Питер Джеймс - Убийства в стиле action Страница 39

Нашарил на столике у кровати пульт, включил телевизор. В комнату вдруг ворвался окружающий мир со всеми его заботами и бедами. На экране Нью-Йорк. Растерянные молчаливые люди держат в руках самодельные плакаты, картонки, фанерки, некоторые с фотографиями, некоторые просто с именами и фамилиями, выведенными красными, серыми, синими буквами, с одним вопросом: «Кто видел?..»

Появившийся комментатор приблизительно оценил число погибших. Бегущая строка внизу напоминала телефоны чрезвычайных и аварийных служб, куда надо звонить, а также сообщала поступающие новости.

Все плохо.

У Ронни тоже в голове без конца крутились дурные мысли, воспоминания, идеи, пункты плана. Лоррейн. Дональд Хэткук. Пламя. Крики. Падающие тела.

План.

Что с Дональдом? Если он уцелел, есть ли хоть какая-нибудь гарантия, что он согласится поддержать идею биодизеля? Ронни – вечный азартный игрок – думал теперь о перспективах, какие сулит новый план. В данный момент Дональд Хэткук, живой или мертвый, – пройденный этап.

Лоррейн, конечно, будет страдать. Однако в свое время она поймет, что побед без страдания не бывает.

Однажды глупая корова поймет – и произойдет это очень скоро, – что, когда он осыплет ее пятидесятифунтовыми бумажками, она купит все, что хочет, и даже больше того.

Они разбогатеют!

Надо только немножечко пострадать.

И соблюдать максимальную осторожность.

Для верности Ронни еще раз взглянул на часы. 6:02. Усталым мозгам, сбитым с толку сменой нескольких часовых поясов, понадобилось время, чтобы сообразить, меньше сейчас в Соединенном Королевстве или больше. Наконец сообразили. Значит, в Брайтоне начало двенадцатого. Интересно, что делает Лоррейн в данный момент. Звонит ему на мобильник, в отель, в офис Дональда Хэткука… Может, к сестре поехала, или, скорее, сестра приехала к ней.

Прямо в телекамеру заговорил полицейский. Приглашает добровольцев к завалам. На месте катастрофы требуются люди в помощь землекопам, для доставки воды. Вид у парня совсем измотанный, будто он всю ночь не спал. Видно, на последнем пределе от усталости, переживаний, просто от физической нагрузки.

Добровольцы. Ронни задумался. Добровольцы.

Он вылез из постели, постоял под тепловатым душем, испытывая незнакомое чувство свободы и в то же время нервничая. Тысяча и один шанс все испортить. Но есть и умный вариант. По-настоящему умный. Добровольцы. Действительно, тут есть кое-что!

Вытираясь и обсыхая, он сосредоточился на новостях нью-йоркского канала, желая узнать, что ждет город сегодня. Бросят другой сапог, о чем люди толкуют? То есть будут другие атаки? Или жизнь пойдет своим чередом? Хотя бы в некоторых районах Манхэттена?

Очень важный вопрос, ибо надо совершить определенные операции. Новая жизнь потребует расходов. Чтобы собрать деньги, придется спекулировать. То, что ему нужно, дорого стоит, а платить в любом случае можно только наличными.

Необходимая информация прозвучала в новостях. Перечислялись районы Нью-Йорка, которые будут закрыты и которые будут открыты. Почти весь общественный транспорт работает. Ведущая мрачно объявила, что мир вчера изменился.

Правда, мысленно согласился Ронни, хотя сегодня многие займутся обычными делами. Он почувствовал облегчение. После вчерашней выпивки в баре, ужина и выплаты аванса за комнату средства сократились до трехсот двух долларов.

Эта мысль барабанила в голове. Триста два доллара, чтобы продержаться до заключения сделки. Слишком рискованно продавать ноутбук. Когда в агентстве по продаже подержанных автомобилей изъяли компьютеры, горький опыт продемонстрировал, что начисто стереть электронную память практически невозможно. Ноутбук обязательно наведет на владельца.

По телевизору снова заговорили о добровольцах, которые требуются для разборки завалов. Добровольцы. Идея прорастала, ширилась, захватывала.

Что ж, благодаря утренним новостям еще один кирпичик встал на место.

60

Октябрь 2007 года

Сначала в Суссекс-Хаус располагалась только суссекская уголовная полиция. Однако недавно, несмотря на тот факт, что здание трещало по швам, туда втиснулось еще управление регулярной полиции Восточного Брайтона. Офицеры местной специализированной бригады, поддерживающей общественный порядок, заняли тесное пространство за двойными дверями сразу за приемной.

Одной из оборотных сторон нового размещения для инспектора Стивена Карри стала необходимость каждое утро находиться в двух местах одновременно. В качестве инспектора специализированной бригады вести в Суссекс-Хаус ежедневные инструктажи, заканчивавшиеся в девять утра, а к половине десятого мчаться сломя голову через весь город в участок на Джон-стрит на расширенное обзорное совещание по Брайтону и Хоуву.

Карри – крепко сбитый мужчина тридцати девяти лет, с твердым красивым лицом и юношеским энтузиазмом – сегодня спешил даже больше обычного, лихорадочно поглядывая на часы. 10:45. Он только что вернулся с Джон-стрит в Суссекс-Хаус для решения нескольких неотложных вопросов и уже готовился снова вылететь в дверь, когда позвонил Рой Грейс.

Инспектор старательно записал в блокнот имя Кэтрин Дженнингс и адрес, пообещав послать кого-нибудь из бригады.

Поскольку дело вроде не срочное, решил он, можно обождать. Вскочил, схватил фуражку и выбежал из офиса.

61

12 сентября 2001 года

Лоррейн опять сидела за кухонным столом в белом махровом халате, с сигаретой в зубах, с чашкой чаю. В голове стучит молоток, глаза покраснели после бессонной ночи. Сердце в груди кажется куском свинца, желудок свела тошнота.

Она раздавила в пепельнице сигарету, добавив длинный столбик пепла к четырем свежим окуркам за нынешнее утро. Рядом лежит экземпляр «Дейли миррор», идут новости по телевизору, но Лоррейн впервые со вчерашнего дня думает о другом.

Перед ней утренняя почта вместе со вчерашней и доставленной в понедельник. И другие вскрытые конверты, обнаруженные в письменном столе Ронни в маленькой комнатке наверху, которая служит ему кабинетом.

Письмо из компании «Эндколл», взыскивающей долги, напоминает о заключенном Ронни договоре, по которому он обязался выплачивать высокий процент по кредиту за телевизор с большим экраном в гостиной.

Другое письмо от другой долговой компании извещает, что, если в течение семи дней не будет оплачен счет на шестьсот два фунта, телефонную линию в доме отключат.

Следующее, из департамента по налогам и сборам, предупреждает, что в случае неуплаты через три недели одиннадцати с половиной тысяч фунтов имущество будет полностью описано за долги.

Лоррейн недоверчиво трясла головой. Половина писем требует уплаты просроченных долгов. А в одном управляющий банком сообщает об отказе в дальнейших ссудах.

Хуже всего оказалось письмо от строительной компании, найденное в столе, которое информировало, что вследствие просрочки Ронни лишен права выкупа закладной и в суде возбуждается дело о конфискации дома.

Она закрыла лицо руками и всхлипнула.

Ронни, милый, почему ты мне не рассказал? Почему не сказал, что попал – мы попали – в такое тяжелое положение? Я могла бы помочь, пошла бы на работу. Зарабатывала бы немного, но все-таки помогала бы. Лучше, чем ничего.

Вытряхнула из пачки следующую сигарету, тупо глядя в экран на бродивших по Нью-Йорку людей с плакатами и фотографиями пропавших близких. Вот где она должна быть. Надо ехать туда и искать. Вдруг он ранен, лежит в больнице…

Она нутром чуяла – Ронни жив. Ронни живучий. Расплатится с долгами. Будь он здесь вчера вечером, ни за что не позволил бы забрать машину. Заключил бы сделку, нашел бы наличные, порвал бы гадам глотку.

Лоррейн в миллионный раз набрала его номер. Сразу попала на голосовую почту. Чужой безличный голос извинился, сообщил: «Абонент недоступен», предложил оставить сообщение.

Она разъединилась, отпила чаю, закурила, закашлялась глубоким хриплым кашлем, отчего на глазах выступили слезы. По телевизору теперь показывают дымящиеся груды обломков, скелеты стен – апокалипсическая картина того места, где до вчерашнего утра красовался Всемирный торговый центр. Лоррейн вглядывалась в экран, на котором сначала возникла плотная кучка пожарных, взбиравшихся на шаткую дымящуюся каменную гору, потом крупным планом панель высотой в сотню футов и раздавленный полицейский автомобиль – то, что осталось на месте Южной башни, откуда должен был выйти Ронни.

Прозвенел дверной звонок. Она застыла. Послышался громкий стук.

Черт, черт, черт…

Взбежала наверх в переднюю спальню, которой пользовался Ронни, выглянула в окно. На улице стоял синий фургон, перегородив подъездную дорожку, у парадных дверей двое крепких мужчин. Один с выбритой головой, в парке и джинсах, другой, с короткой стрижкой и большими золотыми кольцами в ушах, держит в руках какой-то документ.