Татьяна Устинова - Мой личный враг Страница 4

— Ничуть, — ответил Филипп галантно, и Александра начала пробираться к Андрею.

— Я тебя заждалась, — сказала она со счастливой улыбкой, добравшись наконец до мужа, и быстро потерлась щекой о его пиджак. — Познакомьтесь. Филипп Бовэ, журналист из Франции. Андрей Победоносцев, тоже журналист. Андрей у нас знаменитость. — Это было сказано с величайшей гордостью, заметил Филипп. Она сияла, как начищенный песком самовар из коллекции Филипповой бабушки. И Филиппу это не понравилось.

— Дела задержали, — как бы извиняясь, бросил Андрей и протянул Филиппу руку.

У него был красивый низкий голос, очевидно очень подходивший для телевизионного журналиста, и представительная внешность. Вдвоем с Александрой они смотрелись до неприличия хорошо — высоченные, спортивные, улыбающиеся ровными дружелюбными улыбками.

— Андрюша! — воскликнула Вика, оказавшись рядом. — Что такое? Почему ты опоздал? Александра познакомила тебя с господином Бовэ?

Она подставила щеку для поцелуя, и Андрей аккуратно, но с некоторой неловкостью, как показалось Филиппу, ее поцеловал.

Они заговорили о каком-то совещании, на котором сегодня утром объявили то ли о сокращении, то ли о перестройке в редакции политического вещания, и Филипп сделал шаг назад.

Александра Потапова кивнула ему и улыбнулась. Он улыбнулся в ответ.

Через десять минут он уедет, и кончится это идиотское времяпрепровождение. У него куча неотложных дел, ведь только кажется, что год это долго. Год пролетит, как один день. Кроме того, недели через четыре ему придется слетать в Париж, значит, к этому времени нужно подогнать все здешние дела. Он уже месяц в Москве, а не сделано и сотой доли того, что он запланировал. «Что поделаешь, Россия!.. — посетовал как-то его приятель. Здесь пока раскачаются, жизнь пройдет». Но ждать, пока пройдет жизнь, Филиппу не хотелось.

Он давно потерял из виду Александру. Должно быть, она уже уехала.

В углу со стоном целовались, в кресле какая-то парочка самозабвенно тискала друг друга. Филиппу припомнилась собственная молодость, Сорбонна, дешевые обшарпанные квартирки, в которых так весело было когда-то пить пиво и щупать тощих обкуренных девчонок, чувствуя себя хозяином Вселенной.

Он направился к выходу, вспоминая, где оставил куртку — на вешалке или в машине. Пожалуй, в машине, но посмотреть на вешалке все же стоило, чтобы потом — спаси и помилуй, Пречистая Дева, — не пришлось возвращаться обратно.

Филипп подошел к вешалке, высматривая куртку. Вроде бы не видно. Приподнимая полы чужой одежды, Филипп продолжил изыскательские работы во втором ряду.

На кухне — совсем рядом — разговаривали. Сначала тихо, потом все громче и громче. Филипп вылез из вороха одежды и прислушался. Он олушал довольно долго, затем шагнул в полную темноту, к входной двери. Мимо него пронеслась Вика с красным и злым лицом.

Филипп осторожно, стараясь не щелкнуть замком, открыл дверь и стал спускаться вниз по лестнице. Ему нужно было подумать, а думать в лифтах он не умел.

То, что он услышал, очень ему не понравилось…

— Сашка, где материал о визите первой леди в питерский хоспис?

Вася Куренной, сменный редактор, выскочил на лестницу, где курили корреспонденты, и с размаху чуть не налетел на урну. Вид у него был безумный, глаза метали молнии… Ну прямо Зевс, или Прометей-громовержец, или кто там еще?..

— Сдала на эфир, — не поворачиваясь, ответила Александра — такие сцены повторялись каждый день, и все к ним давно привыкли. — А что?

— А то, что в аппаратной нет пленки, а через двадцать минут эфир! Вася рванулся обратно в комнату, где сидели выпускающие, на ходу взывая: «Вова! Вова!»

Вовой звали ассистента режиссера, отвечающего за сбор материала на эфире.

Александра прислушалась к Васиным воплям, доносившимся уже из редакторской, и потушила сигарету.

— Пойду поищу кассету. Вдруг правда Вовка ее куда-то засунул, — сказала она своей лучшей подруге Ладе Ильиной. Лада делала репортажи о культурной жизни столицы и отличалась необыкновенной красоты бюстом, а также умением никогда не перетруждаться. Она всем нравилась, потому что была миролюбива и незлопамятна.

— Да брось ты, — волнующим низким голосом проговорила Лада. — Ну куда они могли ее засунуть? В унитаз спустить? Вовка мимо нас в сортир вроде не проходил, мы бы заметили…

Такой у нее был юмор.

— Покури-ка лучше со мной. — Лада чиркнула спичкой о золоченый коробок, прихваченный вчера в ресторане. — Мне одной скучно. Как твой Победоносцев? Ему правда дают собственный эфир и делают руководителем программы?

— Истинная правда, — с удовольствием подтвердила Александра.

Успехи мужа радовали и волновали ее, позволяли надеяться на какую-то новую, небывалой красоты жизнь. Давно ли они были нищими, голодными корреспондентами, рыскающими по Москве в поисках сенсаций? Давно ли Андрюша Победоносцев, ничего не умеющий, средненький журналист из Набережных Челнов, приехал покорять столицу и был готов работать кем угодно, жить где угодно, есть раз в два дня, но только бы в Москве?

Они поженились, еще ничего не зная о своем будущем, и он стал стремительно набирать обо-роты, догоняя и перегоняя давно устроенных рафинированных московских мальчиков из «Взгляда» и разных прочих программ, возникших из неожиданно свалившейся на журналистов гласности.

— Ты к нему в штат пойдешь или у нас останешься? — спросила Лада, вытаскивая Александру из ее грез о муже.

— Не знаю, Лад, — сказала Александра. — Вроде с ним лучше, он платить будет хорошо, ты ж понимаешь… А с другой стороны, это конец света, с мужем вместе работать…

— Да уж, — подтвердила Лада, имевшая в любовниках всех начальников по очереди. — Как только они понимают, что могут тобой командовать еще и на работе, — все, ты пропала. Лучше сразу увольняться.

— Жень! — крикнула Александра, увидев высунувшегося в коридор редактора. — Ты не знаешь, пленка моя нашлась?

— Все нашлось, — отозвался издалека очкастый Женя. — Где Леша Никольский, дамы?

— Дамы не знают, — пробасила Лада и повернулась к подруге: — Ты сегодня еще снимаешь?

— И снимаю, и монтирую, — с тяжким вздохом сообщила Александра. Сейчас поеду в Совет Федерации, там сегодня омский губернатор пресс-конференцию проводит. Может, интервью мне даст по старой памяти.

— Для кого стараешься-то? Для царицы Вики Терехиной?

— Для нее, — ответила Александра. — Отрабатываю приглашение на банкет. Не зря же она меня, ничтожную, приглашала в высшее общество. Я там целых два бутерброда сожрала. Или три.

Лада захохотала:

— А зачем ты вообще поперлась, если знала, что она тебя потом в покое не оставит?

— Андрюшке надо было с кем-то там увидеться о чем-то поговорить… И потом, — Александра улыбнулась, — тусовка… Ты же знаешь, как это важно.

— Кому важно? — спросила Лада, вмиг перестав хохотать. — Тебе? Или Победоносцеву?

— Это одно и то же, — сказала Александра. — Сама знаешь: «Мы говорим партия, подразумеваем — Ленин…»

— Оно конечно, — согласилась Лада, — подразумеваем. Только он, великий журналист Победоносцев, — создание собственных твоих рук. Все мы прекрасно знаем, где бы он был сейчас, если бы не ты. Ты Сорокина уговорила его в штат взять, ты его у себя прописала, ты с ним по ночам в монтажной сидела, ты за него тексты писала…

— Ну и что? — раздражаясь, перебила Александра — она не выносила разговоров о том, что сама себе сделала мужа. — Будь он тупицей, там бы он и остался, где был, так что мое сидение в монтажной ни при чем. Конечно, я ему помогала в меру своих сил, но все, чего он достиг, он достиг сам.

— Я и не говорю, что он тупой, — пробормотала Лада, знавшая, что в подобные дискуссии с Александрой лучше не вступать. — Просто ты же с Викой стараешься не общаться, а вот Андрюще надо, и ты — сколько угодно…

— Потапова, к телефону тебя! — закричали из аппаратной, и Александра тяжело затрусила к распахнутой двери.

— Обедать пойдешь? Ждать тебя? — спохватилась Лада, позабывшая самое главное — пригласить Александру в буфет: есть в одиночестве она терпеть не могла.

— Еще не знаю, что с моей камерой, где она ездит, — задержавшись у двери в аппаратную, ответила Александра. — Если успею — пойду. Подожди минут пять, а?

Поесть как следует ей так и не удалось. Почему-то в кошельке оказалось очень мало денег: только на кофе и булку, на кусок мяса уже не хватило, а занимать у Лады Александра постеснялась — та и без того почти всегда за нее плaтила.

В Совете Федерации, после всегдашней вoлынки с пропусками, которая повторялась каждый день, хотя пресс-служба исправно заказывала Александре пропуск, а вся охрана прекраснo знала ее в лицо, она долго носилась по этажам, преследуя неуловимого омского губернатора.