Тесс Герритсен - Ученик Страница 33

— Нет, мерзавец! Ты замрешь на месте!

— И что потом, детектив Риццоли? Обменяемся «корочками»? Похлопаем друг друга по плечу?

Она опешила, вдруг узнав его голос. Медленно, непринужденно Габриэль Дин снял темные очки и повернулся к ней лицом. В глаза ему по-прежнему бил свет фонаря, так что он ее не видел, зато она могла без труда разглядеть его спокойное и невозмутимое лицо. Лучом фонарика она скользнула по его фигуре, отметив не только черную одежду, но и кобуру с пистолетом на бедре. А в руке — очки ночного видения, которые он только что снял. Почему-то сразу вспомнились слова Корсака: «Джеймс Бонд чертов».

Дин сделал шаг вперед.

Она тут же вскинула пистолет.

— Стойте, где стоите.

— Полегче, Риццоли. Не вижу причин, чтобы простреливать мне голову.

— В самом деле?

— Я просто хочу подойти поближе, чтобы мы могли поговорить.

— Мы прекрасно можем говорить и на расстоянии.

Он обернулся в сторону огней полицейских мигалок.

— Как вы думаете, кто передал радиограмму по убийству?

Она твердо держала его на мушке.

— Пораскиньте мозгами, детектив. Надеюсь, у вас с ними все в порядке. — Он сделал еще шаг.

— Замрите, черт возьми!

— Хорошо. — Он поднял руки вверх. И уже более миролюбиво повторил: — Хорошо.

— Что вы здесь делаете?

— То же, что и вы. Присутствую на месте событий.

— Откуда вы узнали? Если вызов дежурному передали вы, откуда вы узнали, что события будут разворачиваться именно здесь?

— Я и не знал.

— Случайно проходили мимо и обнаружили труп?

— Я слышал, как диспетчер вызывал группу на проверку территории кладбища. На случай незаконного проникновения.

— Ну, и?

— Ну, я и подумал, не наш ли это неизвестный.

— Просто подумали?

— Да.

— Должно быть, у вас были веские основания.

— Интуиция.

— Не морочьте мне голову, Дин. Вы явились сюда, полностью экипированным для ночной слежки, а я должна поверить, будто вы решили выручить полицию и проверить, не хулиганит ли кто на кладбище?

— Просто у меня очень хорошая интуиция, — снова повторил Дин.

— Полагаю, для хорошей интуиции нужна хорошая осведомленность.

— Мы напрасно тратим время, детектив. Либо арестуйте меня, либо работайте со мной.

— Я склоняюсь к первому варианту.

Он невозмутимо смотрел на нее. Слишком много он недоговаривал, слишком много секретов ей предстояло узнать от него. Но не здесь и не сейчас. Наконец она опустила пистолет, но не убрала его в кобуру. Габриэль Дин не заслуживал такой степени доверия.

— Раз уж вы были первым на месте происшествия, что вы увидели?

— Я нашел охранника уже мертвым. Воспользовался рацией в его машине, чтобы передать сигнал диспетчеру. Кровь была еще теплой. Я подумал, что наш убийца не успел далеко уйти, и кинулся его искать.

— Среди деревьев? — недоверчиво фыркнула Риццоли.

— Других автомобилей на кладбище не было. Вы хорошо знаете здешние места, детектив?

Она поколебалась.

— С востока район Дедхэм. Гайд-парк — с севера и юга.

— Совершенно верно. Это все жилые кварталы, и там есть где припарковать автомобиль. А до кладбища легко дойти пешком.

— Зачем убийце приходить сюда?

— Что мы о нем знаем? Парень одержим мертвыми. Ему нравится ощущать их запах, касаться их тел. Он держит у себя трупы до последней возможности, а когда вонь разложения становится невыносимой для окружающих, ему приходится избавляться от останков. Возможно, его заводит одно лишь посещение кладбища. И вот он оказался здесь, в темноте, чтобы совершить маленькое эротическое путешествие.

— Отвратительно.

— Попробуйте заглянуть в его мир, проникнуться его мыслями. Возможно, нам его фантазии и покажутся отвратительными, но для него кладбище — это утолок рая. Место, где покоятся мертвые. Именно сюда тянет Властелина. Он бродит среди могил, представляя, что у него под ногами целый гарем спящих женщин... И в этот момент его вспугивает внезапно появившийся охранник, который, видимо, не ожидал здесь встретить никакой опасности, разве что компанию подростков, пустившихся в ночную авантюру.

— И охранник позволяет одинокому мужчине подойти к нему и вот так запросто перерезать горло?

Дин промолчал. На это у него не было объяснений. Впрочем, как и у Риццоли.

К тому времени, когда они вернулись к кладбищенским воротам, ночное небо вовсю полыхало голубыми огнями мигалок, а полицейские уже натягивали ленту оцепления. Риццоли молча смотрела на эту мрачную суету и ловила себя на том, что ей совсем не хочется участвовать в этом действе. Она редко сомневалась в своей правоте, интуиция ее никогда не подводила. Но сейчас, когда ее проигрыш оказался слишком очевидным, она подумала о том, что, возможно, Габриэль Дин прав — ей не по зубам руководить расследованием. Видимо, травма, нанесенная Уорреном Хойтом, настолько повредила ее психику, что она больше вообще не может работать в полиции. Сегодня она сделала неправильный выбор, отказалась послать кого-то из своей команды на осмотр территории кладбища. Мы были всего в миле отсюда. Сидели в своих машинах, неизвестно чего ожидая, а в это время умирал человек.

Череда поражений оказалась слишком тяжелой ношей, и она даже ссутулилась, как будто ее нагрузили мешками с булыжниками. Она вернулась к своей машине и открыла крышку сотового телефона. Ответил Фрост.

— Диспетчер таксопарка подтверждает показания таксиста, — доложил он. — Они получили вызов в два часа шестнадцать минут. Мужчина просил прислать такси, поскольку в его машине кончился бензин, как раз на Эннекинг-Парквей. Диспетчер передала вызов мистеру Виленски. Мы пытаемся выяснить, откуда был звонок.

— Наш мальчик не дурак. Наверняка звонил из автомата. Или с украденного мобильника. Проклятье. — Она хлопнула по приборной панели.

— Так что с таксистом? Выходит, он чист.

— Отпустите его.

— Вы уверены?

— Все это было игрой, Фрост. Неизвестный знал, что мы его ждем. Он играет с нами. Демонстрирует свою власть. Хочет доказать, что он умнее и хитрее нас. И только что ему это удалось.

Она нажала отбой и какое-то время сидела в машине, собираясь с силами, чтобы выйти и противостоять тому, что последует дальше. Расследованию очередного убийства. Вопросам, которые непременно будут заданы по поводу принятых ею сегодня решений. Надо же, как слепо она уверовала в то, что убийца будет действовать по привычной схеме. А он воспользовался этой схемой, чтобы подразнить ее. Устроить ей фиаско.

Полицейские, стоявшие в оцеплении, повернули головы и посмотрели в ее сторону — сигнал к тому, что, несмотря на усталость, ей все-таки придется выбираться из автомобиля. Она вспомнила про термос Корсака; каким бы отвратительным ни был его кофе, все-таки немного взбодриться не мешало. Она повернулась, чтобы пошарить на заднем сиденье, и ее будто током ударило.

Взгляд ее скользнул по полицейским, стоявшим среди патрульных машин. Она видела Габриэля Дина, который, словно тощий черный кот, бродил по периметру оцепления. Видела своих коллег, которые с фонариками в руках обшаривали каждый клочок земли. Но Корсака нигде не было.

Риццоли вышла из машины и подошла к офицеру Доуду, который тоже был придан команде наблюдения.

— Вы не видели детектива Корсака? — спросила она.

— Нет, мэм.

— Его здесь не было, когда вы приехали? Он разве не ждал вас возле трупа?

— Я вообще его здесь не видел.

Она уставилась на рощицу, в которой встретила Габриэля Дина. Корсак бежал следом за мной. Но так и не догнал меня. И не вернулся сюда...

Риццоли пошла к деревьям, стараясь воспроизвести прежний маршрут. Во время того спринта она была настолько поглощена преследованием, что совсем забыла про Корсака, который бежал сзади. Она помнила свой страх, бешеное сердцебиение, свист ночного ветра, бьющего в лицо. И еще помнила тяжелое дыхание Корсака, отчаянно пытавшегося не отстать. А потом она все-таки оторвалась от него.

Она ускорила шаг, направляя фонарь то влево, то вправо. Тем ли маршрутом она шла? Нет-нет, это совсем другие надгробия. А вот слева мелькнул знакомый обелиск.

Скорректировав курс, она направилась к обелиску и едва не упала, споткнувшись о ноги Корсака.

Он лежал, скрючившись, возле могильного камня, и его грузное туловище почти сливалось с гранитом. В тот же миг она рухнула на колени и с криками о помощи перевернула его на спину. Одного взгляда на его опухшее серое лицо было достаточно, чтобы определить остановку сердца.

Риццоли прижала руку к его шее, пытаясь нащупать сонную артерию, от волнения ошибочно принимая пульсацию собственных пальцев за биение его пульса. Пульса, которого не было.

Она ударила кулаком по его грудине. Но даже зверский толчок не заставил его сердце проснуться.

Тогда она запрокинула ему голову и, схватив безвольную челюсть, попыталась открыть ему рот. Как много в Корсаке ее когда-то раздражало. Запах пота и сигарет, сиплое дыхание, вялое пожатие пухлой руки. Но сейчас, когда она впилась губами в его полуоткрытый рот, пытаясь вдохнуть воздух в его легкие, все это даже не вспомнилось. Она чувствовала, как расширяется его грудная клетка, как с шипением вырывается назад из легких с трудом закачанный воздух. Положив руки ему на грудь, она начала реанимацию, выполняя ту работу, которую отказывалось делать его сердце. Она продолжала трудиться, пока не подоспели коллеги, только тогда она почувствовала, как у нее дрожат руки, как промокла рубашка. Все это время она мысленно корила себя. Как она могла проглядеть его, лежащего здесь? Почему сразу не заметила его отсутствия? Мышцы ее горели, колени ныли, но она не останавливалась. Она была в долгу перед ним и не собиралась вновь бросать его на произвол судьбы.