Елена Чалова - Печать света Страница 33

— Ну, вот и я. Теперь нам нужно место, где можно переночевать. Дальше поедем завтра.

— Карты достал? — не утерпел Андрей.

— Да.

— А что так долго?

Виктор лишь пожал плечами. Михаил Иванович, с уважением поглядывая на «Сайгу», которую Виктор пристроил на коленях, расспрашивать ни о чем не стал и тронул машину с места. И опять путники молчали, глядя на тайгу, перемежающуюся лугами и полянами. Иногда попадались участки, заросшие ерником — низкорослыми деревцами и кустарником. Они поднимались довольно круто вверх и выбрались на Семинский перевал. Здесь имелась большая заасфальтированная площадка, несколько палаток с торговцами и памятный обелиск. Михаил Иванович хотел остановить машину, начал перечислять сувениры и цены, но Виктор спросил:

— До жилья далеко?

— Да с час езды еще. Перевалим, дорога вниз пойдет в долину Урсул.

— Тогда не нужно останавливаться. Едем дальше.

Шофер обиженно засопел и всю дорогу до деревни рулил молча. На горизонте вставали горы. Они были синими и далекими. Ближний хребет — Сарлык — виднелся ясно. Дорога вела в долину реки Урсул, петляя меж кедровых рощ и альпийских лугов.

До деревни они добрались быстро, хоть и миновали обозначенную на картах Туэкту.

— Там только деньги дерут, да и грязновато у них, — презрительно заметил Михаил Иванович. Еще минут через двадцать он свернул к виднеющимся на холме домам.

— Здесь будем ночевать. Дальше русских, почитай, нет, одни алтайцы. С ними каши не сваришь, так что отдыхаем здесь, у кумовьев.

Дом — крепкий пятистенок, поднятый на хозяйственный двор, где живет скотина, — выглядел опрятным и уютным. Мири и Андрей устали так, что согласились бы и на спальник в палатке.

Хозяйка представилась Анной Юрьевной и захлопотала, проводив гостей в чистые и удобные комнаты; одну отвела для Мири, другую — для мужчин. Потом несколько неуверенно спросила, будут ли они кушать.

— Конечно! — сказал Виктор, а Мири и Андрей невольно застеснялись урчания в желудках. — И, надеюсь, Михаил Иванович не откажет присоединиться. А уж если, Анна Юрьевна, и вы с нами за стол сядете, то будет как праздник.

Хозяйка, к удивлению Мири, засмущалась и покраснела — это было видно даже сквозь загар. Потом подхватилась:

— Там баня теплая еще, сейчас дров подкину, да и помоетесь с дороги, а я пока стол спроворю.

Бесцеремонно сунув руку в рюкзак Мири, Виктор выставил на стол водку и коробку конфет, предусмотрительно закупленные в аэропорту.

— Наш скромный вклад в ужин, — сказал он.

После бани Мири несколько ожила и перестала воспринимать окружающее как сквозь грязноватое стекло машины. Пробегая от бани к дому, она успела увидеть, как какие-то местные мужички заправляют «Волгу», пользуясь куском резинового шланга и воронкой. Михаил Иванович укладывал запасную полную канистру в багажник. Сообразив, что от такого груза пахнуть в салоне лучше не станет, Мири вздохнула.

За столом, кроме хозяйки, оказался еще кум с женой. Улыбаясь и кивая, пока все знакомились, Мири мучительно гадала, где она могла видеть этих людей, и наконец сообразила: они невероятно похожи на известного комика, который выступает в паре со своей женой: он маленький и плешивый, с зализанными волосами и шустрыми глазками, а она крупная, с высоко взбитой прической и замашками старшины-сверхсрочника. Как и жена юмориста, кума красила губы сердечком и поярче, гордо несла выдающийся бюст и на все имела свое мнение.

Анна Юрьевна к ужину принарядилась: надела нарядное платье, уложила волосы. Бирюзовые бусы в несколько рядов оживили голубые глаза. Если бы не огрубевшие от работы руки и обветренное лицо, Мири назвала бы ее весьма привлекательной.

Когда сели за стол, кум разлил всем «по первой». Мири налили местной клюковки (Виктор шепнул: «Больше двух рюмок не пей — она на спирту»), а Андрей виновато улыбнулся и сказал:

— Уж простите, пить не буду, здоровье не позволяет.

Хозяева, повидав городских с их странностями, настаивать не стали, и ужин пошел своим чередом. Все было необыкновенно вкусно: мелкая, но рассыпчатая картошка, жареные цыплята, соленья-варенья, грибы. Сперва разговор за столом шел светский: про Москву, дороги, цены на бензин и водку, про охоту и рыбалку.

Потом Виктор, усердно подливавший кумовьям, значительно глянул на Мири. Помня его наставления, Мири извинилась, сослалась на усталость и, таща за собой осоловевшего от еды Андрея, ушла в комнаты.

С уходом «городских» все почувствовали себя свободнее, и скоро кум, пытаясь приобнять Виктора за плечи (но ручки были коротки, а плечи гостя широки), гудел:

— Ох, парень, не туда вы идете, не надо бы людя́м туда ходить… Эти, что с Колдуньей, окопались в скиту и чужих не любят. А местные, теленгиты, боятся Колдуньи и тех, что в скиту, как черт ладана.

— Значит, проводника найти не получится? — переспросил Виктор.

— Да ты что! Никто туда добровольно не пойдет. Бывает, местные ходят, но только ежели заболеет человек, и так худо, что все равно помирать. Иногда возвращаются, лечит она, Колдунья-то. Живут еще, долго даже.

— Старики живут, — фыркнула кума. — А молодые все одно уходят.

— Куда?

— Да туда же, на озеро, в скит. Помаются, словно невмоготу им тут, и возвращаются к Колдунье. И уж тогда все, с концами. То ли присушивает она их, то ли что…

— Говорят, она забирает их души, — шепотом сказала Анна Юрьевна.

— Вот вы ж, бабы, вечно сказки какие-нибудь выдумаете, — фыркнул кум, целеустремленно гоняя по тарелке скользкие маринованные опята.

— Пока заправляли машину, один из местных сказал, что сможет отвести нас на Уч-Кель, — гнул свое Виктор.

— Который? — вскинулся Михаил Иванович. — Небось, Васька-кривой? Да он вас заведет в тайгу, ограбит и бросит!

— А то и в урочище какое спихнет, — подала голос кума.

— Убивец он, все знают, — припечатал ее муж.

— А много народу в поселении Колдуньи? — спросил Виктор.

— Человек до тридцати, а сколько точно… может, двадцать, а может и десять.

— А чем живут?

— Чем все. Охота, рыба. Что-то они там сажают, огороды есть.

— А чем ваш мальчик болен? — участливо спросила кума.

Виктор, сообразив, что она имеет в виду Андрея, который отказался пить «по здоровью», пожал плечами.

— Да разве ж эти медики чего понимают, — буркнул он. — Только деньги тянуть умеют.

— Это точно, — подхватил кум. — Вот сноха моей сестры, что в Барнауле…

Виктор слушал про сноху внимательно, в нужных местах сочувственно кивая и ахая. Михаил Иванович, едва дождавшись конца печальной истории, опять завел свое:

— Вот вам же ж лучше бы к шаману….

— А что шаман думает о Белой колдунье? — быстро спросил Виктор.

— Да что… Известно, у них, у этих, свои задвиги, — повздыхал шофер. — Я спрашивал, потому как интересно ж… Ну, он говорит, мол, сбежала она от кого-то, а здесь нашла, что искала. А что искала — я не понял. Он же часть по-своему говорит.

— Местные, они вообще такие, — подхватил кум. — Вот они, например, верят, что сила есть в этих горах и водах, только нужно уметь взять.

— А между прочим, среди них есть те, что и по сто двадцать лет живут, — вмешалась вдруг Анна Юрьевна. — А старики говорят, раньше духовидцев много было и тех, кто со зверями разговаривал…

— А еще говорят, что они, скитники-то, жилу там нашли… — Кума навалилась на стол пышной грудью, оглянулась на темное окно и зашептала: — Золотую! И камни…

— Чего мелешь, дура! — вскинулся вдруг кум, который начал было задремывать.

— А что? Дед мой был геологоразведчик. Он говорил, что еще в шестидесятых нашли они руду, которая к золоту ведет, ну, то есть указывает, что есть месторождение. И еще металлы, такие… — она запнулась, и кум нехотя добавил:

— Редкоземельные. Но вот ты бы языком не молола, чего не знаешь!

— А чего я не знаю? — жена выпрямилась и сердито глянула сверху вниз на его плешь. — Дед мой здесь многие места знал! Или ты забыл, на что твой сын автосервис в Барнауле открыл?

— Цыц, говорю!

— Ты мне не цыкай! — кума пошла вразнос. — Все и так знают, что там богатства немерено! Или забыл, сколько народу сгинуло, пытаясь разведать горы? А вот Колдунья, говорят, сумела договориться… Сама слышала: бабы крем давеча в магазине выбирали, и Танька говорит, вот бы мне, мол, те снадобья, что Колдунья пользует. Говорят, она красива, как Снежная королева, — женщина помолчала, потеряв мысль, и хозяйка продолжила:

— А Ленка и говорит: а мне так черт с ней, с красотой, мне бы малую толику того золота, что они в горах наковыряли.

— Так я не понял, местные-то почему золото не добывают? — спросил Виктор.

— Так ведь горы же! — проникновенно сказал кум. — Они всякому не дадут…

Большую часть этого разговора Виктор пересказал Мириам, без церемоний разбудив ее ночью.