Брижит Обер - Четверо сыновей доктора Марча Страница 4

Иногда я думаю… что, если это розыгрыш? Нет. В газете писали о девушке, убитой в Демберри, на следующее утро после их возвращения, а я к тому времени уже прочитала об этом в его дневнике. Мне ужасно хочется приобрести пушку… В саду какой-то шум. Пойду посмотрю.

Внизу скользнула чья-то тень. Но, может быть, это собака? Полночь. Надо ложиться спать. Шума больше не слышно. Скорее всего, действительно собака.

Карен мертва.

Сегодня утром приезжала полиция. Ее нашли в саду. Возле мусорных ящиков. Говорят, на тело было страшно смотреть. На него набросили покрывало. Мать так кричала — я в жизни не слышала ничего подобного. Отец потерял сознание, когда ему об этом сообщили. Ее нашел Боб, мусорщик. Его вывернуло наизнанку. Потом он стал звать на помощь. Ему тоже пришлось делать успокоительный укол.

Идет дождь. Конечно, глупо об этом писать сразу после смерти девочки. Но идет дождь, я замерзла. Я так хотела бы уехать отсюда. Но мне кажется, я должна остаться.

Почему он об этом не написал? Почему, почему, почему?!! Прекрасный день рождения… Какой ужас! Да, он устроил себе прекрасный день рождения!

Вот уже два часа я сижу здесь, курю и смотрю на дождь. В доме ни звука. Все разошлись по своим комнатам. Вчера вечером я была пьяна. А сегодня утром Карен мертва.

Старуха даже не шелохнулась. Покачала головой и что-то пробормотала. Она вяжет покрывало на диван в гостиной. Впрочем, на самом деле она не старая. Лет на пятнадцать постарше меня, вот и все. Но не дай бог я через пятнадцать лет буду похожа на нее!

Я не знаю, что делать. Нужно с кем-то поговорить. Со священником? Нет, я не доверяю священникам. Тюремный священник был настоящей скотиной!

Когда приехали копы, я ужасно сдрейфила. Они пристально посмотрели на меня. «Если вы что-то видели, — сказал старший из них, — нужно рассказать об этом». — «Я ничего не видела». — «Что ж, тем хуже…» Ничего хорошего этот разговор мне не сулит. Если они наведут справки, мне крышка.

2

Позиции

По-моему, кто-то читает мои записи. Эй, кто бы ты ни был — если ты снова собираешься читать, берегись! Берегись, потому что я тебя достану.

Дорогой мой дневничок, тебе ведь не слишком понравилось бы, если бы в тебя заглядывали без моего разрешения? Чтобы кто-то проводил пальцами по бумаге и чернильным строчкам, ласкал грязными руками следы, оставленные мною в тебе. Дорогой дневничок, крепко прижимаю тебя к себе, к своему… Никто тебя не тронет.

Сегодня я доволен, очень доволен. Я отнес топор в гараж. Он вычищен до блеска.

В нашем квартале все хнычут. Говорят, что преступник был садистом. Когда она умерла, я взял рукоятку топора и вбил в нее так глубоко, как только смог.

Если ты собираешься читать, обернись — может быть, кто-то стоит у тебя за плечом. Может быть, я здесь и вот-вот перережу тебе глотку. Ха-ха-ха!

Этой ночью, когда я проходил по саду, я увидел в окне Дженни. Вечно лезешь куда не надо, да, Дженни?..

Потом я еле слышно поскребся в окно к девчонке. Она поднялась и вышла. Глаза у нее сияли. Она демонстративно выставила грудь, обтянутую короткой ночной рубашкой…

Мама подарила нам красивые блейзеры цвета морской волны, с позолоченными пуговицами. Джек играл на пианино, мы аплодировали.

Мы спели «С днем рожденья всех нас!», и я подумал о Карен. Когда свечи потухли, я принял решение.

Мне и в самом деле неприятно думать, что кто-то читает мой дневник.

Полицейские вернулись. Снова всех допрашивали, в том числе и меня. Мне кажется, они запутались. Мать Карен плачет днем и ночью. Вместо нее домашними делами занимается соседка. Что до меня, я не плачу. Мои глаза сухи. Вот уже по меньшей мере лет десять, как я перестала плакать.

Сегодня утром, чистя картошку, я пыталась размышлять. Не понимаю, как получилось, что я стала читать эту мерзость, которую он называет своим «дневничком». Когда я думаю, что он себя им… Итак, буду ли я читать дальше? Я не могу оставаться здесь, не узнав, что у него еще на уме. С другой стороны, буду я знать или нет, все равно ничего не смогу сделать.

Сегодня я не выпила ни капли. У меня дрожат руки. Я перечитываю свой дневник, и у меня такое ощущение, что я сошла с ума. Если бы я могла взять те записи и сфотографировать… Какая же я дура! Мне нужно всего лишь порыться в их тетрадях и посмотреть, чей это почерк! Дженни, детка, ты ведь можешь соображать, когда захочешь! Но если кто-то увидит, как ты роешься в их вещах… Хорошо, а что потом?

Отнести в полицию записки и образец почерка («образец» звучит шикарно, не правда ли, Дженни?). Только если я туда пойду, я таки огребу свои два года, а этого мне совсем не хочется. Я не хочу возвращаться в тюрьму. Значит, пусть невинные девочки погибают?..

Я не знаю, что делать. Я боюсь пойти в ту комнату, потому что он, наверное, подстерегает меня там. Два года как минимум: старая карга Флик впаяет мне на всю катушку. С моей-то судимостью… Но, может быть, отправить по почте…

Кто-то стоит за дверью. Я в этом уверена. Я слышу дыхание. Слышу чье-то дыхание за моей дверью. Но она заперта на ключ, и я в безопасности. Нет, больше ничего не слышно. Должно быть, показалось. Куда бы мне спрятать эту тетрадь? Нужно найти новый тайник.

Завтра похороны Карен.

Сегодня мы ходили на похороны. Даже мама пошла. Кладбище — единственное место, куда она ходит и всегда приносит цветы. Было много народу, и все хныкали. Мы надели наши новые красивые блейзеры и галстуки. Но никто из нас не плакал, мы же мужчины. Мама опиралась на Марка. Кларк подхватил ангину и все время кашлял. Ему даже пришлось на какое-то время уйти. Старк смотрел на свои ботинки, заляпанные грязью. Джек грыз ногти. Папа выглядел очень достойным, очень красивым и держал за руки остальных членов семьи. Потом все начали бросать землю на крышку гроба. Я тоже. Я-то знал, что там, под ней. В каком виде… Ну что, читатель, ты доволен? Я тебя не разочаровал?

Ты же хочешь, чтобы я сообщал тебе все подробности, да? Кричала ли она и все такое? Отрубил ли я ей сначала руки или ноги? Ты слишком любопытен, друг мой. Сходи сам и посмотри, она не так уж далеко. Нужно лишь немного разрыть землю, и все. Она тебя ждет. Она больше не шевелится. Теперь она больше никого не возбудит.

Во всяком случае, я никогда не забуду ее взгляда. Но, в конце концов, она одна из многих. Я слышу, мама зовет нас обедать. Иду мыть руки.

Я прислуживала им за столом. Дженни то, Дженни се… Доктор выпил бутылку красного вина, громко говорил и выступал против коммунистов. Не понимаю, какое это имеет отношение к Карен.

Мадам была любезна, хвалила приготовленное мной жаркое. У нее совсем не было времени чем-либо заняться из-за этих похорон. Любезна? Она старается спрятать своего монстра, вот что! Я сегодня еще ничего не пила. Но сейчас у меня слишком сильная жажда, и я имею право на капельку бренди. Мертвецы вселяют в меня ужас. Нужно немного подсластить жизнь, чтобы прийти в себя.

Выпила. Теперь получше. Я выкраду его дневник и отошлю в полицию. А потом сяду в двенадцатичасовой поезд, идущий на юг. Пока, Дженни! Но они устроят облаву, чтобы разыскать меня для дачи показаний и всего прочего… и какой-нибудь пьяный фермер всадит пулю мне в голову. Нет, Дженни, не надо себе лгать, тебя будут разыскивать как свидетеля. Может статься, что тебя не найдут. Как бы то ни было, ты спасешь жизни многим славным девушкам. Я стану национальной героиней. Суперженщина Дженни, возлюбленная дочь Америки! Этот бренди и вправаду хорош.

Жарко, я задыхаюсь. Открыла все окна, но все равно можно умереть от жары. Эти порывы ветра сводят меня с ума.

Привет! Ветер стих, идет дождь. Дождь над кладбищем. Неплохой у меня урожай на этом кладбище. По крайней мере четыре. Плюс один. Четырьмя потаскушками на свете меньше. Копы зашли в тупик. Я не боюсь копов. Они никогда ничего не найдут. Они никогда не заподозрят примерных сыновей доктора. Они ищут хулиганов, бродяг, психов. Они думают, что у психов на лбу написано: «Осторожно, псих!» Хорошие копы, славные песики, берите след, ищите, ищите — вы не найдете никого, кроме приятного молодого человека, хорошо воспитанного, никогда никому не причинившего вреда, никогда и мухи не убившего, — мама не любит, когда делают больно просто так. Грязные псы, нюхайте хорошенько дерьмо убийцы, мерзкие трупики здесь и там, их не найти вовеки вам! Мне нравится эта песенка.

В последнее время, с тех пор как я начал вести дневник, я больше не думаю ни о чем, кроме этого. Раньше я надолго обо всем забывал, но сейчас, сам не знаю почему, я думаю об этом все время, и это меня раздражает. Происходит так: все снова возникает у меня перед глазами, и я опять испытываю желание. Каникулы слишком долгие. К счастью, скоро мы снова вернемся к работе. Вот и завтрак готов. Я слышу, как Дженни гремит кастрюлями…