Эрик Ластбадер - Мико Страница 4

Николас сделал глубокий вдох, почувствовав перепад давления и острый запах озона, от которого защекотало в носу.

“Боинг-747” медленно шел на снижение. Вот уже показались бледно-зеленые поля, расчерченные узкими ровными каналами. А вот и вершина Фудзи — величественная и нерушимая, она слепила глаза своей снежной шапкой, пылающей голубоватым огнем на беспощадном полуденном солнце. Николас зажмурился — вот он и дома...

А потом они попали в плотный увесистый слой смога, как саван нависший над промышленными окраинами столицы.

— Господи! — Сидевший рядом человек вытянул шею, чтобы лучше видеть происходящее за окном. — Надо было захватить с собою противогаз — у них тут смог почище, чем в Сан-Фернандо!

Его агрессивное морщинистое лицо почти прилипло к стеклу иллюминатора. Кривая усмешка застыла на узких губах.

“Он похож на римского полководца, — подумал Николас. — Интересно, каково ему было воевать на два фронта — с варварами на передовой и политическими противниками в тылу?”

Тем временем человек, сидевший рядом, откинулся на спинку кресла и раздраженно забарабанил пальцами по подлокотникам. В эту минуту он напоминал скорее фермера средней руки, нежели миллионера-промышленника, на которого работал Николас. За долгие годы безбедной жизни он, несомненно, привык к роскоши, но отсутствие хороших манер выдавало в нем человека невысокого происхождения. О нет, не в богатой, далеко не в богатой семье родился он, Рафаэль Томкин, человек, за убийство которого было заплачено Сайго. Николас предотвратил это убийство, хотя и был уверен, что именно Томкин отдал приказ уничтожить Лью Кроукера, его лучшего Друга.

Николас украдкой разглядывал “полководческий” профиль Томкина. Он знал, что американцы зачастую лишь кажутся сильными и уверенными в себе, а на самом деле для него не представляло большого труда обнаружить их слабые места. Томкин был скорее исключением из общего правила. Его “ва” отличалось колоссальной силой, характер — твердостью и решимостью. Однако Николаса это занимало постольку, поскольку он поклялся себе и “ками” своего погибшего друга раскусить сущность Томкина и, использовав все имеющиеся в запасе знания, медленно уничтожить его.

Он вспомнил, как поразила его — якобы случайная — смерть Кроукера в автокатастрофе неподалеку от Ки-Уэста. Кроукер поехал туда по собственной инициативе, напав на след, ведущий к разгадке убийства Анджелы Дидион — фотомодели, бывшей любовницы Томкина.

Неподдающаяся влиянию Запада, существующая и поныне в первозданном виде тактика Иэясу Токугавы, величайшего из сёгунов Японии, чья династия находилась у власти сотни лет, гласит: “Чтобы узнать своего врага, нужно сначала стать его другом. Когда ты станешь его другом — он будет беззащитен перед тобой. Тогда ты должен выбрать наиболее удобный способ его уничтожения...”

Николас поклялся отомстить за друга и год назад, несмотря на горячие протесты Жюстин, принял от Томкина предложение работать у него. Теперь он мог направить всю свою энергию на достижение желанной цели. Томкин ломал голову над слиянием одного из своих отделений с отделением “кобуна” “Сато петрокемиклз”. Любая сделка с японцами имеет свои сложности, а уж слияние двух компаний... Короче, Томкин понимал, что в одиночку ему не справиться. И кто мог быть более подходящей кандидатурой на роль помощника, как не Николас, родившийся и выросший в Стране восходящего солнца?

Колеса мягко ударились о бетон. Самолет пробежал еще километра полтора по взлетной полосе и замер. Пока пассажиры отстегивали ремни и разбирали багаж с полок, Николас наблюдал за Томкиным. Тот сильно изменился с того момента, когда Николас дал свою страшную клятву. Узнавая Томкина все ближе и ближе, день за днем добиваясь его доверия и дружбы, которыми этот человек одаривал не многих, Николас наконец уяснил, что представлял собой Томкин в действительности.

Это был далеко не монстр, каковым считали его дочери, Жюстин и Гелда. Поначалу Николас хотел даже поделиться своими соображениями на этот счет с Жюстин, но их разговоры неизбежно заканчивались ссорой, и в конце концов он прекратил доказывать ей, что отец ее по-своему любит. Слишком много обид и недоразумений пролегло между двумя этими людьми. Жюстин считала своего отца монстром.

“В одном лишь она оказалась права”, — подумал Николас, спускаясь по трапу. Хотя теперь ему с трудом верилось в то, что Томкин способен на убийство. Но ведь и взлететь так высоко, как взлетел Томкин по социальной лестнице, тоже невозможно, не запачкав крылышек в крови. Сломанные судьбы, банкротства, разрушенные браки — вот какими “тучками” должен был бы сопровождаться этот “полет”.

Томкин был умен и, конечно же, жесток. Иногда он вытворял такое, чего Николас не мог даже предвидеть. И все-таки... Все это никак не вязалось с олимпийским спокойствием убийцы, отнимающего жизнь. Искренняя, хотя и своеобразная любовь к дочерям исключала такую возможность.

И тем не менее Кроукер сумел установить, что именно Рафаэль Томкин отдал приказ своему телохранителю уничтожить Анджелу Дидион. Зачем? Что подтолкнуло его совершить это ужасное злодеяние? Николас не знал ответов на эти вопросы, однако все-таки стремился ответить на них прежде, чем решить — какой кары заслуживает этот могущественный неоднозначный человек. Он хотел знать правду и поэтому дал Томкину отсрочку. Долготерпение Николас впитал с молоком матери. Время виделось ему бурным, непрерывно изменяющим свое направление потоком, хранящим множество тайн, раскрыть которые возможно лишь в назначенный для этого момент. “Переходи вброд...” — как писал Мусаши.

Таким образом, Николас поставил для себя задачу вначале понять своего врага, исследовать каждый закоулок его сердца, проникая все глубже и глубже до тех пор, пока перед ним не откроется его истинная сущность. Только выяснение причин убийства сможет оправдать будущий поступок Николаса. Не раскусив Томкина до конца, он не имеет права ступать на кровавую стезю мести — чем он тогда будет лучше своего противника? Нет, Николас поступит иначе. В эту минуту ему почему-то вдруг вспомнился его двоюродный брат — Сайго, в свое время уничтоживший многих его друзей. Для сумасшедшего Сайго не существовало сомнений. Он научился убивать при помощи “каньакуна ниндзюцу”, а также наводящей ужас “кобудэры”. Но в какой-то момент те темные силы, которые он пытался приручить, восстали против него самого. Это и свело его с ума, ибо Сайго оказался слаб духом.

Николас глубоко вздохнул, отгоняя видения прошлого. Уже год, как Сайго был мертв, и, казалось бы, вместе с ним должны были умереть и воспоминания, но не тут-то было... Николас снова шагал по японской земле, и прошлое снова клубилось вокруг его сознания, словно призрак “ками”, что-то нашептывая ему, сковывая его внимание. Он вспоминал свою мать, полковника, свою тетку Итами, и — конечно же — Юко, печальную, обреченную Юко. Великолепная, она буквально свела его с ума тогда, на вечеринке “кэйрэцу”, где они впервые встретились. Он вспоминал трепетное тепло ее упругого бедра, прижавшегося к его бедру, в тот момент, когда они медленно танцевали в комнате, озаряемой мерцанием свечей, их вонзившиеся друг в друга глаза... Он не вспоминал свинцовый взгляд, которым сверлил их его двоюродный братец...

Юко погибла от рук Сайго, но ее “ками” часто посещал Николаса. И хотя тело его теперь целиком принадлежало Жюстин, душа все еще танцевала тот медленный танец с Юко, в каком-то особом мире, над которым не властна смерть.

Память — страшная вещь. Если бы мертвых можно было воскрешать, Николас воскресил бы Юко. Вот он опять на родной земле. Впервые за десять лет. Теперь он гораздо ближе к Юко, ко всему, что связано с ней... “Танцуй, Юко! Я крепко обнимаю тебя, и, пока не отпущу, ничего больше не случится с тобой!..”

— Добрый день, джентльмены! — Перед Николасом и Томкиным в церемониальном поклоне застыла молодая японка. — “Сато петрокемиклз” приветствует вас в Японии!

Чуть поодаль стоял молодой человек в добротном деловом костюме и черных очках. Он протянул руку, чтобы взять их багажные квитанции.

— Наш сотрудник позаботится о ваших вещах! — У японки была приятная улыбка. — Пожалуйста, следуйте за мной.

Николас слегка удивился тому, что их встретила женщина. Он ничего не сказал Томкину, хотя и понимал — такая встреча едва ли предвещала удачные переговоры. Как человек европейский Томкин, конечно же, не придавал этому значения — юное создание было так прелестно! — но любой японец оскорбился бы подобному приему. Ведь чем более высокопоставленный представитель компании встречает вас, тем значительнее ваш статус в ее глазах. Ну а женщины в Японии достаточно далеки от высших управленческих структур.

Они прошли через переполненные залы аэропорта, мимо шумных туристских групп, мимо суетливых молодоженов, отправляющихся в свадебное путешествие, мимо школьников, глазеющих на рослых гайдзинов, с трудом пробирающихся сквозь эту сутолоку...