Джон Гришем - Вердикт Страница 34

— Откуда вы знаете? — Его честь перестал жевать.

— Сегодня утром я подслушал разговор. Она шепотом рассказывала это другому присяжному. Не спрашивайте, как она обнаружила слежку, — я слышал далеко не все. Но бедняжка в полной прострации. Честно говоря, я думаю, что перед приходом сюда она приняла пару стаканчиков. Скорее всего водки. А может, “Кровавой Мэри”.

— Продолжайте.

— Во-вторых, Фрэнк Херрера, номер седьмой, — мы с вами говорили в прошлый раз о том, что он уже принял свое решение, — так вот мне кажется, что он пытается влиять на других присяжных.

— Я слушаю.

— Он пришел на этот процесс с твердым мнением. Думаю, ему хотелось послужить. Он ведь в отставке — с военной или какой-то иной службы, полагаю, ему до смерти наскучило безделье, но он решительно настроен в пользу зашиты и, ну... он меня беспокоит. Я не знаю, как вы поступаете с такими присяжными.

— Он обсуждал обстоятельства дела?

— Один раз, со мной. Херман очень горд своей председательской должностью и не потерпел бы подобных разговоров.

— Очень мудро с его стороны.

— Но он не может за всем уследить. А как вы знаете, это в общем-то у людей в крови — желание посплетничать. Так или иначе, Херрера небезопасен.

— Понятно. А третье?

Николас открыл свою кожаную сумку и достал из нее видеокассету.

— Работает? — спросил он, указывая на небольшой телевизор, стоявший в углу на подставке с колесиками.

— Думаю, да. На прошлой неделе работал.

— Вы позволите?

— Конечно.

Николас нажал кнопку “вкл” и вставил кассету.

— Вы помните парня, которого я заметил в зале на прошлой неделе? Того, что следил за мной?

— Да. — Харкин встал и подошел поближе к экрану. — Помню.

— Ну так вот он. — Изображение было черно-белым, не идеально резким, но вполне качественным, чтобы увидеть, как открывается дверь и человек входит в квартиру Истера. Он настороженно оглядывается и с минуту смотрит почти прямо в объектив, спрятанный в вентиляционном отверстии над холодильником. Николас остановил запись в том месте, где камера запечатлела портрет человека анфас крупным планом, и сказал: — Это он.

Судья Харкин прерывающимся голосом подтвердил:

— Да, это он.

Запись пошла снова. Человек (Дойл) то входил в кадр, то выходил из него, делал снимки, склонялся над компьютером. Чуть меньше чем через десять минут он ушел. Экран погас.

— Когда он... — не отрываясь от телевизора, медленно начал Харкин.

— В субботу днем. Я работал в восьмичасовую смену, и он вломился ко мне, когда я был на работе. — Это не совсем соответствовало действительности, но Харкин никогда об этом не узнает. Николас перепрограммировал видеозапись так, чтобы хронометр показывал в нижнем правом углу нужную дату и время.

— А почему вы...

— Пять лет назад, когда я жил в Мобайле, меня ограбили и избили так, что я чуть не умер, — тогда грабители вломились ко мне в квартиру. Теперь я забочусь о своей безопасности, только и всего.

История выглядела абсолютно правдоподобной и объясняла наличие изощренного видеооборудования, камер и компьютеров в захудалой квартире у служащего с минимальным жалованьем. Просто после случившегося человек боится насилия. Это каждому понятно.

— Хотите еще раз посмотреть?

— Нет, я уверен, что это он.

Николас вынул кассету и вручил ее судье:

— Пусть это останется у вас. У меня есть копия.

Фитч как раз подносил ко рту сандвич с ростбифом, когда Конрад просунул голову в дверь и произнес слова, которые Фитч мечтал услышать:

— Девушка на проводе.

Он тыльной стороной ладони вытер губы и подбородок, схватил трубку и сказал:

— Алло.

— Фитч, детка, — прощебетала она, — это я, Марли.

— Да, дорогая?

— Я не знаю имени этого парня, но это та ищейка, которую вы послали в квартиру Истера в четверг, девятнадцатого, одиннадцать дней тому назад, в четыре пятьдесят две, чтобы быть точной. — Фитч судорожно втянул в себя воздух, поперхнулся, закашлялся, и крошки хлеба стали вылетать у него изо рта. Он выругался про себя и встал. Девушка продолжала: — Это случилось как раз после того, как я сообщила вам, что Истер будет в сером свитере и вельветовых брюках, помните?

— Да, — хриплым голосом ответил Фитч.

— А потом вы послали этого сыщика в зал суда, быть может, меня поискать? Это было в прошлую среду, двадцать пятого. Довольно глупо с вашей стороны, потому что Истер узнал парня и в записке сообщил судье, где тот сидит, так что судья хорошенько его запомнил. Вы слушаете, Фитч?

Он слушал не дыша.

— Да, — прорычал он.

— Ну вот, а теперь судья знает и о том, что этот парень вломился в квартиру Истера, он уже подписал ордер на его арест. Так что немедленно уберите его из города или будете иметь массу неприятностей. Может, вас тоже арестуют.

В голове Фитча проносилась сотня вопросов, но он знал, что не получит на них ответов. Если Дойла каким-то образом опознают и схватят и если он сболтнет лишнего, тогда... Об этом страшно и подумать. Нарушение неприкосновенности жилища в любой точке земного шара считается уголовным преступлением, действовать нужно быстро.

— Что-нибудь еще? — спросил он.

— Нет. Пока все.

В это время Дойл должен был сидеть за столиком у окна в маленьком вьетнамском ресторанчике в четырех кварталах от здания суда, но на самом деле играл в “блэк джек” по два доллара в заведении “Люси Лак”. Именно там его застал звонок Фитча по сотовой связи. Уже через три минуты Дойл мчался на восток по шоссе номер 90. Он ехал на восток потому, что до Алабамы было ближе, чем до Луизианы. Еще два часа спустя он летел в Чикаго.

Фитчу понадобился час на то, чтобы разузнать, что не существует никакого ордера ни на арест Дойла Данлопа, ни на задержание кого-либо другого, его напоминающего. Это было слабым утешением. Факт оставался фактом: Марли знала, что они обыскали квартиру Истера.

Но откуда? Этот вопрос очень тревожил Фитча. Через закрытую дверь он позвал Конрада и Пэнга. Ответ на мучивший Фитча вопрос они узнают лишь через три часа.

В понедельник в половине четвертого судья Харкин объявил, что допрос свидетеля доктора Килвана окончен, и отпустил его до следующего дня. К удивлению адвокатов, он сообщил, что необходимо решить несколько серьезных проблем, касающихся жюри, и сделать это незамедлительно. Присяжных отвели в их комнату, а зал приказали очистить. Джип и Рэско выпроводили всех за дверь и заперли ее.

Оливер Макэду своей длинной ногой осторожно сдвинул кейс, стоявший под столом, так, чтобы камера оказалась направленной на судейскую скамью. Рядом с его кейсом стояло еще несколько разных сумок и чемоданов, а также две большие картонные коробки, набитые разным бумажным судейским хламом. Макэду не знал, что сейчас произойдет, но справедливо полагал, что Фитч в любом случае захочет это увидеть.

Судья Харкин откашлялся и обратился к адвокатской орде, впившейся в него глазами:

— Джентльмены, мне стало известно, что некоторые, если не все, наши присяжные полагают, что за ними ведется слежка. У меня есть доказательство того, что квартиру по крайней мере одного из них обыскали в отсутствие хозяина. — Он сделал паузу, чтобы адвокаты прочувствовали его слова, и они их прочувствовали. Все словно остолбенели, потому что обе стороны знали, что они невиновны, и были готовы немедленно возложить ответственность на того, кто в действительности виновен, то есть на сидящую по другую сторону зала команду.

— У меня есть два выхода. Я могу объявить суд не состоявшимся из-за процедурных нарушений и могу секвестровать, то есть изолировать, жюри. Я склоняюсь ко второму решению, как это ни ужасно. Мистер Pop?

Pop помешкал, прежде чем встать, но за столь короткое время все равно не сумел ничего придумать.

— Гм, видите ли, Ваша честь, нам, конечно, очень не хотелось бы, чтобы процесс был преждевременно закрыт. Я хочу сказать, я уверен, что наша сторона ни в чем не виновата. — Садясь, он бросил взгляд на стол защиты и спросил: — Вы сказали, что кто-то вломился в квартиру присяжного?

— Именно это я и сказал. Через минуту вы увидите доказательство. Мистер Кейбл?

Сэр Дурр встал и застегнул пиджак на все пуговицы.

— Это скандал, Ваша честь.

— Несомненно.

— Я не готов ответить на ваш вопрос, пока не узнаю больше, — сказал он, возвращая коллеге Рору откровенно подозрительный взгляд, который должен был означать: вот кто на самом деле виноват.

— Очень хорошо. Приведите присяжную номер один, Стеллу Хьюлик, — приказал Его честь Уиллису.

К моменту, когда Стелла снова появилась в зале, она была бледна как полотно, и от страха у нее все мышцы словно свело судорогой.

— Пожалуйста, займите свидетельское место, миссис Хьюлик. Мы отнимем у вас всего лишь минуту. — Судья, ободряюще улыбаясь, указал ей на стул, стоявший в свидетельском “загончике”. Дико озираясь по сторонам, Стелла села. — Благодарю вас, миссис Хьюлик. Итак, я хочу задать вам всего несколько вопросов.