Айдар Павлов - Время Полицая Страница 32

- Что? - процедил Миша.

Он понял, что за полминуты выделил столько пота, сколько за полчаса в спортзале. Мише становилось жуть как дурно от Данте Алигьери и героев того времени: предателей, убийц, чревоугодников... Он смог лишь отпустить галстук, душивший его, точно змея, но не мог остановить печальной повести о предателях, с которыми, видимо, имел что-то общее. Иначе, с какой милости его так колбасило? Язык отнялся. Ноги не шли. Руки цеплялись за огрызки подлокотников. Он сидел, прижимая трубку плечом, и слушал, слушал...

Прочитав другу все, что можно было прочитать о предателях, Настя поинтересовалась, не спит ли он?

- Нет, - ответил Миша

- Ну, если тебе совсем тошно от Данте Алигьери, я могу закончить.

- Пора бы, - согласился он с облегчением.

- Дальше тут ужас что твориться. - Без малейшей надежды в голосе сообщила Настя: - Девятый круг – четвертый пояс… Последний, четвертый. Ниже только Люцифер, ну, самый страшный упырь… Мы же с тобой не предавали Иисуса Христа… Предательство пророков разных, цезарей, нет, это не про нас, проехали. Кажется, разобрались, - подвела черту Настя. – В аду девять кругов, в каждом – свои пояса… Очень удобно. Хочешь, заезжай на восьмой круг, хочешь – на четвертый…

- А хочешь, я заеду к тебе? – неожиданно предложил Миша.

- Ой, нет-нет, - залепетала Настя. – Только не это!

- Мы друзья или нет?

- Пока не знаю.

- Вот и выясним. Я закажу столик в ресторане, а ты начинай потихоньку одеваться.

- Прямо сейчас?! – воскликнула Настя.

- Все равно, мы сегодня не заснем. Хотя бы красиво проведем время.

- Ты больной? Никуда я с тобой не пойду. Среди ночи!

- Спорим, что пойдешь?

- Еще слово об этом - я вешаю трубку, ясно?

- Давай, попробуем.

- Что попробуем?

- Повесить трубку.

- Ах, так?!

Гордая Настя со злость швырнула трубку на аппарат и надулась. Она была уверена, что с бородой покончено. Однако через полминуты телефон зазвонил.

- Алло? – Настя сняла трубку.

- Друзья так не поступают, - на проводе был тот же Миша.

Настя заорала и от ужаса выдернула телефонный шнур из розетки.

«Какой кошмар! Он узнал мой номер!» – поняла она. Вычислить адрес по номеру телефона можно за две-три минуты. Настя почувствовала, что через двадцать-тридцать минут этот Миня припрется сюда и…

Что случится дальше, страшно было подумать. Тормозить нельзя.

Она закинула бумажник Мини Яновского в сумку Вадика Романова, запрыгнула в сапоги, накинула куртку и вышла в прихожую. Чтобы не цокать каблуками, Настя поднялась на носки и бесшумно поковыляла по темному коридорчику.

Было темно. Настя буквально напоролась на отца.

- А!! ...О, Господи, как я перепугалась!

Отец расположился по центру входной двери, широко расставив ноги и скрестив на груди руки, не давая дочери в очередной раз исчезнуть в неизвестном направлении. Настя поняла, что из дома ей не уйти. По крайней мере, нормальным путем.

- Куда, если не секрет? - спросил Олег Михалыч, включив в прихожей свет.

- Пойду, погуляю. - Настя зажмурилась.

Слева, словно тень, обозначилась фигура матери. Предки были одеты. Опасаясь очередного исчезновения, они вообще не ложились спать.

- Куда она опять? - чуть не плача, простонала Маргарита Серафимовна, с надеждой посмотрев на мужа.

- Идет гулять, - объяснил тот. - С мешком ворованных денег, в три часа ночи, - до первой гоп-компании.

- Это не ворованные деньги, - возразила Настя. – Я еду в Таллинн к своему молодому человеку, это наши деньги. Ты меня не пропустишь?

- Только через мой труп. – Отец непоколебимо стоять в оцеплении.

На слове "труп" мать заплакала.

- Настя, что с тобой происходит? - ударяя кулаком в грудь, спросила она. - Я же чувствую; с тобой что-то происходит!

- В Таллинн! - воскликнул отец. – Этого только не хватало!

- Ладно. - Настя развернулась на сто восемьдесят градусов и зашагала к своей комнате.

- Насколько я понимаю, разговора у нас не получится? - бросил ей вдогонку Олег Михалыч.

- Обломись, - ответила дочь, хлопнув дверью.

Она уже знала, что сделает дальше. Распахнув окно, Настя выглянула на улицу.

Измайловский проспект. Гирлянды желтых фонарей. Исполком по ту сторону магистрали. И мелкий дождь.

По пустой дороге пронеслась Волга с шашками на крыше.

Настя смотрела вниз с третьего этажа: если прыгать, то верняк сломаешь - шею. Не шею, так позвоночник, не позвоночник, так каблуки...

Она открыла бельевой ящик, выгребла все простыни, пододеяльники, полотенца и стала торопливо связывать их узлами друг с другом. Получилась неплохая веревка тюремного типа. Закрепив ее на батарее, Настя закатала рукава толстого дутика, перекинула сумку через плечо, села на подоконник, взялась за веревку и закрыла глаза...

Не прошло и минуты, как она сползла-таки по постельному белью с третьего этажа сталинского дома на растаявший тротуар. Все текло и капало: на Измайловском проспекте и на Насте, - длинная куртка оказалась слишком теплой шкурой для спортивных мероприятий.

6

В районе трех ночи Настя была на Балтийском вокзале. Она решила вернуться в Таллинн, чтобы спасти парня, которого отравила. Гениальная идея вытащить Вадика с того света пришла Насте в голову столь же неожиданно, сколь в таллиннском зоомагазинчике она решила купить три упаковки снотворного для крупного рогатого скота. Откровенно, Вадик ей нравился больше, чем Мишка, и когда приперло сделать выбор (удрать в Таллинн или ждать кары небесной в Питере), он пал на придурка со сломанным носом.

Первый поезд на Таллинн отходил в восемь утра. Времени у Насти было вагон. Она выбрала скамейку у стены, чтобы находиться подальше от группы заночевавших здесь же цыган, села, расстегнула запарившую ее куртку и перевела дух.

- ... Куда в такую рань? – спросили вдруг у Насти.

Она подняла взгляд и увидела цыганку. Та стояла над ней в разноцветных платках, с перламутровыми ногтями, тяжелыми серьгами и черными, как две спелые маслины, глазами. От греха подальше, Настя прижала сумку ближе к телу.

- В Таллинн, - ответила она.

- Я Кобра, - представилась цыганка, дружелюбно протянув девушке коричневую ладонь. - Мы уже немного пообщались по телефону.

- Извините, я вас не знаю. - Настя неуверенно пожала руку цыганки.

- Ты меня не знаешь?! Зато я тебя знаю! - Кобра опустилась на скамейку.

- Это вы были с Мишей…? – Настя узнала голос и выражения телефонной собеседницы.

- Ага.

- Вы его жена?

- Ха-ха! – театрально произнесла Кобра. – Ха-ха!

Настя недоверчиво заглянула в смеющиеся глаза цыганки:

- Вы не подумайте, я к нему ничего такого не имею, мы просто друзья.

- Я к нему тоже ничего такого не имею, мы просто делаем бизнес.

- У меня есть любимый человек, - продолжала Настя.

- Ха-ха! – вновь произнесла Кобра, словно исполняла арию на верхних нотах. – И у меня, ха-ха.

- Я его отравила, - призналась Настя, опустив лицо. – Я такая… стерва. Я отравила человека, который меня любит. Он хотел меня как никого, как никогда...

- Ха-ха! Поэтому и отравила.

- Возможно.

- Здесь нет никакого криминала! - радостно объявила Кобра. - Ты же не из-за денег его отравила?

- Нет-нет, - честно отреклась Настя.

- Ну и все! Похоже, он слишком любил, чтобы жить.

- Точно, - озарило девушку.

- Эти самцы сами ищут смерти. Любовь и смерть одного поля ягоды. Запретный плод - самый вкусный. Они хотят умереть, потом родиться, и снова любить, и снова умереть, - они такие.

- Откуда вам это известно? - Настя с ужасом вскинула голову.

- В этом нет никакого секрета.

- Кто вы? Ведьма?

- Как ты угадала?

- Не знаю... Просто почувствовала.

Кобра ухватила ухо девушки, больно его скрутила и шепнула:

- Может быть, я Баба-Яга?

- Нет-нет, что вы!! – испугалась Настя, скорчив от смешное лицо.

- Никогда не называй женщину ведьмой!

- Хорошо, - согласилась Настя.

- Назови феей, волшебницей, но только не ведьмой.

Перламутровые клещи Кобры отпустили трещавшую от боли ушную раковину.

- И не огорчай родителей, - продолжала цыганка.

- Хорошо, - беспрекословно повторила Настя.

- Будь цыпой.

- Хорошо.

- Возвращайся домой.

- Но Вадик...

- О Вадике позаботятся.

- Вы и его знаете?

- Я всех знаю. Если Миня убьет Полицая, Вадик вернется. А ты успокой с папу с мамой.

- Хорошо.

- Цыпа. - похвалила Кобра, погладив ее волосы.

Взгляд Насти встретился с темными маслинами на великолепном лице Кобры, девушка внезапно поскользнулась и упала, но… не на пол: она продолжала падать дальше и дальше. Она летела вниз головой в две бездонные ямы - глаза Кобры - одновременно. Не чувствуя силы притяжения, она неслась к самому центру вселенной подобно Алисе Льюиса Кэрролла или грешникам Данте Алигьери - безоглядно, умопомрачительно, бесчувственно!