Эсхато. Бешеные - Даниил Корнаков Страница 32

– Завтра надо будет рассортировать там все по срокам хранения, – сказал он, залезая пластиковой вилкой внутрь банки. В отличие от своей жены он не слишком жаловал бобовые, однако не принимая пищу в течении всего дня, с удовольствием съел всю банку. Диана поедала свою порцию совсем без охоты, словно и не была голодна вовсе. По истечении тех нескольких минут пока они ужинали, оба не обмолвились и словечком. Диана не сводила глаз со спящей Саши.

– Она такая беспомощная, – вдруг сказала она. – Я боюсь за нее.

– Мы рядом, Дин, – сказал Алексей положив свою ладонь на ее плечо. – Пока мы с ней, ей ничего не грозит.

Она еле заметно кивнула головой, а затем не с того ни с сего опрокинула банку с горохом на пол и бросилась к входной двери.

– Дин?! – испугался Алексей.

Ее вновь тошнило. Он поспешил набрать воды в стакан и подошел к ней. Было уже темно, и чем именно ее тошнило рассмотреть было сложно. Он нежно погладил ее по спине, а затем поднес ей стакан воды. На секунду вернулось то самое чувство, что было в нем, когда Диана точно так же блевала в кювете, когда они уезжали из города. Однако он не отошел от нее и уж тем более не подумал о пистолете, по-прежнему лежащему в машине.

Она вытерла губы тыльной стороной ладони, повернулась к мужу и… все хорошо. Ее глаза такие же прекрасные, как и всегда, только теперь из них текли слезы. Она взяла стакан, залпом выпила воду, а затем они обнялись.

– Ты заболела? Что с тобой?

Она отпрянула от его груди. Ладони ее остались на его плечах.

– Я так надеялась, что это не то что я думала, но кажется это оно. Боже, только не сейчас

Он обнял ее, прижав к себе как можно крепче.

– О чем ты? Что еще за оно?

– Я узнала это буквально вчера, сначала была не уверена, но теперь…

– В чем уверена? – нетерпеливо спросил Алексей.

Диана ответила не сразу, ее рот то открывался, то закрывался, словно боясь произносить слова. Несколько раз шмыгнув носом и немного успокоившись, она все же сказала:

– Я беременна.

7.3 Семья Леоновых

Он не мог поверить своим ушам.

– Но… – только и удалось выдавить Алексею. Рот словно был набит камнями.

– Это все же произошло, Лёш, после стольких попыток… – сказала Диана, утирая тыльной стороной руки слезы. – Но почему сейчас? Почему именно сейчас?

Несколько месяцев после рождения Саши они провели в тщетных попытках завести второго малыша. Несколько дней в календаре, значимых как «самые благоприятные дни для зачатия», неуклонно и обязательно использовались супругами, однако результатом их деяний из раза в раз была лишь одна полоска на тесте. Инициатором, само собой, являлся Алексей, жаждущий появления на свет сына, о котором он так сильно мечтал, как только они поженились.

– Что нам делать? – с отчаянием в глазах спросила Диана своего мужа.

Он некоторое время колебался, однако ответил решительно.

– Все будет хорошо, слышишь? Все это скоро закончится, и мы сможем вернуться домой.

– Когда закончится?! – словно не слушая слов мужа, воскликнула она.

Ступни Алексея как будто прилипли к земле. Глаза его беспорядочно блуждали по лицу жены, рот был полуоткрыт, пытаясь подобрать нужные слова, но Диана опередила его.

– Ты и сам не знаешь, когда. Никто не знает, закончится ли это вообще. По телевизору – ни слова, по радио – ни звука, даже нормальных людей мы не видели уже более суток. Не обманывай себя и меня, Лёш. Ты понятия не имеешь, когда эта чертовщина прекратится.

И она оказалась права. Он и вправду не имел ни малейшего представления о происходящем. Знания о вирусе ограничивались только его распространением и побочным эффектом.

Что сейчас делает правительство? Ученые? Разве тот вирусолог по телевизору, которого он видел неделю назад, не говорил, что сыворотка находится в разработке? Выходит, они не успели? Выходит, все пропало? А что на счет военных? Бункеров? Убежищ? Ничего этого не было, за исключением короткого предупреждения о том, что нужно оставаться дома, заперев все окна и двери.

И медленно умирать, подумал он.

– Мы сможем жить здесь, – сказал Алексей, пытаясь хоть как-то утешить свою жену. Никогда он не видел ее такой подавленной и измученной. Она изменилась до неузнаваемости.

– Еды у нас много, хватит на полгода, если есть умеренно, – продолжал он.

– Полгода? Умеренно?! – не веря своим ушам, повторила Диана слова мужа.

Ляпнул сдуру, подумал Алексей и уже горько пожалел о сказанных словах. Где-то в глубине души он осознавал, что здесь им предстоит провести очень долгое время, отнюдь не полгода.

– Ну… да. Я хочу сказать, что еды у нас много, и мы не пропадем.

– А что потом? Как же Саша и будущий малыш? Ты о них подумал? – Диана еле заметно погладила себя по животу.

– Все будет хорошо. Ты родишь малыша здесь, если…

– О Господи… – она приложила ладонь к лицу, сжав губы.

– …если это не закончится. Но я уверен, что все это прекратиться, – закончил он.

В доме раздался детский плач. По всей видимости Саша проснулась и обнаружила, что она совсем одна. Диана окинула взглядом мужа и, ничего не говоря, пошла в сторону дома.

Он сел на кресло, в котором всегда располагался, когда отец был рядом.

Сейчас мне как никогда понадобился бы твой совет, пап.

Друг с другом они почти не разговаривали.

Диана ушла глубоко в себя, находя время только для того, чтобы заниматься бедняжкой Сашей.

Использованные подгузники стирались несколько раз в небольшом медном тазике с холодной водой. Когда наконец все гигиенические принадлежности ребенка пришли в непригодность, из старой одежды было сделано некоторое подобие набедренной повязки.

Алексей пытался помочь жене хоть в чем-нибудь, когда у него находилась свободная минутка, но она все время отмахивалась, давая ему понять, что справится одна. Так и получалось, что Алексей в течение всего месяца, что прошел у них со дня приезда занимался делами для их более комфортабельного проживания в охотничьем домике. С насосом в колодце пришлось немало повозиться, однако результат превзошел все ожидания – вода лилась толстой и сильной струей. Генератор работал исправно, хоть иногда и издавал странный, гудящий звук. Телевизор и радио по-прежнему молчали. Каждый день Алексей включал их по очереди и каждый раз, отчаявшись, склонял голову, когда в эфире было видно или слышно белые шумы. Все это наводило