Виктор Суворов - Змееед Страница 37

В средней части здания по центральной оси «север — юг» возводим очень толстую стену, которая делит эту часть на две половины. В восточной части — комнаты для картежников, в западной — для девушек. Все эти комнаты без окон. Они тут не нужны. Комнаты прилегают к центральной толстой стене, двери выходят в коридоры.

Таким образом, у нас два коридора вдоль наружных стен. Из южного зала можно западным коридором пройти в северный зал, имея справа двери в комнаты девушек, а слева — наружную стену с небольшими окнами (можно и без них). Или путь можно проделать по восточному коридору. В этом случае правее будет наружная стена, левее — двери в комнаты картежников.

Остается вопрос вентиляции комнат, в которых нет окон. Решение простое. Циркуляция естественная. Трубы для воздуха — в центральной толстой стене.

Изюминка в том, что толстая центральная стена не монолитная, но двойная с коридором внутри. Пол коридора поднят на полтора метра над полом остальных помещений. Один контролер может, прохаживаясь по коридору, видеть, что происходит в обоих залах и в любой из комнат. Наблюдение — сквозь вентиляционные решетки. Вид — со стороны и чуть сверху.

Чтобы попасть в этот наблюдательный коридор, на который, как на стержень, нанизаны комнаты, надо проложить подземную галерею. Но это Генрих и без архитектора понимает. Об этом он уже позаботился.

Техническая проблема: как обеспечить полноценную вентиляцию всех комнат, при этом исключив проникновение звуков из одной в другую. Над этим надо помозговать.

— Мозгуй, — изрек Генрих.

Решение другой инженер нашел. Тоже из разоблаченных врагов. Ему Генрих подробностей не сообщал. Тут проще: вот коридор, вот решетки, вот тут воздух циркулирует.

Когда планирование было завершено, решил Генрих возвести пробное здание без всяких внешних украшений не в какой-то буржуйской столице, а тут, под Москвой, прямо на Коммунарке, и посмотреть, как все это будет работать. Построили быстро. У нас умеют, когда захотят. Строили тем же вахтовым методом: одна бригада одно делает, не зная для чего, не догадываясь даже, в какой части страны это строительство ведется. А другая бригада продолжает.

Что потом с тем архитектором и с заключенными инженерами стало, Генрих уже не помнит. Он только уверен в том, что они никому ничего не расскажут.

Мебель и все необходимое — из Франции и из Швеции, рулетка, как мы уже знаем, из Монте-Карло. Деньги на все это у Генриха водятся такие, за которые ни перед кем отчитываться не надо.

Что стоит одноэтажное, почти без окон, здание возвести? Только позаботился Генрих, чтобы стены были покрепче, да перекрытия литого бетона, чтобы никто с чердака нечаянно наблюдательный коридор не обнаружил. Вся электропроводка, водопровод, канализация, отопительная система так выполнены, чтобы не было нужды центральную толстую стену долбить и сверлить в случае ремонта.

За забором гостиницу возвели для руководства НКВД и дом отдыха. Все это Генрих под личным контролем держал. Так планировали, чтобы окна гостиницы на задний двор не выходили, да чтобы света тут лишнего не было, да чтобы кирпичное здание трансформатора под вековыми липами оказалось, а еще — чтобы между задней стенкой трансформатора и забором узкий проход остался.

По завершении строительства придан был катрану такой вид, будто не вот сейчас он построен, а несколько лет назад, а потом брошен. Весь состав Коммунарки Генрих сменил. А среди нового состава слух пустил: вот, мол, где нэпманы забавлялись.

Осталось подходящего содержателя найти. Это уж совсем легко. У Генриха картотеки на всех арестованных хозяев катранов, воровских малин и подпольных публичных домов всего Советского Союза — выбирай того, который тебе нравится, выпускай досрочно из узилища за примерное поведение, по ошибке, не разобравшись, предлагай работу директором гостиницы НКВД и осторожно, не вспугнув, идейку подбросить: вот какое сокровище за забором пропадает! Мебель-то какая! Как в лучших домах Парижа и Амстердама. И все брошено. И никому не нужно. Да спрятано так — не найдешь!

Директор гостиницы и санатория НКВД клюнул мгновенно. Чтобы содержать подпольный публичный дом, надо быть поэтом хотя бы в душе. Генрих поэта подобрал. И душа поэта не вынесла, чтобы такой подарок судьбы в запустение пришел. Опять же клиенты — тут, а денег у них — невпрогреб. Протоптал тот дядя тропинку в непролазной ежевике, пыль протер на карточных столах, и закрутилась рулетка! И кто его арестует, если катран внутри огороженного со всех сторон высокими заборами участка, да еще и разгороженного внутри множеством других непролазных заборов, если вся эта территория охраняется отборными войсками НКВД, если клиенты — верховые чекисты?

Девушек он мигом навербовал. В Москве девушек красивых вон сколько. А на такую работу желающих всегда много. Опыт у него был, знал, где и как вербовать. Когда дело развернул, привлек к нему и молодых чекистских жен: твой муж в далекой Бразилии раздувает пожар Мировой революции, а ты одна в палатах чахнешь, словно царевна-Несмеяна, а тут такая работа! Интересная, веселая, приятная, денежная.

Поднялся Генрих по лесенке в наблюдательный коридор. Он проходил этот коридор всегда сначала с юга не север. Как в нашей песне: с южных гор до северных морей… Начинал с осмотра зала, в котором девушки вели беседы с гостями. Это красный зал. Он всегда в полутьме. Тут толстые ковры, приглушенный свет бордовых ламп, мягкие кожаные диваны островками, отделенные друг от друга тяжелыми бархатными шторами, которые в любой момент можно совсем задернуть, чтобы никто никому не мешал. Тут бар, а в баре — только девушки. И маленькая эстрада посредине, на которой они танцуют, развлекая и привлекая.

Далее Генрих осматривает комнаты западной стороны. Они все разные: турецкая комната, как палата гарема, пыточная с кандалами и плетьми, школьная с доской и партой, тюремная, госпитальная, железнодорожная, как купе поезда дальнего следования, монастырская, канцелярия, воєнная со стреляными гильзами и разбитым пулеметом, а есть просто уютные. Очень популярна комната с булыжной мостовой и газовым фонарем. Девушки наряжаются медсестрами, солдатками, милиционерами, обитательницами гаремов, секретаршами, школьницами, монахинями, светскими дамами или грязными уличными шалавами.

Зал с рулеткой — зеленый. Тут серьезные люди. Тут проигрывают (но и выигрывают!) звания и должности. Тут крутятся большие деньги. Тут решают великие проблемы.

От этого зала Генрих возвращается, оглядывая комнаты восточной стороны. Осмотр — это совмещение полезного с приятным. Генрих знает все слухи, которые циркулируют в верхах руководства НКВД. Знает из первых рук. А послушав часок болтовню в картежных комнатах, он теперь уже надолго возвращается к любимому занятию: контролю комнат западной стороны.

Генрих обожает порнуху. Всякую: фотографии, рисунки, фильмы. Но больше всего эту — реальную и настоящую. Это же не постановочный кадр. Это настоящая жизнь в ее многообразии. Это страшно интересно.

Одному удивляется Генрих: как мог Николай Палкин строить Большой Кремлёвский дворец, не предусмотрев возможности подсматривать и подслушивать? Генрих сам обследовал покои первого этажа. Тут толстые стены, в которых нет никаких отверстий. А вентиляция — это огромные окна наружу.

Мысль про глупого Николая мелькнула и забылась. Г енрих погрузился в созерцание…

— Товарищ Холованов, там вас какой-то голодный шкет спрашивает.

— Что за шкет?

— Не знаю. Говорит, должен вам куртку вернуть и мешок резиновый, чем-то набитый.

— Шкета, капитан, зови. Скажи, что заждался я. И повнимательнее к человеку. Шкет уважения заслуживает.

У Дракона был дар. Он почему-то мог объясниться с любой женщиной. Они как бы спрашивали у него, чем бы помочь. И помогали. Иногда — даже если он об этом и не просил. Кремль для Дракона всегда был главным объектом агентурного проникновения. Телефонистки и телеграфистки, уборщицы и секретарши, медсестры и шифровальщицы, библиотекарши и хранительницы кремлевских музеев — вот круг его вербовок. Все строилось на любви. Он любил свою агентуру самоотверженно, до безумия. Его агенты отвечали столь же безрассудной любовью, забывая семью и дом, рискуя работой, репутацией, свободой, а то и жизнью. От них он знал если не все тайны Кремля, то многие из них.

Но в южном крыле цоколя Большого Кремлёвского дворца агентуры у него не было. Руки не дошли. Сегодня ранним утром ни свет ни заря он спустился туда, переговорил с грудастой бабенкой в синем берете Государственной безопасности и револьвером системы Нагана на правом боку.

Она поняла его. Она рассказала, что да, сидит девчонка в комнате, которая обычно использовалась для отдыха дежурной смены охраны товарища Ягоды. Сейчас временно охрану отселили. Готова ли сисястая помочь товарищу Холованову Александру Ивановичу? Да, готова, но не поможет. Потому как девчонку она ни при каких условиях не выпустит. Только переговорить с ней? Нет, и этого не будет.