Джон Гришэм - Последний присяжный Страница 33

— Да.

— Это ведь обычная процедура?

— Да, обычная.

— И при аресте вы, безусловно, сняли отпечатки пальцев у мистера Пэджита?

— Да.

— Прекрасно. Сколько отпечатков пальцев мистера Пэджита обнаружено на месте преступления?

— Ни одного.

— Ни одного?! Неужели?!

— Ни одного.

На этом Уилбенкс, сделав многозначительную паузу, закончил допрос и сел. Действительно, трудно поверить, что убийца смог войти в дом, прятаться в нем некоторое время, изнасиловать, убить свою жертву и улизнуть, не оставив ни единого отпечатка. Но Чаб Брунер никому из присутствующих доверия не внушал. Более чем вероятно, что при таком руководстве следствием десятки отпечатков были просто пропущены.

Судья Лупас объявил перерыв, присяжные поднялись, чтобы покинуть зал, и тут мы встретились взглядами с мисс Калли. Она кивнула мне, и ее лицо расплылось в утешительной улыбке, словно бы говорившей: «Не волнуйтесь за меня».

Расходясь, все перешептывались о том, что только что услышали. Я с удовольствием отметил, как много людей читают «Таймс». Подойдя к барьеру, я оперся на него и заговорил с Джинджер:

— Ты в порядке?

— Да, но больше всего на свете я хочу вернуться домой.

— А как насчет обеда?

— Идет.

Последним свидетелем обвинения был мистер Аарон Диси. Он проследовал на свидетельское место незадолго до одиннадцати, и мы приготовились слушать его воспоминания о той ночи. Эрни Гэддис задал ему ряд вопросов, ответы на которые были призваны охарактеризовать Роду и ее детишек. Диси прожили рядом с семейством Кассело семь лет. Это были идеальные соседи, прекрасные люди. Ему их так недостает, он до сих пор не может поверить, что их уже нет. В какой-то момент мистер Диси даже смахнул слезу.

Это не имело особого отношения к делу, но развлечения ради Люсьен несколько минут не вмешивался. Потом, однако, встал и сказал:

— Ваша честь, все очень трогательно, но речь совершенно не об этом.

— Продолжайте, мистер Гэддис, — проигнорировав его возражение, разрешил судья Лупас.

Мистер Диси подробно описал ту ночь: какая была погода, время, когда он услышал истерический крик пятилетнего малыша Майкла, звавшего его на помощь. Рассказал, как он нашел детей возле своего гаража, в пижамках, промокших от росы, до смерти перепуганных. Как он завел малышей в дом, где его жена укутала их одеялами. Как он моментально обулся, схватил ружье и, выскочив за порог, увидел ковылявшую ему навстречу Роду. Она была полностью обнаженной и, если не считать лица, вся в крови. Как он поднял ее на руки, отнес на свою веранду и положил в качалку.

Люсьен, стоя, ждал.

— Она вам что-нибудь успела сказать? — спросил Эрни.

— Ваша честь, протестую. Это показание с чужих слов. Явный домысел.

— Ваш протест внесен в дело, мистер Уилбенкс. Мы ведь уже обсуждали этот вопрос у меня в кабинете, и он был запротоколирован. Можете отвечать на вопрос, мистер Диси.

Мистер Диси тяжело сглотнул, сделал глубокий вдох, потом выдох и, глядя на присяжных, произнес:

— Два или три раза она сказала: «Это был Дэнни Пэджит. Это был Дэнни Пэджит».

Для большего эффекта окружной прокурор сделал вид, что сверяется с какими-то записями, чтобы дать возможность этим словам, словно пулям, просвистеть в воздухе и эхом прокатиться по всему залу.

— Вы когда-нибудь прежде видели мистера Пэджита, мистер Диси?

— Нет, сэр.

— Слышали ли вы его имя до той ночи?

— Нет, сэр.

— Говорила ли жертва что-нибудь еще?

— Последними ее словами были: «Позаботьтесь о моих детях».

Джинджер приложила платок к глазам. Мисс Калли молилась. Несколько присяжных сидели, уставившись в пол.

Мистер Диси завершал свой рассказ: он позвонил в офис шерифа; его жена увела детей в дальнюю комнату и заперлась там с ними; он принял душ, потому что был весь перепачкан кровью; потом прибыли и начали осмотр места преступления помощники шерифа, «скорая» увезла тело жертвы; они с женой оставались с детьми у себя в доме приблизительно до двух часов, потом поехали с ними в клэнтонскую больницу, где не отходили от них, пока не прибыла их родственница из Миссури.

В его показаниях не было ничего, что Уилбенкс мог бы оспорить или подвергнуть сомнению, поэтому адвокат отказался от перекрестного допроса. Обвинение объявило, что у него больше нет свидетелей, и мы отправились на перерыв. Я повез Джинджер в Карауэй, в единственный известный мне мексиканский ресторанчик, где мы ели энчилады,[10] сидя под раскидистым дубом и разговаривая о чем угодно, только не о процессе. Она была подавлена, хотела уехать из округа Форд и забыть это место и все, что здесь случилось, навсегда, как кошмарный сон.

Мне же, разумеется, хотелось, чтобы она осталась.

Свою защиту Люсьен Уилбенкс начал с жизнерадостного рассказа о том, каким чудесным молодым человеком является на самом деле Дэнни Пэджит. Он весьма успешно окончил среднюю школу, не покладая рук трудился в семейном бизнесе, мечтал когда-нибудь завести собственное дело. Он никогда не задерживался полицией. Единственным его столкновением с законом — единственным! — был штраф за превышение скорости, который он схлопотал в шестнадцатилетнем возрасте.

Искусством убеждать Люсьен владел весьма недурно, но задача оказалась в принципе невыполнимой. Невозможно было ни при каких обстоятельствах сделать из Пэджита ласкового, свернувшегося калачиком детеныша. Многие в зале, слушая речь адвоката, ухмылялись и прыскали. Однако не нам предстояло выносить приговор, и Люсьен распинался не для нас, а для присяжных, заглядывая им в глаза, и никто не знал, не держат ли уже он и его клиент пары голосов у себя в кармане.

Конечно же, Дэнни не святой, продолжал Уилбенкс. Как многим красивым юношам, ему нравится дамское общество. К сожалению, ему не повезло: он встретил не ту женщину — замужнюю, к несчастью, даму. И в ночь, когда убили Роду Кассело, он был с ней.

— Послушайте меня! — воззвал он к присяжным. — Мой клиент не убивал мисс Кассело! В момент, когда совершалось это чудовищное убийство, он был с другой женщиной, у нее дома, неподалеку от дома Кассело. У него железное алиби.

Это сообщение словно бы вытеснило собой весь воздух из зала, и в течение долгой минуты, не в силах дышать, мы ожидали следующего сюрприза. Люсьен мастерски вел свою партию.

— Эта женщина, его любовница, и есть наша первая свидетельница, — наконец провозгласил он.

Через секунду после того, как смолк голос Люсьена, женщину ввели в зал. Ее звали Лидия Винс. На мой вопрос, кто это, Бэгги шепотом ответил, что никогда о ней не слыхал и вообще не знает никаких Винсов, проживающих в Бич-Хилл. В зале многие перешептывались, стараясь узнать друг у друга хоть что-нибудь об этой даме, но, судя по поднятым бровям, озадаченным взглядам и покачиваниям голов, она никому не была известна. Из ответов на предварительные вопросы Уилбенкса выяснилось, что до прошлого марта свидетельница жила в арендованном доме на Херт-роуд, но теперь переехала в Тьюпело, что они с мужем разводятся, что у нее есть ребенок, что выросла она в округе Тайлер и в настоящий момент нигде не работает. Крашеной блондинке было лет тридцать, и она обладала своего рода дешевой привлекательностью: короткая юбка, обтягивающая пышную грудь блузка. Миссис Винс изо всех сил демонстрировала, что до смерти боится этих слушаний.

Связь между ней и Дэнни, по ее утверждению, длилась около года. Я взглянул на мисс Калли и ничуть не удивился, увидев, что она не верит.

В ночь убийства Роды, продолжала свидетельница, Дэнни был у нее. Малкольм Винс, ее муж, должен был находиться в Мемфисе по каким-то делам, она не в курсе подробностей. Он вообще часто бывал тогда в отъезде. Они с Дэнни дважды совершили половой акт, и молодой человек уже собирался было уезжать, когда возле дома показался грузовик ее мужа. Дэнни выскочил через черный ход и скрылся.

Показной стыд и страх, который якобы испытывала замужняя женщина, вынужденная открыто признать в суде факт своей измены, должен был убедить жюри в том, что она говорит правду. Ведь это разрушит ее репутацию, но есть вещи поважнее. Разумеется, это повлияет и на бракоразводный процесс, быть может, у нее даже отнимут ребенка. Более того, это позволит ее мужу при желании подать в суд на Дэнни Пэджита, обвинив того в «отчуждении привязанности», что на общедоступном языке означает увод жены от мужа. Впрочем, едва ли присяжные заглядывали так далеко.

Ответы свидетельницы на вопросы Люсьена были краткими и хорошо отрепетированными. Она не смотрела ни на присяжных, ни на своего так называемого любовника, а сидела, потупив очи, не отрывая взгляда от туфель Уилбенкса. И адвокат, и свидетельница тщательно следили за тем, чтобы не отступать от сценария.