Линн Шоулз - Апостолы Феникса Страница 35

Я много думал о разграбленных могилах и исчезнувших останках, и мне кажется, что-то за этим стоит. Уж слишком много случайных совпадений.

Надеюсь получить весточку от тебя.

Всего хорошего,

Сенека нажала клавишу ответа.

Рада твоему письму, Мэтт. Доехала я благополучно, спасибо. Вести машину до Майами — ничто по сравнению с нашим приключением в мангровых зарослях. Вот что значит оказаться в неправильном месте в неправильное время. Великолепная история, чтобы рассказать за ужином.

Я и сама хочу покопаться в материале насчет разграбленных гробниц. Как раз села за компьютер и приступаю.

Спасибо тебе за добрые слова. Они для меня много значат.

Я тебе позвоню.

P.S. Я тоже горжусь, что у меня есть такой друг, как ты.

Перед тем как отправить письмо, Сенека перечитала его. «Мэтт понравился бы Даниелю», — подумала она.

И усилием воли прекратила думать об этом, не позволила мыслям вернуться к Дэну. Лучше ей сейчас погрузиться в работу.

— Так, ладно…

Она набрала в Гугле «знаменитые разграбления могил» и получила более девяноста семи тысяч ссылок. Сначала шли египетские гробницы, но чем глубже она закапывалась в Мировую паутину, тем больше попадалось интересных находок. Например, рассказы о многочисленных попытках похитить останки Авраама Линкольна. Чтобы прекратить эти попытки, его тело пришлось перезахоронить семнадцать раз. В конце концов в 1900 году гроб опустили в землю на глубину десять футов и залили четырьмя тысячами фунтов бетона. «Да, — подумала Сенека, — это должно помочь».

Сенека посмотрела, что было с могилами других знаменитостей. Например, Оливер Кромвель. Его могилу тоже осквернили и похитили все его зубы и остатки волос.

Следующий сайт был пострашнее. Там речь шла о чудовищной отвратительной современной индустрии, которая была на подъеме. С феноменальными успехами в области биотехнологий, фармакологии и трансплантологии в мире появилась острая необходимость в человеческих органах и частях тела, что вызвало к жизни мощную волну незаконной торговли ими. Эта новая индустрия, нелегальный оборот частей человеческого тела, был омерзителен. Один детектив описывал, как он открывал гробы, чтобы проверить, на месте ли их содержимое, и обнаруживал трупы без кожи, или без костей, или без сухожилий, или без внутренних органов. Исчезнувшие кости, как правило, заменялись запаянными трубочками, опустевшая брюшная полость заполнялась опилками.

Чем больше Сенека читала, тем гаже ей становилось. Самый неприятный текст был о том, что сталось с останками Алистера Кука. Он умер в девяносто пять лет от рака легких; метастазы захватили и костную ткань. Ненормальные похитители трупов заплатили распорядителям похорон за его тело тысячу долларов, а затем продали останки компаниям по восстановлению тканей. Документацию они подменили: возраст снизили, а в качестве причины смерти указали сердечный приступ. Изменили даже написание его имени. Хрупкие, изъеденные раком кости Алистера Кука были проданы за семь тысяч долларов, распилены и частью мелко раздроблены для использования в разнообразных ортопедических процедурах, трансплантологии и лицевой хирургии, что несет в себе прямую угрозу жизни пациентов. Есть подозрение, что его больные останки в ходе той или иной процедуры успели пересадить не то пятнадцати, не то двадцати пациентам.

В этой статье далее говорилось, что в основном запросы на незаконные части тел исходят из Соединенных Штатов, но список других стран неуклонно расширяется.

Она просмотрела еще несколько статей, все сильнее поражаясь, особенно когда наткнулась на сообщение, что проще ввезти в страну частный трейлер-рефрижератор, полный отрезанных человеческих голов, чем грузовик замороженных цыплят. Потому что цыплята как минимум проходят государственный контроль качества.

Сенека откинулась на спинку стула, соображая, возможно ли, что все разграбления могил совершаются для продажи частей человеческих тел. Или костей, какая разница? Но если так, то взрыв в Мехико никак сюда не вписывается. И к тому же такой угол зрения ни в чем не убедит ее редактора. На эту тему в Интернете уже есть вполне достаточное количество статей и документальных свидетельств. Нет, нужен свежий поворот сюжета. Если мотивом были деньги, то почему не взять из гробницы сокровища Монтесумы? Почему сокровищ не тронули, а забрали только останки, и то же с Елизаветой Батори и остальными? Разве цена частей тела превосходит стоимость золота, драгоценных камней и артефактов из гробницы Монтесумы? Трудно поверить в это, учитывая, что костям этим уже несколько сотен лет. Опять же, не проще ли заняться свежей могилкой на местном кладбище? На земле тысячи далеких кладбищ, которые можно грабить безо всякой огласки.

Сенека побарабанила пальцами по столу, вспоминая свой разговор с Мэттом.

Когда зазвонил телефон, она вздрогнула от неожиданности.

— Алло.

— Угадай, о чем сообщило только что агентство «Рейтер»? — это был Мэтт. Он не стал дожидаться ее звонка. Голос его дрожал от возбуждения. — Знаешь, кто такой Максимилиан Робеспьер?

— Конечно. Лидер Французской революции, развернувший массовый террор.

— Да. И создатель культа сверхчеловека. Столь презренный, что государство казнило его, гильотинировав лицом вверх, чтобы он увидел собственную смерть.

— И что?

— Его останки недавно выкрали из парижских катакомб.

БАНДА ПАЛАЧЕЙ

2012, Майами

Сенека сидела в зоне ожидания компании «Эр Франс» международного аэропорта Майами и смотрела по сторонам. Большинство пассажиров вокруг нее разговаривали по-французски. «Какой певучий язык! — думала она. — Куда лиричнее английского!» Она собиралась выучить еще один язык — или два; это помогло бы ей в работе и в путешествиях. Рядом с Даниелем она овладела испанским разговорным; он всячески поощрял ее к тому, чтобы она говорила по-испански. Она покрутила на пальце обручальное кольцо.

Ей было неловко, что ее жизнь продолжается, ведь после кончины Даниеля прошло совсем мало времени; она знала, что ее осудят. Но тот, кто осудит, не понимает: всю эту бурную деятельность она развивает ради Даниеля, только ради него. Сначала она за него отомстит, а уж потом весь остаток жизни будет скорбеть. След остывает с каждым днем. Кроме того, Даниель имел собственное представление о том, что делать, если кто-то умер. Он не признавал похорон — не от недостатка уважения; как и она, он ненавидел самую мысль о смерти и о том, что он называл мрачным празднованием кончины человека. Его любимое высказывание гласило, что он собирается прожить как можно дольше, чтобы как можно меньше времени пробыть мертвецом. К несчастью, эта мантра не помогла ему; но Сенека ее впитала.

Она посмотрела на часы. До посадки осталось пятнадцать минут. Мэтт опаздывает. Ехать из Киз на машине всегда было рискованным предприятием. Но вот и он: пробирается к ней сквозь толпу в темно-зеленой футболке с длинными рукавами, в джинсах, с рюкзаком, закинутым за плечо, и машет рукой.

— Привет! — он смачно поцеловал ее в щеку и только потом плюхнулся на соседнее сиденье. — Я опоздал, прости. Мой страховой агент прислал по факсу мне на подпись кое-какие бумаги, чтобы ускорить выплату компенсации за лодку. Пришлось задержаться, а не то возникли бы проблемы с получением чека.

— Значит, «Гровс Авионикс» действительно оплатит новую лодку?

— Похоже на то. И суммы, которую они предлагают, хватит на гораздо лучшую, чем та, что они взорвали.

— Кстати о «Гровс Авионикс». Уильям Гровс все еще жив?

— Уверен, что жив. Но он ведь отшельник. Я думаю, его уже много лет никто не видел.

— Насколько я читала о нем и слышала, он очень большой чудак.

— Собственно, нынешний Уильям Гровс — чудак уже в четвертом поколении, и каждое следующее эксцентричней и таинственней предыдущего. Напиши о нем очерк. Интересно будет познакомиться со знаменитейшим человеком, которого никто в мире не видел.

— Сомневаюсь, что меня даже близко к нему подпустят, но попробовать стоит. Идея неплохая. — Сенека мысленно отметила: «Подумать, что можно написать о человеке, которого средства массовой информации называют Последним магнатом».

— Я рад, что ты решилась лететь. Я понимаю, тебе сейчас нелегко.

Сенека посмотрела на палец с кольцом.

— Нелегко. Но я борюсь за то, чтобы двигаться дальше. Я должна. — Она посмотрела Мэтту в глаза. — Эта поездка важнее для меня, чем даже работа. У меня есть и собственная программа действий.

— Я понимаю. Это хорошо.

— Спасибо.

Они минуту помолчали, потом Мэтт заговорил:

— А какой у нас план действий после приземления в Шарль де Голле?

И чувство неловкости, на мгновение охватившее ее, прошло.