Прочь из моей головы - Софья Валерьевна Ролдугина Страница 39

Тони по-прежнему был там – корчился в тёмной глади стекла, и распахнутый в беззвучном крике рот казался чёрной дырой.

Я знала, что мне придётся вернуться и что-то сделать… Но не сейчас. Не сейчас же…

«Урсула, хотя он и говорит так, но ты вовсе не обязана…»

Мы можем вернуться. А можем и нет, и тогда Тони останется здесь мучиться – снова и снова переживать свою смерть, пока кукла с его лицом будет готовить эспрессо и взбивать молоко паром.

«Урсула, послушай…»

Да, Йен говорил, что можно попытаться вернуть его душу обратно в тело или пересадить в куклу, в марионетку. Это будет подобие жизни. Если мы справимся. Если успеем. Если его память не разрушится до тех пор от бесконечного повторения предсмертной агонии.

«Урсула, я обещаю тебе, что…»

Подходящий булыжник нашёлся быстро – машины часто парковались тут прямо на тротуаре, и брусчатку порядком размесили колёсами. Я взвесила его в руке, размахнулась и швырнула в стекло.

Брызнули осколки.

С опозданием заверещала сигнализация.

– Что же, тоже выход, – кивнул Хорхе, чуть крепче прижимая к плечу обмякшего от стресса Дино. – Теперь здесь вас ничего не держит… Урсула?

Я присела на корточки, разгребая осколки. Большая часть стекла просыпалась внутрь кофейни, и Тони наконец-то затих, замолчал; то, что от него осталось, сосредоточилось в продолговатой, неровной стекляшке с палец величиной.

Она казалась тёплой; еле-еле, но всё же теплее, чем ледяные струи дождя, и будто бы даже грела меня сквозь нагрудный карман.

– Вот теперь всё, – выдохнула я, зажмурившись на секунду. Ладонь слегка саднило – видимо, слишком сильно сжимала камень. – Так, теперь Гэб… Родители-то за городом, пока до них доберутся, а вот до Гэбриэллы тут совсем недалеко. Пойдём?

Хорхе помедлил совсем немного прежде чем ответить.

– Да. Конечно. Адрес я помню, но до подходящей каверны придётся немного пройтись.

Я слабо улыбнулась:

– Только не простудите мне Дино под этим дождём.

Он ничего не ответил, но следующие две улицы мы прошли под невидимым куполом, о который дождь разбивался и стекал по бокам ручьями, а одежда высохла в потоке тёплого воздуха буквально за полминуты.

Интересно, эти каверны… они повсюду?

«Не совсем. И найти их нелегко, если точно не знать, что ищешь, – откликнулся Йен тут же. Голос у него звучал непривычно мягко. – Просто Хорхе… Хорхе особенный. Он изучает каверны очень давно, до него никто не делал это так тщательно. Почти всё, что знают в Запретном Саду о кавернах – заслуга Хорхе».

Да уж, неожиданный выбор предмета исследования для вампира и бывшего алхимика в одном флаконе.

«Правильный, – неожиданно откликнулась Салли. – Сила есть, бессмертие есть. Нужно убежище».

Я рефлекторно уткнулась взглядом в идеально прямую спину, облитую шелковистой серо-коричневой тканью жилета. Вообще да, логично, если задуматься: вампиры боятся солнечного света, и логично озаботиться тем, чтобы убежище всегда было под рукой. Но показательно, что его идеальная каверна – не какая-то там лаборатория, замок или зловещие пещеры, а бесконечная библиотека под ночным небом, где стеллажи увиты плющом, а с верхних полок на незваных гостей глазеют пёстрые совы.

А интересно, как выглядело бы убежище Йена?

«О, – оживился он. – Задай мне этот вопрос снова, когда я верну своё тело. Я отвечу очень, очень подробно. Возможно, даже проведу экскурсию».

– Ну уж нет, спасибо, – пробормотала я, зябко обхватывая себя руками. – Воздержусь.

Мы нырнули в очередную каверну. На сей раз она выглядела как лабиринт из полуразрушенных каменных лестниц, которые уходили в розовый закат; над горизонтом маячили чёрные точки, и на птиц они походили меньше всего. Чудовищ здесь видно не было, но ступени опасно хрустели и разваливались прямо под ногами – Дино бы точно пересчитал костями пару пролётов, с координацией у него всегда было не очень. А вот мне карабкаться вверх даже понравилось – Салли подбадривала меня после каждой лестницы и искренне радовалась, что мы становимся сильнее.

«Урсула, – вдруг позвал Йен, и я чуть не оступилась. – Что-то не так. Впереди опасность… кажется. У меня плохое предчувствие».

– И что делать? – шёпотом откликнулась я. Ответа не последовало, и пришлось догонять Хорхе, который успел преодолеть полтора пролёта. – П-простите, но Йен тут говорит, что у него дурное предчувствие, и…

Хорхе остановился как вкопанный.

– Значит, не померещилось, – негромко произнёс он, сощурившись. – У Йена всегда была высокая восприимчивость к чарам… Юноша, вы сможете идти самостоятельно? Боюсь, мне всё же понадобятся свободные руки.

– Д-да, – пролепетал Дино, сползая на ступени. – Спасибо…

Теперь, когда мы шли рядом, я заметила, что он прихрамывает. Не очень сильно, только на подъёме, но ощутимо; а ещё руки у него дрожали.

– Сильно тебе досталось? – спросила я тихо, подставляя ему плечо. Дино поколебался, но всё-таки опёрся. – Они только били тебя или делали что-то ещё?

– Били, – он шмыгнул носом. – Вывихнули пару пальцев, потом сустав выбили, и я, ну… Сразу всё рассказал.

Во рту стало кисло. Господи, надеюсь, мы успеем вовремя, Крокосмию ведь обезвредили, значит, мама с папой в безопасности, и тётя Гэб тоже…

– Забей, – выдавила я сквозь зубы. – И правильно сделал, что рассказал. Зато цел остался. Тони они прикончили.

Лицо у Дино стало ошарашенное.

– Но я же с ним сегодня…

– Это был не он.

– Ясно, – выдохнул Дино. Судя по тому, как быстро он поверил, кукла у Крокосмии получилась неубедительная. – Улла, ну… а кто они? Эти люди?

Лестница закончилась, а вместе с ней и каверна. Мы вывалились из расщелины в старой-старой, расколотой почти до корня липе на длинную улицу, вымощенную булыжником и немного сырую после дождя. Справа было кафе-мороженое, сейчас тёмное, с опущенными жалюзи, а чуть наискосок, метрах в тридцати – знакомая чугунная решётка с навершиями-шишечками и крохотной, почти гномской калиткой, сейчас распахнутой настежь. Там, на дорожке, лежало женское тело, наполовину скрытое вислыми ивовыми ветвями, а чуть дальше был припаркован белый кабриолет с распахнутой дверцей.

Только бы не Габриэлла, только бы не она…

– Ублюдки, – стиснула я зубы. – В основном – больные уроды. Чародеи.

– Тс-с, – шикнул Хорхе, не оборачиваясь, и как-то