, уставившись на светящуюся зелёным приборную панель.

Продлилось это дольше одной минутки. Минуты шли одна за другой, и кто никогда не сидел молча в тёмной машине посреди забытой Богом ночной пустоши, не может себе представить, как долго в такой обстановке тянется минута.

– Можно спросить, чего мы ждём? – тихо вымолвил я.

– Мы не настолько одни, как это кажется, – загадочно ответил Финиан и достал из-под сиденья переговорное устройство, не отрывая взгляда от часов на приборной доске. Он включил устройство, отрегулировал фоновый шум до приемлемого уровня, и потом мы сидели и слушали шорохи и писки местного эфира.

Вдруг послышался мужской голос.

– Один, – произнёс он медленно и отчётливо. – Ясная ночь. Повторяю: один, ясная ночь.

Вскоре после этого возник ещё один, более звонкий голос.

– Два. Ясная ночь. Повторяю: два, ясная ночь.

Таким же образом голос подали Три, Четыре и Пять, поведав нам, что ночь ясная. Финиан довольно выключил прибор, сам не послав в эфир ни единого писка, вынул ключ зажигания и открыл дверцу.

– Идёмте, – сказал он.

Я понял, что люди Финиана были расставлены вдоль нашего пути, чтобы сообщить о возможных преследователях, и это сообщение было запланировано на определённое время – чтобы Финиан был информирован, сам при этом не выдав своей позиции ни единым радиосигналом.

Должно быть, ему уже не раз приходилось это проделывать.

Мы пошли к полукруглому каменному строению.

– Это переделанная овчарня, – вполголоса сказал Финиан, открывая дверь на торце строения. – Так что не ждите особенной роскоши. И осторожнее, тут две ступеньки вниз.

Двумя ступеньками ниже было всё так же темно. Сильно пахло овцами, а ещё то ли навозом, то ли сырым сеном и дымом. Финиан закрыл за собой дверь, запер её на задвижку, а после этого отодвинул тяжёлый занавес, и появилось немного света.

Я увидел низкий свод, ровно такой высоты, чтобы посередине можно было стоять в полный рост. Два оконца слева и справа были закрыты деревянными ставнями. На полу лежало множество разнокалиберных ковриков и кусков ковролина, в основном вытертых, кое-где перекрывая друг друга. Матрац, на нём спальный мешок, рядом деревянный сундук. Железная печурка с отводной трубой чуть толще запястья распространяла приятное тепло.

На заднем конце овчарни стоял стол, вокруг него три стула, на столе подсвечник с тремя свечами.

За столом сидела Бриджит Кин в скромном сером платье, сложив ладони на серой папке, и с напряжённым лицом смотрела нам навстречу.

– Привет, – тихо, еле слышно сказала она, но я, разумеется, услышал и уже не мог отделаться от чувства, что вошёл в подземное заколдованное царство.

Не знаю, что я ответил. Я даже не знаю, сказал ли я что-нибудь вообще. Но знаю, что потом мы сидели за столом, и я приблизительно миллион лет подряд просто смотрел на неё.

– Хорошо, что вы пришли, Дуэйн, – сказала она наконец. – Я ведь могу называть вас просто Дуэйном?

– Разумеется, – кивнул я.

Платье, в котором она была, я на ней раньше не видел. Оно мягко облегало её фигуру, и ткань цвета дождевых туч слегка мерцала, а её пышные рыжие волосы походили на лесной пожар. Из украшений на ней была лишь тонкая цепочка с подвеской в форме лебедя. Глаза её, зелёные и бездонные, как горные озёра, ответили на мой взгляд, и когда я взглянул на её тонкие, усыпанные веснушками руки, она убрала их с папки, и я увидел, что обложка её – серебряная, а не серая, и что на ней красовался герб с кроваво-красной ветвью, который когда-то должен был стать эмблемой нашего подразделения.

Без сомнения, это был оригинал. Оригинальней некуда.

Я набрал воздуха и почувствовал ученическое смущение, стальными тисками сжавшее мою грудную клетку. Если, конечно, то были не стальные имплантаты, которые там находились.

– Когда мистер Ицуми передал мне это, – начала Бриджит, мягко коснувшись папки, – он сказал: «Если со мной вдруг что-то случится…» – но сказал таким легкомысленным тоном, будто пошутил. Я не приняла это всерьёз. И когда его вдруг убили… Я всего лишь хотела понять, что с этим человеком случилось, понимаете? За что его убили.

– Ну и? – тихо спросил я. – Теперь вы это понимаете?

Она отрицательно покачала головой.

– Нет. Не вполне. Ясно только то, что всё это как-то связано… с этими невероятными делами, о которых здесь написано. – Она отдёрнула пальцы, как будто папка вдруг стала раскалённой. – Дуэйн, скажите мне, это всё правда? Что здесь о вас написано?

– Я не знаю, что там обо мне написано, – сказал я.

– Что вы… киборг.

Я кивнул.

– Это правда.

– Солдат со сверхчеловеческими возможностями? Так?

– Да.

Она замерла, не дыша. Её большие глаза стали ещё больше, я просто утопал в них. Затем она решительно помотала головой.

– Я не могу в это поверить. Простите.

Было что-то едва ли не комическое в том упрямстве, с каким она это сказала. И, разумеется, она во всё верила. В конце концов, она же сама подсказала Финиану перед нашей с ним встречей в кафе, каким образом он может меня проверить.

Я со вздохом огляделся в этом убежище с низким потолком.

– Что бы мне здесь можно было порушить?

Финиан окинул меня оценивающим взглядом, в котором мне почудился скепсис.

– Как насчёт кочерги? Должно быть, для вас не проблема её немного согнуть, а?

– Нет, не проблема, – сказал я и встал.

Я стянул с себя вонючую куртку Стива, шагнул к печурке, поднял тяжёлую кочергу из стали в палец толщиной и сомкнул правую кисть вокруг её ручки. Не проблема. Если плотно охватить, давление нагрузки распределится равномерно по всей поверхности ладони. Я активировал усилительную систему, и хотя знал, что это не так, мне всё же почудилось, что её жужжание стало слышно вне моего тела. Потом я прижал крюк кочерги к полу, наступил на него левой ногой и согнул кочергу одним-единственным мягким движением в косой овал, после чего её уже никак нельзя было использовать по назначению.

– У вас даже дыхание не участилось, – заметила Бриджит, когда я положил изувеченную железяку на стол. – В отличие от меня.

– Дыхание тут никак не задействовано, – сказал я, сел и мельком глянул на свою правую ладонь. Она немного покраснела, но повреждений на ней не было.

Финиан взял бывшую кочергу и попытался что-нибудь изменить в её новой форме. Разумеется, без всякого успеха.

– Значит, это вы учинили все разрушения в комнате мистера Ицуми, – догадался он.

– Да. Когда гнался за убийцей. – Я расстегнул правый рукав рубашки и задрал его, насколько можно было. Потом положил руку на стол таким образом, что в свете свечей был виден тонкий шрам, который тянулся слегка расплывшейся белой полоской вдоль всей внутренней стороны руки, разветвляясь у запястья на пять более тонких линий, каждая из которых доходила до кончика пальца. Это были неправдоподобно тонкие шрамы, если подумать, что происходило через них в моём теле. – Важнейшие мускулы моей правой руки были дополнены так называемыми усилителями, чем-то вроде компактных гидравлических прессов, как у экскаватора, только меньше и более быстродействующих. Поскольку кости не смогли бы выдержать таких сил, их заменили на имплантаты из титановой стали, роль которых, кстати, сильно преувеличена: если бы всё упиралось только в них, то я мог бы одной рукой удержать реактивный истребитель на взлёте. Но всё зависит не только от них.

– О боже мой, – еле слышно выдохнула Бриджит. Она разглядывала швы так, будто ими на моей руке было начертано зловещее прорицание.