Джеймс Тейбор - Заледеневший Страница 39

Она позвонила телефонному оператору и продиктовала сообщение на пейджер Фиды. После этого снова пошла в кафетерий и, сев за столик с чашкой кофе, принялась ждать. Через пятнадцать минут ее терпение иссякло, а через тридцать Халли начала волноваться.

Постучав в дверь кабинета Грейтера и услышав рычание, отдаленно напоминающее «войдите», Халли вошла. Она сразу заметила, что начальник станции заменил фотографию женщины, висевшую на стене, на новую, на которой было всего несколько проколов. Шесть дротиков для игры в дартс выстроились ровным рядком на правой стороне письменного стола. Перед Заком лежала пачка каких-то документов, похожих на анкеты.

— Мистер Грейтер, нам надо поговорить.

— Отложить нельзя? Вы не представляете, сколько бумажной работы наваливается, когда кто-то здесь умирает. А если умерли трое? — Он в изнеможении покачал головой.

— Отложить нельзя. Послушайте, я микробиолог. Вам это известно. Вы, наверное, по образованию инженер. Вы выражаете мысли в цифрах и угловых градусах. А я думаю о патогенных и инфекционных субстанциях.

— И что? — спросил Зак. Халли как будто бы удалось привлечь его внимание.

— Вы знаете старую поговорку: «Один раз — случайность, два — совпадение, три — система»?

— Да, доводилось слышать.

— Ну так что?

— Вы, я вижу, полагаете, что смерти этих трех женщин каким-то образом связаны между собой.

— Я полагаю, что разумно было бы сделать такое предположение и посмотреть, куда оно ведет.

— Вы так воспринимаете случившееся, а я воспринимаю его иначе.

— И как же?

— Полюс убивает людей разными способами.

«Что, черт возьми, происходит с этими людьми?» — подумала Халли.

— Почти то же самое говорила Мерритт, — сказала она, глядя Грейтеру в глаза. — Для меня это звучит так, будто вы оба пытаетесь найти оправдание этим смертям, ища способ, попросту говоря, списать этих людей. Я понимаю причины, которые вас к этому подталкивают. Но разве не разумно было бы рассмотреть и другие вероятные причины?

— Я этим и занимаюсь. Я, как вам должно быть известно, приказал врачу разобраться с этим. От него нельзя ждать многого, но это все, что мы можем предпринять, пока условия не изменятся и самолеты не смогут садиться. Вы ведь слышали объяснения Морбелла по поводу Ланеэн и Монталбан. По его пока еще не подтвержденному мнению, причиной смерти Бейкон была аллергическая реакция.

— И вы всему этому верите?

Грейтер посмотрел на нее строгим взглядом:

— А вы разве оканчивали медицинский институт?

— Я просто этому не верю. Бейкон провела здесь почти год, верно?

— Я не врач-аллерголог. И вы не аллерголог, я недавно это проверял. Доктор проводит какие-то анализы крови.

— И он уже сказал, какие? Сколько времени требуют такие анализы?

— А какая, собственно разница?

— Он делал еще что-то, помимо этого? Выращивал культуры?

— Да откуда мне знать. Вы можете вырастить культуры из образцов крови?

— Все тела находятся в морге? — спросила Халли.

— Тела — не ваша забота.

— Я беспокоюсь о том, что они могли оставить после себя здесь.

— Я не вижу причин полагать, что существует угроза кому-то еще, — объявил Грейтер.

Это было похоже на разговор со стеной.

— Вы не можете быть уверены, что такой угрозы не существует. Три человека уже умерли.

Голова Грейтера дернулась.

— Я не нуждаюсь в том, чтобы вы, мисс Лиленд, напоминали мне об этом.

Обращение «мисс» Халли оставила без внимания.

— Мистер Грейтер, я не пытаюсь ни вывести вас из себя, ни учить вас, как вам следует работать.

— Что вы говорите! А мне кажется, вы делаете и то, и другое.

— Ведь могут последовать новые смерти.

— Больше никто не умрет. Тела умерших изолированы и заморожены. Доктор привел вам обоснованные объяснения. Что у вас есть? Какой-то бред в духе «Штамма ‘Андромеды’»? Вы пробыли здесь всего-то три дня и уже порываетесь учить меня управлять станцией? — Тембр голоса Грейтера стал выше, лицо покраснело.

«Нет более слепого, чем тот, кто не желает видеть, — подумала Халли. — Возможно, сейчас не лучший момент, чтобы указывать ему на это, но что делать».

— Вы ведь можете поставить под угрозу безопасность всей станции. Подумайте об этом.

Халли кивком головы указала на три фотографии в рамках, стоявшие на столе.

Ладони Грейтера сжались в кулаки, кожа на пальцах натянулась, зажившие трещины разошлись и вмиг заполнились кровью. Халли была уверена, что Зак сейчас грохнет кулаками по столу. Но он неожиданно положил руки ладонями на стол. Сделал глубокий вдох, выдохнул.

— На этом давайте закончим. Если вы недовольны моими действиями здесь, вы можете подать жалобу в Национальный научный фонд.

34

— Этого я делать не хочу, и вы об этом знаете.

Грейтер взял со стола дротик и стал вертеть в пальцах. Через несколько секунд он снова заговорил, но уже более миролюбивым тоном:

— На станции, которой я управляю, полно полярников, которые пробыли здесь по году, а то и дольше. Многие из них чувствуют себя нормально, но есть довольно много таких, что находятся, если можно так сказать, на грани. Вы наверняка видели их, шатающихся по станции, как зомби. Объявление о смертоносных микроорганизмах может дестабилизировать эту часть коллектива.

«Следует ли мне сказать ему?» Халли хотела сказать. Очень хотела. Но не сейчас.

— Можно мне посмотреть списочный состав работников станции?

Грейтер озадаченно взглянул на нее.

— А зачем?

— Меня интересует одно имя.

— Личная информация является конфиденциальной.

Этого ответа Халли и ожидала.

— Тогда, может быть, вы сами посмотрите имя, которое я вам назову?

— А в чем, собственно, дело?

Этот вопрос тоже не был для нее неожиданным.

— Эмили встречалась с каким-то мужчиной, имя которого начиналось на «Эм» или «Ам».

— И что?

— Я хочу узнать, кто это.

— Зачем?

— Возможно, он что-то знает о том, как и отчего она умерла.

— Мы и так знаем, как и отчего она умерла.

— Это вы так думаете. А я в этом не уверена.

— Шерлок Холмс в юбке. Вы начинаете проявлять симптомы паранойи. Вам это понятно?

— Я не проявляю симптомов паранойи, мистер Грейтер. И я сейчас не в юбке.

— Вы знаете, что я имею в виду.

— Разве от заместителя маршала Соединенных Штатов не требуется организовать расследование того, что произошло?

Зак потер лоб и, сделав глубокий вдох, сказал:

— Этот маршальский чин — сплошное фуфло. Чистая формальность.

— Но вы же говорили, что прошли обучение и дали присягу.

— Два дня занятий в классе и два часа на ранчо. Они и называют это МОЧА, хотите верьте, хотите нет.

— То есть?

— Минимальная Оперативность/Частичная Активность. А если перевести это на общепонятный язык, то: достаточно для того, чтобы удовлетворить требования бюрократии.

— Но ведь если совершено преступление…

— Так. Сначала смертоносный микроорганизм распространился по станции. Теперь Эмили Дьюрант убита?

— Что вы потеряете, если потратите пять минут на мой каприз?

Халли подбирала слова очень тщательно и наблюдала за реакцией Грейтера так, как если бы на рабочем столе прямо напротив нее находилась медянка. Если начальник станции к этому причастен, что-то на его лице, в его голосе, в его глазах наверняка его выдаст.

— Лиленд… — Он потряс головой и отвернулся, глянув через плечо, дабы удостовериться, что закрывает ей своим телом вид на то, что он делает. — Так в чем дело, в конце концов?

— Его зовут Эмби. Возможно, это сокращенное от Эмброз, Эмберт, Эймс, Эймос. Вы можете просмотреть тех, чьи имена или фамилии начинаются с Эм или Эйм?

— И вы знаете, для чего мне этим заниматься?

— Нет.

— Очень плохо. Вот и я этого не знаю. Но думаю, что вы могли бы просветить меня в этом вопросе.

— Здорово.

Искреннее удивление, прозвучавшее в голосе Халли, насторожило начальника Грейтера.

— Что здорово?

— У вас, оказывается, есть чувство юмора.

— Оно обычно не работает. Разве что изредка.

— Я заметила.

— Послушайте. Должен вам пояснить: когда я не прав, я признаю, что был не прав. Простите, что орал на вас.

— Не стоит извиняться. Мужчины склонны к резким вспышкам, когда они не могут придумать ничего лучше.

Грейтер скептически взглянул на Халли и покачал головой.

— А когда это произошло? — спросил он. — Я хочу спросить, когда могло случиться то, что, по-вашему, случилось?

— Они сошлись сразу после Дня благодарения.

— К вашему сведению, я ненавижу это выражение. Оно, мне кажется, больше подходит для описания процесса сцепки железнодорожных вагонов.