Андрей Троицкий - Черный Бумер Страница 32

Остановившись, Краснопольский запустил руку в карман, вытащил зажигалку и мятую пачку сигарет, склонил голову, чтобы прикурить. Ружейный выстрел из двух стволов грянул в ту секунду, когда огонек зажигалки коснулся кончика сигареты. Вздрогнув, Приз выплюнул сигарету, оглянулся по сторонам, стараясь понять, откуда стреляли. Месяц и его парни тоже замерли на месте, прислушались и осмотрелись. Раздался короткий крик, и все смолкло. Краснопольский передернул затвор пистолета, готовый защищаться. Но не было никакой угрозы. По-прежнему, слышен лишь шум дождя, колышется, шуршит на ветру камыш.

— Блин, кто стрелял? — Месяц дико озирался по сторонам. — Суки… Да, похоже, стволы есть не только у нас.

— Где-то рядом охотник, — ответил один из парней. — Язви его душу. Пальнул и заорал. С досады. Видно, промазал.

— Мы премся, как бараны на заклание, — Краснопольский шагнул вперед, он старался вспомнить имена подручных Месяца. — Всем чохом.

Высокого чернявого парня в синем спортивном костюме, кажется, зовут Алексеем, но все кличут его Кеглей. Сходство и правда есть, у него маленькая круглая голова и узкие покатые плечи. Со стороны пацан напоминает огромную кеглю на двух ногах. А того, что поменьше ростом, с пышной гривой кудрявых волос, одетого в белый свитер и голубе джинсы, называют Зачесом. Этот таскает с собой пятизарядное помповое ружье двенадцатого калибра и охотничий нож, похожий на тот, которым супермен Рембо резал глотки своим обидчикам. Впрочем, нож — это так, сплошное баловство, страшная на вид, но бесполезная по жизни игрушка. А вот ружье — серьезная штука, чего доброго, малый пальнет из своей дуры, уложит Бобрика наповал. А потом задавай свои вопросы покойнику. Зачеса нельзя упускать из вида.

— Предлагаю такой вариант, — Приз показал стволом пистолета на пологий склон. — Здесь, внизу, мы как слепые. Мы с Зачесом поднимемся туда и пойдем поверху. Со склона можно увидеть все, что надо. А вы вдвоем идите тропинкой.

— Я бы тоже поверху пошел, — вздохнул Месяц. — Но в моих прохарях это нереально. Я по тропинке едва ползу. Блядский дождь. Что б он… Что б его… — Ладно, пошли, — Зачес, переложив ружье в левую руку, начал подниматься наверх. Чтобы не упасть, он наклонил корпус вперед и ставил ноги елочкой.

Болото все не кончалось, дождь припустил еще сильнее, под его каплями шуршали стебли травы, мешая определить, где же река, теперь след дымного столба едва угадывался в темно сером небе, готовый совсем исчезнуть. Отдышавшись, Бобрик снова взял верное направление, но в высоких камышах быстро потерял след дыма и через пять минут вернулся к березке с обломанными ветками, у этого деревца он уже останавливался и отдыхал. Какая-то неведомая сила кружила его по болоту, заставляя возвращаться в те места, где он уже был.

Рыбников рассказывал, что в прежние времена тут стояли деревья, затем лес, якобы пораженный жучком, вырубили, и появилось болото, которое год от года расширяется, забирает новые куски суши. Поэтому ноги цепляются за корни деревьев, а на пути то вырастают высокие пни. Дважды Бобрик проваливался в глубокие промоины между дернинами, уходил в черную гнилую воду с головой, и думал, что уже не выберется живым из этой ловушки. Но, цепляясь руками за стебли камыша, все же вылезал на поверхность, отдыхал минуту и осторожно шагал дальше. Теперь сухих мест не попадалось, торф, размокнув под дождем, сделался рыхлым, похожим на губку, пропитанную черной водой. Дым развеял по небу холодный северный ветер.

Бобрик выскочил на тропинку неожиданно, просто, раздвинув камыши руками, шагнул на твердую почву. Впереди поднимался невысокий склон, за которым начинался лес. Дом лесника направо. Перед тем, как двинуться в путь, Бобрик оглядел себя. Он выглядел страшнее черта: промокшие насквозь рубаха и штаны сделались бурыми от торфяной жижи, на лице грязь, на ушах висят стебли прелой травы.

— Тьфу, черт. Господи…

Бобрик потер стекло часов ладонью, выходит, от блуждал по болоту какие-то жалкие четверть часа или чуть дольше. Наглотался гнилой воды, едва не утонул… Кажется, целая вечность прошла. Услышав мужские голоса, он замер на месте. Голоса сделались ближе. Он ясно слышал свое имя, несколько ругательств и слово «лесник». И голоса вроде бы знакомые. Только не сразу вспомнишь чьи. Если бы не дождь, Бобрик разобрал каждую фразу, каждое слово. В следующее мгновение лязгнул затвор. Этот звук ни с чем не спутаешь. Одно из двух: это автомат или карабин. Какая-то сила толкнула Бобрика в грудь, заставив отступить назад, скрыться в камышовых зарослях. Ошибки быть не может, эти мужики пришли по его душу. И направляются к сторожке, где скучает Ленка. Но как нашли его? Как пробили?

Времени на долгие раздумья уже не оставалось.

Бобрик бросился вперед по камышам в обратном направлении. Те мужики, кажется, никуда не спешат, хоть и топают по сухому месту, он должен оказаться на месте раньше. Бобрик бежал вдоль тропинки, стараясь не сбиться с курса, не потерять из виду прибрежный склон. Даже не бежал, летел над кислой торфяной почвой. Мысли одна страшнее другой гнали его вперед. Вспомнилось, что вчера Рыбников пришел в избушку с ружьем. А когда собрался обратно, сказал, что оставит двустволку и патроны с картечью. Бобрик спросил, какого калибра ружье и чем снаряжены патроны. «Шестнадцатый калибр — это не то, — отказался Бобрик. — И патроны с крупной дробью годятся на лесного зверя, не на уток». Черт его дернул за язык. «Лады, завтра подходящее ружьецо принесу, и патроны закатаю мелкой дробью, — легко согласился Рыбников. — Может, утку подстрелишь».

«Ружье не взял, ружье не взял», — стучало в голове. Теперь чем отбиваться? Перочинным ножичком или березовым прутиком?

Ноги налились свинцовой тяжестью, Бобрик, чувствуя, что задыхается, сбавил темп, остановился возле гнутой ольхи. Ухватился за ствол, чтобы не упасть от усталости и боли в ногах. От напряжения из носа пошла кровь, Бобрик растер ее ладонью по грязному лицу, отлепившись от осины, шагнул вперед и остановился. Прямо перед ним стоял мужик в брезентовой куртке и высоких болотных сапогах, на ремне патронташ и охотничья сумка. В левой руке ружье двенадцатого калибра с вертикально спаренными стволами. Капюшон сполз с головы, дождевые капли падали на коротко стриженую голову охотника, но он не обращал на это неудобство никакого внимания. Выпучив глаза, пялился на незнакомца.

Охотник видел грязного с ног до головы оборванца, на ушах которого висела гнилая трава, по чумазой физиономии размазана кровь. Морда перекошена от напряжения, будто сведена судорогой, глаза блестят, как фары дальнего света, из полуоткрытого рта капает слюна. Отвисшая челюсть дрожит. Судя по виду, полный псих и отморозок. Или того хуже, беглый убийца, маньяк, уже загубивший ни одну человеческую душу. Похож на выходца с того света. Даже не поймешь, сколько лет этому ублюдку. Может, семнадцать. А, может, все семьдесят. Охотник, не зная, что предпринять в этой критической дикой ситуации, отступил назад, чувствуя, что ноги онемели от страха, сделались ватными, а в пятках появился странный зуд.

Бобрик, словно обрадованный неожиданной встречей, шагнул к мужику, растопырил пальцы и выставил руки вперед.

— Дай мне свое ружье, — Бобрик говорил хриплым шепотом, будто на шею ему накинули удавку и крепко стянули ее концы. — За мной гонятся бандиты. Дай мне ружью.

— Еще чего… Выкуси.

Мужчина сделал еще один шаг назад, положил палец на спусковые крючки, хотел поднять ствол, чтобы взять эту падаль на мушку, отпугнуть лили пристрелить, но не успел выполнить задуманное. Бобрик, словно угадав чужие мысли, рванулся вперед, мертвой хваткой вцепился в ствол и цевье, дернул оружие на себя.

— Дай ружье, гнида, тебе говорят, — прошептал он. — Дай сюда.

— Пошел на хрен, — прошипел в ответ охотник, потянув оружие к себе. — Отпусти, собака драная. Убью…

— Дай сюда, гад… За мной гонятся.

— Плевать, — сверкнув глазами, охотник плюнул, целя в лицо Бобрика. Плево повис на плече. — Сука, уйди по-хорошему.

— Отдай пушку, сволочь. Перхоть…

Силы, покинувшие Бобрика минуту назад, вернулись. Он так дернул ружье, что едва не вырвал его из рук противника. Охотник оказался не самым хлипким мужиком, к тому же он быстро очухался от первого испуга. Поднатужившись, он потянул ружье на себя, пальцы, лежавшие на спусковых крючках согнулись. Ружье жахнуло сразу из двух стволов, мелкая дробь срезала стебли камыша. Бобрик от неожиданности ослабил хватку, но уже в следующую секунду налетел на противника грудью, поставив подножку, сбил его с ног, повалив в болотную жижу.

— Помогите, — заорал мужик во всю глотку. — Люди, помо…

Бобрик, схватив охотника за жилистую глотку, сжал пальцы. Зачерпнул пригоршню жидкой грязи, вывалил ее в открытый рот мужика и залепил рот ладонью.