Майкл Маршалл - Соломенные люди Страница 33

Ему жаль было Миттеля и Бакстера, хотя он считал маловероятным, что полнейшая глупость сделанных ими выводов когда-либо станет явной. Возможно, эта статья могла даже помочь им сохранить свои должности в захолустном университете на Среднем Западе, где они работали. Можно было бы попробовать с ними связаться и ввести их в курс дела.

Однако он сомневался, что ему поверят, хотя истинное положение дел должно было быть ясно каждому, кто имел глаза, чтобы видеть. Археологи зачастую оказывались весьма близоруки, когда дело доходило до оценки имеющихся доказательств на основе ранее существовавших гипотез. Не имело значения, были ли это честные игроки типа Хэнкока и Бейгента или ремесленники вроде Клауса Миттеля и Джорджа Бакстера, – все они видели лишь то, что хотели увидеть. Ученые традиционной школы видели лишь церемониальные дороги; придерживавшиеся современных взглядов видели посадочные полосы для космических кораблей – сколь бы абсурдной каждая из этих идей ни казалась в данных конкретных обстоятельствах.

Иногда верной могла оказаться любая из них, но они никогда не знали, когда именно, – поскольку со своей точки зрения они всегда правы. И только если ты готов бесстрастно исследовать все имеющиеся свидетельства, ты можешь действительно найти истину.

Вмятина на черепе со всей определенностью была вызвана травмой головы, хотя она имела куда большее значение, чем считали Миттель и Бакстер, – рана, нанесенная в детстве, достаточно глубокая для того, чтобы пробудить участок мозга, который у большинства людей, к сожалению, не работает. Точно так же наличие cribra orbitalia свидетельствовало не только о географическом месте, где он провел большую часть жизни. Их образование действительно часто вызывалось недостатком железа, а также врожденной или гемолитической анемией, но причина могла быть и куда более интересной. Подобный эффект мог быть вызван чрезмерным воздействием свинца. Как ему было известно, это вовсе не являлось отравлением, скорее даром, который в сочетании с другими факторами мог привести к изменениям на генетическом уровне, пробуждающим подавленные участки человеческого генома и позволяющим им проявить себя.

Однако самая большая ошибка Миттеля и Бакстера заключалась не в том, что они неверно интерпретировали имеющиеся факты, а в том, что не сумели понять истинную природу захоронения. Человек в центре кладбища вовсе не умер первым. Конечно же нет. Он умер последним. От своей собственной руки.

Посреди того, что сам же и сотворил.

Глава 14

Риэлтор наклонился вперед, облокотившись на стол, открыл свой маленький ротик и заговорил:

– А в какую сумму вы рассчитываете уложиться? Пожалуйста, будьте откровенны. Я понимаю, что это лишь начало наших отношений, мистер... э-э... Лаутнер, и мы лишь приступаем к поискам подходящего для вас дома – но должен прямо сказать, нам куда проще будет договориться, если я буду знать, сколько вы намерены в данный момент потратить на недвижимость.

Он откинулся на спинку кресла и понимающе прищурился, явно довольный, что выложил карты на стол.

Нет никакого смысла втирать этому типу очки, устало подумал я. Даже если бы у меня было лишь восемь долларов с мелочью или я надеялся обменять покупку на цветные камешки, он желал знать это сразу. Он был среднего возраста, худощавый и рыжий, и звали его – чему вряд ли стоило верить – якобы Чип Фарлинг. Я уже успел побеседовать с несколькими ему подобными, и мое терпение подходило к концу.

– Я бы хотел уложиться примерно в шесть, – небрежно ответил я. – По крайней мере пока. Если будет что-то особенное – могу дать и больше.

Он прямо-таки расцвел.

– Полностью наличными?

– Да, – улыбнулся я в ответ.

Чип качнул головой, и его маленькие ручки переложили на столе несколько бумажек.

– Хорошо, – сказал он, продолжая кивать. – Отлично. Есть с чем поработать.

Потом он направил на меня указательный палец. Я нахмурился, но вскоре понял, что это лишь прелюдия к следующему его действию, которое заключалось в том, что он начал потирать подбородок, пристально глядя в пространство. Как я понял, это означало, что он думает.

Примерно через полминуты он снова перевел взгляд на меня.

– Итак. Займемся делом.

Вскочив с кресла, он быстро направился в другой конец кабинета, щелкая пальцами. Я вздохнул, глядя в чашку с кофе, и приготовился ждать.

Первым делом я, естественно, отправился в "Движимость". Она оказалась закрыта. Записка на дверях благодарила всех клиентов за сотрудничество и информировала, что контора ликвидируется в связи со смертью владельца. Мне так и хотелось добавить, что дополнительная причина заключается в том, что его наследник оказался полной бездарью. Прижавшись носом к окну, я заглянул внутрь. Не имеет никакого значения, стоят ли на месте столы, шкафы и компьютеры и висит ли на стене календарь с расписанным графиком отпусков, – с первого взгляда всегда можно сказать, жива ли еще контора. "Движимость" была мертва. Я знал, что так будет, но от увиденного мне все равно стало не по себе. Я осознал, что даже не пытался понять, стали ли действия моего отца в отношении "Движимости" сколько-нибудь более объяснимыми после того, что я узнал за последние двое суток. Я не мог заставить свои мысли двигаться хоть в каком-либо направлении.

Вместо этого я заставил двигаться свое тело и отправился по всем риэлторским конторам, до которых мог добраться пешком. Статус небольшой общины легко оценить по количеству агентств недвижимости на ее улицах. В каком-нибудь Коулике, штат Канзас, их придется еще поискать. Все хотят его покинуть, а не поселиться в нем и надеются, что им удастся это сделать до того, как их настигнет смерть.

В тех местах, где народ более состоятельный, можно найти одну-две конторы, затерявшиеся среди прочих в процессе делового броуновского движения. В городах же, подобных Дайерсбургу, их даже не нужно искать. Главное, что стремится продать такой город, – это не галстуки, галереи или ресторанчики. Идея в том, что здесь можно жить круглый год, можно быть одним из тех, кто обзаводится неплохим жильем и выстраивает вокруг него прочный забор. Ты тоже можешь жить в построенном на заказ бревенчатом доме с высокими потолками и чувствовать себя на короткой ноге с Богом и его ангелами.

По всей Америке богатые создают себе подобные уютные гнездышки. Ранчо, на которых прежде разводили скот, или просто красивые места покупаются и делятся на участки по двадцать акров, где можно наслаждаться великолепными видами и соседями, абсолютно ничем не отличающимися от тебя. Я ничего не имею против этого. Мне нравятся подобные виды, я хотел бы жить похожей жизнью, на фоне гор, посреди одного из самых прекрасных ландшафтов мира. Но мне не нравится все остальное, что за этим следует. Гольф. Покупка в складчину частного самолета. Ящики сигар. Безмятежные блондинки-андроиды, обитающие в местных клубах и заведениях. Грубые мужчины в кожаных куртках, с крепкими рукопожатиями; женщины со стальными глазами и подтянутой кожей на лице; разговоры, на треть демонстрирующие скупость, на треть – полные самодовольства и на треть состоящие из зловещего молчания. Думаю, от всего этого я просто свихнулся бы.

Вскоре снова появился Чип, держа в руках пачку проспектов и две видеокассеты.

– Мистер Лаутнер? – выдохнул он. – Приступим к поискам вашей мечты.

Я послушно просмотрел кассеты, не забывая временами заинтересованно хмыкать. Ни на одной не оказалось ничего, хотя бы напоминающего то, что я искал. Потом я пролистал проспекты, демонстрировавшие имитации деревянных хижин, выглядевших внутри так, словно их отделкой занимался пьяный ковбой, или сверкающие белые коробки, казавшиеся столь стерильными, будто их обнаружили на луне. Единственное, что различалось, да и то не сильно – весьма высокая стоимость. Примерно так же происходило и у каждого из предыдущих риэлторов. Я уже собирался с чувством исполненного долга попросить у Чипа визитку и уйти, а потом позвонить Бобби, чтобы узнать, как он справляется со своей задачей, когда среди глянцевых страниц мне попался листок бумаги.

"Холлс, – было написано там красивым шрифтом. – Для тех, кому нужно нечто большее, чем просто дом".

Далее в трех абзацах удивительно сдержанно описывался небольшой жилой комплекс в Галлатинских горах. Естественно, прекрасно приспособленный для катания на лыжах. Конечно, в уединенном месте, в конце дороги. Участок на горном плато в двести акров, столь идеально вписывающийся в окружающий пейзаж, что, возможно, даже сам Зевс не постеснялся бы приобрести там дом – и тем не менее казалось, будто его даже не особо пытаются продать. На листке не было ни фотографий, ни цены, что лишь усилило мой интерес.

Я выбрал наугад один из других проспектов, обратив лишь внимание, чтобы цена была достаточно высокой.