Дэвид Бальдаччи - Коллекционеры Страница 38

Сигрейвз поехал обратно, к себе в офис, закончил там кое-какие дела и отправился домой. Дом его представлял собой построенное на участке в четверть акра тридцать лет назад двухэтажное ранчо с тремя спальнями и двумя туалетами. Земля нуждалась в основательном осушении и обходилась ему почти в половину зарплаты, улетавшей на выплаты по закладной и налоги на собственность. Он быстро, но очень внимательно осмотрел все помещения, а потом открыл дверцу маленького шкафчика в подвале, который всегда держал запертым и под охраной мощной системы сигнализации.

Внутри, расставленные в строгом порядке, на полках хранились памятные сувениры, оставшиеся от его прошлого. Среди всего прочего там были коричневая перчатка, отороченная мехом, пуговица от пиджака в маленькой коробочке для ювелирного украшения, очки в пластмассовом футляре, ботинок, висевший на крючке на стене, наручные часы, два женских браслета, маленькая чистая записная книжка с монограммой «АФВ», шляпка-тюрбан на полке и экземпляр Корана под стеклом, меховая шапка и детский слюнявчик. Этот слюнявчик иногда вызывал у него приступ сожаления. Но когда убиваешь родителей, часто приходится и ребенка приносить в жертву необходимости. Заложенная в машину бомба ведь не разбирается, кого она уничтожает. Каждый предмет имел свой номер — от единицы до пятидесяти пяти, и за каждым скрывалась история, известная только ему самому и немногим другим в ЦРУ.

Сигрейвз потратил немало сил и часто шел на огромный риск, собирая все эти предметы. Это была его коллекция. По его мнению, каждый человек является своего рода коллекционером. Одни с детства и до самой старости коллекционируют марки, монеты и книги. Другие собирают коллекции разбитых сердец или сексуальных побед. А находятся и такие, кто получает удовольствие от коллекционирования пропавших душ. И Роджер Сигрейвз собирал личные вещи людей, которых он убил, или, лучше сказать, уничтожил, поскольку сделал он это под флагом и в интересах своей страны. Его жертвам не было до этого никакого дела — они все равно в конечном итоге оказывались мертвы.

Сегодня вечером он спустился сюда, чтобы добавить к коллекции еще два предмета: ручку, принадлежавшую Роберту Брэдли, и кожаную закладку для книг Джонатана де Хейвна. Они разместились на почетных местах на полке и в коробке. Уложив их, он приклеил к ним номера. Количество предметов в коллекции приближалось к шестидесяти. Много лет назад он рассчитывал довести их число до сотни и даже довольно резво взял старт, поскольку в те годы у его страны было в мире множество врагов, которым следовало умереть. Но в последние годы число поступлений в коллекцию значительно сократилось; причиной этого стала бесхребетная администрация и еще более слабое руководство ЦРУ. И он уже давно отказался от первоначально поставленной цели. И вместо количества сосредоточился на качестве.

Любой здравомыслящий человек, узнав историю этих предметов, мог бы назвать Сигрейвза психопатом, коллекционирующим личные вещи убитых им людей. Но заключение было бы ошибочным, это уж он-то знал точно. В сущности, лишь дань уважения тем, кого он лишил самого дорогого. Если кому-нибудь удастся убить его самого, Сигрейвз был уверен, что тот окажется достаточно достойным противником. Он запер свою коллекцию и пошел обратно наверх, чтобы заняться разработкой плана следующего предприятия. Ему нужно было кое-что заполучить, и теперь, когда де Хейвн мертв и похоронен, настало время заняться этим.

Аннабель Конрой сидела во взятой напрокат машине на углу Гуд-Феллоу-стрит. Прошло много лет с тех пор, как она была здесь в последний раз, но место не слишком изменилось. Здесь по-прежнему ощущался заплесневелый запах старых денег, хотя теперь он перемешивался с такой же гнусной вонью новых. У Аннабель, конечно же, не было тогда ни тех ни других — факт, за который Элизабет, мать Джонатана де Хейвна, немедленно с радостью и ухватилась. Ни денег, ни хороших манер — именно это она, видимо, снова и снова повторяла своему сыну, пока ее слова не отпечатались в его весьма впечатлительном мозгу. В итоге их брак был расторгнут. Аннабель тогда не стала оспаривать его решение. Да и какой в этом был смысл?

И все-таки она не испытывала неприязни к бывшему мужу. Он во многом оставался ребенком — эрудированным, добрым, щедрым и любящим. Но в то же время у него не было ни капли собственной воли, он всегда бежал от любой конфронтации как черт от ладана. Ему было далеко до властной и острой на язычок матери; да и много ли найдется сыновей, способных устоять перед такими мамочками? После развода он писал Аннабель трогательные письма, осыпал ее подарками, повторял, что все время думает только о ней. Она в этом никогда и не сомневалась. Он по природе своей не был склонен к обманам; для нее же подобное стало совершенно новой концепцией. Противоположности и в самом деле притягиваются.

И все же он ни разу не просил ее вернуться. Тем не менее в сравнении со всеми другими мужчинами, которых она узнала за свою жизнь, — все они, как и она сама, были вне закона, — он просто светился чистотой и невинностью. Он всегда брал ее под руку и бросался открыть дверь своей леди. Он говорил с ней о вещах, играющих важную роль в мире нормальных людей, в мире, который казался ей недосягаемым как космос. И все-таки Джонатан сумел приблизить ее к этому миру.

Аннабель знала, что здорово изменилась за то время, что жила рядом с Джонатаном де Хейвном, а он, хотя и был ужасно консервативным, все же проникался и ее жизнью, о которой никогда раньше и не подозревал. Да, он был добрым человеком. И она очень жалела, что он умер.

Она сердито смахнула слезу, которая вдруг скатилась по щеке. Подобных эмоций она не признавала, они были чужды ей и вообще недопустимы. Она больше не плачет. Она ни с кем не сближается настолько, чтобы оплакивать его смерть. Даже смерть собственной матери. Правда, она отомстила за смерть Тэмми Конрой, но ведь это принесло ей и неплохие деньги. Пошла бы она на месть бескорыстно? В этом Аннабель не была полностью уверена. Да и какая разница? В итоге у нее было почти семнадцать миллионов «причин», размещенных на счетах за границей, которые свидетельствовали о том, что разницы никакой нет и в помине.

Тут она увидела, как серая «нова», тарахтя, вывернула из-за угла напротив дома де Хейвна. Из нее вышли четверо мужчин: этот странный тип, уверявший ее на кладбище, что причина смерти Джонатана официально не подтверждена. Ну, с Джонатаном она уже попрощалась. Теперь она пройдется по его дому, в кои-то веки не под бдительным надзором мамаши де Хейвн, которая пристально следила за каждым «неприличным» движением бедер своей невестки. А потом — на самолет, и прочь отсюда. Аннабель не хотела оставаться на том же континенте, где торчит Джерри Бэггер, только что обнаруживший, что стал на сорок миллионов беднее, и начавший, вероятно, извергаться с такой мощью, до которой вулкану в его казино ох как далеко.

Ведь бэггеровская кипящая лава вполне может достичь и округа Колумбия.

Она выскользнула из машины и направилась к дому — к той жизни, которая когда-то вполне могла стать ее, если бы все не сложилось иначе.

ГЛАВА 30

Они спустились в книжное хранилище, после того как быстро провели Аннабель по помещениям первого этажа. Калеб не стал открывать маленький сейф, спрятанный за картиной. Он не собирался ни с кем больше делиться информацией о «Книге псалмов». Когда она осмотрела коллекцию, все поднялись обратно наверх, и Аннабель еще раз прошлась по всем элегантно обставленным комнатам с явно заинтересованным видом.

— Вы здесь бывали раньше? — напрягся Стоун.

Она посмотрела на него ничего не выражающим взглядом:

— Я что-то не припомню, что говорила вам об этом.

— Ну вы же знаете, что Джонатан жил на Гуд-Феллоу-стрит. Вот я и предположил…

— Не стоит слишком много предполагать — так будет лучше. — Она продолжала осматриваться по сторонам. — А дом не слишком изменился. Но по крайней мере избавился от самых уродливых предметов меблировки. Вероятно, после того как умерла его мать. Не думаю, что это было возможно до того, как Элизабет испустила последний вздох.

— А где вы познакомились с Джонатаном? — спросил Калеб. Она проигнорировала его вопрос. — Он ведь мог упомянуть ваше имя в разговоре, хотя вы так и не представились, — настаивал он, не обращая внимания на предостерегающий взгляд Стоуна.

— Сьюзен Фармер. Мы познакомились на Западе.

— И поженились тоже там? — встрял Стоун.

Она произвела на него отличное впечатление, потому что даже не вздрогнула. Но и не ответила. И Стоун решил выложить туза:

— Джонатан был разведен. Судя по тону вашего замечания по поводу Элизабет де Хейвн, вы считаете ее инициатором расторжения брака. А он сохранил вот эту фотографию. Женщина весьма похожа на вас. Мужчины подобные фото просто так не хранят. Надо думать, тут особый случай.