Джесси Келлерман - Беда Страница 37

— Любовь моя… Все в порядке, — сказала она тем мужчинам. — Это мой муж. Мы поссорились. Теперь мы помиримся.

Негры переглянулись.

— Любовь моя, как ты?

Джона простонал.

— Большое спасибо.

— Точно не хотите вызвать полицию?

— Спасибо. Точно. Вы так мне помогли.

Который в кепке покачал головой, который в бандане пожал плечами, и они побрели дальше.

— Стойте! — каркнул им вслед Джона.

— Ш-ш, — удержала его Ив. — Отдохни, любовь моя. Оправься. Приди в себя. Небесные слезы тебя омоют. Они исцеляют. Ш-ш…

Дождь нарастал, в трещиноватом асфальте собирались лужи. Волосы Джоны промокли, пропитались соками города, рубашка отяжелела от воды. Лицо Ив словно плыло над его лицом, капающие кончики косичек будто плачущие ветки вяза, ее дерева. Дождь жалил глаза, вода затекала в нос. Плачут карнизы. Пахнет падалью и кошачьей шерстью. Он захлебнется и утонет посреди Ист-Виллиджа.

— Это судьба, — приговаривала Ив. — Я — твоя миссия, Джона Стэм. А ты — моя. Куда бы ты ни пошел, я — камни у тебя под ногами. Когда ты ночью возвращаешься домой, я — твоя постель. Пока ты живешь, я — твой воздух, когда ты умрешь, я стану принявшей тебя землей. Я повсюду, Джона Стэм. С этим бессмысленно спорить. — Она улыбнулась. — А теперь — провожу тебя наверх и заварю чай?

Он заставил себя встать. Боже, голова разрывается.

— Можем мы вести себя цивилизованно? Или я вынуждена буду прибегнуть к крайним мерам?

Он поискал в кармане куртки ключи.

— Ответь же мне!

В кармане куртки пусто.

— Ты это ищешь?

И она убежала, а он, рванувшись следом, поскользнулся на мокрой бетонной ступеньке, хотел ухватиться за каменные перила, ухватился неудачно, ободрал с тыльной стороны ладонь.

— Уверен, что без этого не обойтись, чувак?

— Я же сказал: я все оплачу.

— Не в том дело, чувак, но ты ведешь себя… э-э… — Подбирая слово, Ланс загреб пальцами воздух, но слова так и не нашел.

— Они забрали мое удостоверение и ключи, — повторил Джона.

Слесарь кивнул:

— Лучше подстраховаться.

— Это самый у вас надежный?

— «Медеко». Разве что Супермен вскроет.

— Чувак, это ж ты и есть.

Триста девятнадцать долларов, с оплатой внеурочной работы. С каким удовольствием Джона выписал чек!

— Я буду накидывать цепочку, если останусь один, — предупредил он Ланса.

— И как я попаду домой?

— Перед сном я сниму цепочку. Или нет, лучше подожду, пока ты не вернешься.

— Ты все-таки малость…

— Лучше подстраховаться.

— Они это твердят, чтоб мы покупали их замки и цепочки. Просто реклама, чувак.

— Если заметишь слежку, в дом не заходи. Обойди вокруг квартала. И вообще будь настороже, не расслабляйся.

Ланс вытаращился:

— Да ты че… Ладно, ладно, чувак, не пыхти, буду настороже… Слышь, а что у тебя с физиономией?

— Я же сказал, они меня ударили. Нужно лед приложить, и все пройдет.

— Может, стоит сходить в…

— Я знаю, что нужно, Ланс. Мне нужно отдохнуть, ясно?

Он закрылся в комнате и позвонил родителям. Как раз с первым гудком проскрипела входная дверь — отворилась, захлопнулась, — сердце так и подскочило. Джона осторожно выглянул. Гостиная пуста. Это Ланс ушел, только и всего. Вставил новый замок, вот и пользуйся. Он повернул запор, и в этот момент включился автоответчик:

Вы позвонили Пауле и Стивену Стэм…

— Мамамамамамамама…

— Господи, да вот же я. Подожди минутку, дайка… — Что-то в трубке взвизгнуло и умолкло. — Здравствуй, сыночек! Звонишь маме вечером в пятницу, как любезно!

— Мам, послушай. У меня украли ключи и кошелек.

— Да что ты? Где украли?

— Я… ходил в спортзал.

— И не положил их в шкафчик?

— Положил, но…

— Иногда думаешь, что закрыл, — поучала мать, — а дверца сама собой распахивается. Нужно проверять, защелкнулся ли замок.

— Хорошо, в следующий раз обязательно так и сделаю, обещаю. Послушай, вам надо сменить замки.

— Здесь, у нас?

— На моем водительском удостоверении ваш адрес.

— У нас надежная охранная система, — сказала мать.

— Мама, прошу тебя. Мне будет спокойнее, если…

— Черт, надо же карточку заблокировать.

— Что?

— Карточку, которую я отдала тебе. «Мастеркард».

— Нет-нет, не надо ее блокировать.

— Почему не надо?

— Эта карточка уцелела. Она у меня — я ее отдельно держу.

Сколько еще придется выдумывать на ходу?

— Тебе понадобятся новые права.

— Я разберусь, о’кей? Вы, главное, замки поменяйте.

Мать вздохнула:

— Джона…

— Прошу тебя.

— Хорошо, хорошо. Вызову кого-нибудь в понедельник.

— Сейчас не можешь?

— Десять часов вечера, Джона.

— Они круглосуточно работают. Мы только что поменяли в квартире.

— Если на удостоверении наш адрес, с какой стати вы меняли замки у себя?

— Просто… у меня было еще одно удостоверение. С этим адресом.

— Ты носишь при себе два удостоверения?

Чтобы вырвать обещание поменять замки, пришлось наорать. Джона этого терпеть не мог, повесил трубку, чувствуя себя негодяем. Но он должен был настоять, вернуть себе хотя бы иллюзию контроля, ведь на самом деле он понятия не имел, как быть.

Она подставила его, натравила тех парней, облыжно обвинив, — можно ли подать жалобу? А если обернется так, что он первый начал — локтем в висок, неслабый удар? Синяков на ней столько же, а то и больше, чем на Джоне, и она — женщина. Маленькая, беспомощная. Всякий из кожи вон лезет ее спасать, бедную заблудившуюся девочку, рядом с ней каждый становится героем.

И понадобится что-то посерьезнее, чем нытик из зажиточного класса, студентик-медик, которому, видите ли, слегка намяли бока, — с такой ерундой полиция связываться не станет. Есть у них дела посерьезнее, чем его комфорт и покой. Новостей, что ли, не читаешь? У нас тут не детская площадка, у нас тут — того и гляди — чертов джихад!

Джона приложил пакет со льдом к подбородку и лег, в груди болезненно отдавалось бессмысленное потрескивание, которое якобы означает, что «дом дает усадку». Лед сперва был холодным, потом причинял боль, потом стал теплым. Когда Джона вошел в дом, у него из головы текла кровь. Раны скальпа всегда выглядят хуже, чем есть на самом деле. Сколько он таких видал. Справится без посторонней помощи.

20

Выходные он провел, как в осаде: заказывал еду из китайского ресторанчика, деньги оставлял в приклеенном к двери конверте с письменными инструкциями: повесьте пакет на ручку и убирайтесь. Тем не менее курьеры упорно звонили в дверной звонок:

Вам надо чек.

Оставьте в пакете.

О’кей, мистер.

Он ждал под дверью, ждал, пока наступит тишина, какой не бывает в этом городе. Ждал, понимая, что еда остывает, подливка затекает под «цыпленка Генерала Гао» и превращается в желе, панировка отшелушивается, как старая мозоль. Наплевать. Джона ждал, покуда голод и стыд не брали верх, — тогда он поспешно отпирал замки, снимал цепочку.

Каждый раз, когда звонил мобильный — все чаще, все настойчивее, — страх штырем пронзал шею.

НОМЕР НЕ ОПРЕДЕЛЕН

Он позвонил оператору узнать, нельзя ли заблокировать номер. Где-то в Бангалоре отозвался вежливый голос: чтобы заблокировать, нужно знать номер.

Он решил проблему, вынув из телефона аккумулятор.

В субботу он позвонил управляющему дома, воинственному славянину со слезящимися глазами и Ниагарой в носоглотке, признался, что потерял бумажник и ключи. Да, наверное, нужно поменять замок на подъезде. Да, он все оплатит, и да, ему жаль. Гезундхайт, мистер Ранджейович. И нет, такое безобразие никогда больше не повторится. Да, черт тебя побери, Штайнбреннер, уж никак не раньше будущего года.

Слесарь мистера Ранджейовича брал за работу на тридцать процентов дороже, чем тот, который менял замки в квартире. Еще и ключи для всех жильцов. Джону расходы не смущали, за последние шесть месяцев скопились излишки: на третьем курсе минуты свободной нет потратить деньги. Кстати, не установить ли заодно сигнализацию?

Он твердил себе: это всего лишь разумные меры предосторожности. Сберечь время и нервы. К тому же на Манхэттене не просто разумно, а даже престижно ограждать себя — люди за приватность большие бабки платят. А уж куда приватнее, куда престижнее, чем вообще не выходить из квартиры?

Ланс, несколько удивленный внезапным приступом агорафобии у соседа, но — это же Ланс! — принимающий любые человеческие странности без вопросов, в знак солидарности сидел взаперти вместе с ним. Они валяли дурака в гостиной, играли в видеоигру: бродяги, не имевшие даже рубашки, пытались сделаться крутыми парнягами, а че. Вечер воскресенья.