Анатолий Королев - Охота на ясновидца Страница 34

Тут Август сделал паузу и посмотрел прямо в глаза Абелю Ганцу: «Но, господин начальник, ведь само преступление было совершено девять лет назад. В августе 1928 года. А убийца погиб год спустя во время пожара в отеле. Кстати, он назывался в те годы „Крест“. Сейчас его имя не имеет никакого значения, и я не буду его называть. Что вы хотите на самом деле, господин Ганц?»

Надо ли говорить, что начальник Венского уголовного розыска был потрясен, ошеломлен, ошарашен этим, ответом. Ведь он сам вел то несчастное дело, когда был еще старшим следователем, и помнил все подробности убийства детей до мелких деталей.

— И все это вам сказал обыкновенный ботинок? — воскликнул он.

— Что значит обыкновенный? На свете нет ни одного обыкновенного ботинка. Все вещи феноменальны и необыкновенны. Тем более, если на них следы пролитой крови. Если хотите, об убийце мне рассказала засохшая капля крови убитой Альбертины. Видите, она все еще краснеет и не потеряла цвет".

— А что говорит вам, Август, вот эта необыкновенная трость?

И полицейский выложил перед юношей обыкновенную легкую тросточку из бамбука.

— Вы хотите попутно узнать, есть ли у вашей жены любовник?

Абель Ганц вытер со лба пот.

— Но тросточка вашей жены ничего не знает об этом. Зато я хорошо вижу, что она вчера побывала в зубах спаниэля. Видите. Это следы от собачьих зубов, А расстояние говорит о том, что это спаниэль, но никак не мастиф или дог…

— Это мой спаниэль. — Ганц спрятал тросточку и перешел к делу: у него не осталось никаких сомнений в выдающихся способностях юноши.

Дело шло о несчастье, которое случилось в семье его друга. На той неделе у него пропала шестилетняя дочь. Но случилось это не в Вене, а в Нью-Йорке! Местная полиция оказалась бессильна, и приятель в отчаянии позвонил в Вену, умоляя Абеля приехать немедленно и помочь в поисках. Но тот никак не может покинуть Вену в эти дни. Словом… может быть Август слетает в Нью-Йорк. Увидеть Америку в столь юные годы — большая удача. Там его уникальный дар найдет достойное применение.

Августу очень хотелось побывать за океаном. Он еще нигде не был. Но он сказал, что обилие впечатлений только помешает делу. Кроме того, расстояние не кажется ему помехой. Сейчас нужно только две вещи: фотография девочки и карта Нью-Йорка!

Фотокарточка у следователя имелась, а за картой города срочно послали курьера в магазин карт и географических атласов.

Взяв фотографию маленькой Элли с родителями, Август почувствовал, что она мертва — ее маленькое личико не издавало под нажимом пальца никаких тонких вибраций, а вот колебания отца и матери на снимке были вполне явственны.

— Увы, господин Ганц, Элли уже нет в живых. Она убита. И убита совсем недавно. Вчера.

У Элли на фотографии было весьма смышленное и смешливое личико. «Я вижу, что у нее было какое-то прозвище?» — спросил Август. «Да», — ответил, печально вздохнув, Абель: он сразу поверил словам подростка. — «Да, у нее было прозвище. Ее звали обезьянкой.»

Это слово, как молния, озарила все темное пространство события, ведь любая смерть, согласно концепции Августа Эхо, имеет свой код, и она не случайно имеет именно такой код.

— Ее убийца, — сказал он полицейскому, — низкорослый мужчина с обезьяней внешностью и челюстью гориллы. У него глубоко посаженные глаза, ярко выраженные надбровные дуги. Он курнос. Но детям он нравится. Ему 55 лет. Он душевнобольной садист. Он похитил Элли и убил как раз во время приступа болезни. .И это не первая его жертва.

Когда принесли карту Нью-Йорка, Август указал на один район Ист-Сайда, где нужно искать большую железную дверь на третьем этаже большого дома из красного кирпича. Дверь, экранируя, объяснил он, мешает заглянуть в комнату, а окно с улицы плотно задернуто опущенным жалюзи в крупных пятнах рыжей краски, похожей на кровь. Напротив этого дома находится дешевый танцзал, который местные негры и пуэрториканцы называют «обезьянником». А на стальной двери нацарапано по-немецки — «хвост».

Ганц предложил юноше чашку кофе, а сам немедленно связался с полицией Нью-Йорка и передал полученную от медиума информацию. Координаты были настолько подробными, что полицейские быстро обнаружили названный дом из красного кирпича. Здесь как раз сдавались комнаты постояльцам. В коридоре третьего этажа имелось несколько стальных дверей, но только одна из них оказалась закрытой. Ее снимал некто Гай Хардинг. Дверь взломали. Тело девочки нашли под кроватью.

Элли была завернута в одеяло и обмотана бельевой веревкой. Преступник готовился избавиться от трупа. Элли была изнасилована и убита накануне обыска, как раз вечером. В этот же день садист Хардинг был арестован.

Единственная ошибка Августа — возраст убийцы. Он сказал, что ему пятьдесят пять лет, но убийца был молод, ему шел тридцать второй год. Но цифра «55» все же фигурировала в деле — это был номер комнаты, которую снимал убийца в Ист-Сайде.

Пораженный начальник Венского уголовного розыска сообщил о результатах юному медиуму. Август сказал, что «в мире все пронизано величайшим символизмом», «что случайности исключены», а затем подвел черту:

— Хотите знать почему он убил Элли? Она шла с бонной мимо витрины фотоателье, где хозяин как раз вывешивал фотографии детей с маленькой обезьянкой на руках. Гай Хардинг — человек-обезьяна, шел мимо в тот самый момент, когда бонна сказала девочке: «Элли! Какая обезьянка!» Хардинг обернулся и увидел прелестную девочку. Он уже мучался приступом мировой злобы и, увидев Элли, обрадовался. Он думал, что раз есть такие красивые дети, значит жизнь не так безнадежна. Бонна зашла в ателье, оставив девочку ровно на минуту. Но Гай уже знал, что ее зовут Элли. Остальное было делом техники. Похитив ангелочка, он не собирался ее убивать, и всю неделю покупал подарки, конфеты, успокаивал, обещал, что отведет ее домой. «Разве можно убить такого ангела?» — говорил он себе и убил ее, любуясь чистотой и невинностью. А изнасиловал уже мертвой, он знал, что теперь ей не больно.

Зрелость анализа, психологическая глубина сказанных слов, твердость поиска произвели на Абеля Ганца исключительное впечатление. Он понял, что Август гениально одарен и обещает достичь невероятных высот. Он предложил Августу сотрудничать с венской полицией и обещал крупное вознаграждение за каждое дело, раскрытое медиумом.

Но Август отказался. Моя задача — уничтожить рационализм!

В том году серьезно заболела Луиза, мать Августа, а отец на одной из гастролей сломал руку и потерял работу до конца сезона. На плечи пятнадцатилетнего юноши внезапно легла забота о родителях. Он мечтал поступить в университет, получить классическое образование, поискать применение своих способностей в науке, а тут пришлось искать заработок. Но он очень любил свою мать, как сын, которому не хватило материнской, любви.

Август встретился с известным импрессарио Коба-ком. К этому времени они жили в Варшаве. Но вот парадокс — всё его способности не произвели на Кобака никакого впечатления. Отгадывать мысли? Искать предметы в зрительном зале? даже ездить в машине с завязанными глазами? Все это умеет делать мой Вольф Мессинг! Придумайте что-нибудь другое, молодой человек. Найдите собственный стиль! И возьмите артистический псевдоним. Боувф…сма? Фуй! Таких фамилий не бывает.

Юноша был взбешен и ушел из бюро Кобака, хлопнув дверью. Однако импрессарио догнал его на лестнице и предложил одно «грязное дельце». В Вене, в отеле, княжна Н. уронила в унитаз драгоценное ожерелье из крупных бриллиантов. Колоссальной стоимости. К счастью для княгини, ожерелье было застраховано и страховая компания должна была выплатить владелице крупную сумму. А им платить очень не хочется! Предполагая найти драгоценность, страховая компания вскрыла канализацию в нескольких местах. Но безуспешно. Тогда они обратились через господина Кобака к Мас-сингу, но тот отказался. Это дело дурно пахнет!

— Словом, если вы не брезгливы, молодой человек, и нуждаетесь в деньгах, то за уплату маленького процента, я готов телефонировать о вас в Вену.

Август согласился и этим же вечером экспрессом выехал в Вену.

Рассказывая мне об этом мелком эпизоде своей биографии, Учитель заметил, что когда речь шла о предметах, а не о живых людях ему — в то время — требовалось самому побывать на месте. Здесь расстояние было как раз помехой ясновидению. Но главное не в этом. В том поезде с ним случилось одно знаменательное происшествие, которое переменило его судьбу.

Обедая в вагоне-ресторане, он несколько раз ловил на себе взгляд пожилого незнакомца с выразительным лицом хищной птицы. Пассажир выглядел опрятно и чисто, но было заметно, что он видал виды, как и его поношенный костюм. Август почувствовал, что никак не может отчетливо проникнуть в его мысли, к чему он уже просто привык. Вдумавшись понял — это медиум! Напуганный неожиданным открытием, Август попросил счет у официанта и пошел было к себе. Но неизвестный мягко остановил его бегство, церемонно усадил за свой столик и сказал: