Джон Гришем - Фирма Страница 4

Она поставила стакан на стол и сказала скучным голосом:

— Я не расслышала.

— Низкопроцентный заем. Фирма ссужает нас суммой, достаточной для покупки дома. Им очень важно, чтобы их сотрудники выглядели процветающими, поэтому процент будет невелик.

— Ты имеешь в виду дом? С лужайкой вокруг и зеленью?

— Именно. Я говорю не о баснословной квартире в Манхэттене, а о домике с тремя спальнями, в зеленом пригороде, с бетонной дорожкой и гаражом на две машины, где будет стоять наш «БМВ».

И вновь до ее сознания не сразу дошел смысл только что сказанного.

— Какой «БМВ»? Чей?

— Наш, детка, наш «БМВ». Фирма, так сказать, сдает нам его в аренду, новый «БМВ» с ключами. Ну, нечто вроде аванса. А это стоит пяти тысяч в год. И мы выбираем цвет, конечно. Я предпочел бы черный. Что скажешь?

— Никаких драндулетов, никаких объедков и никакого готового платья, — мечтательно протянула она и медленно покачала головой.

Набив рот лапшой, Митч смотрел на нее и улыбался. Он-то знал, как давно она грезила о мебели, о хороших обоях, о бассейне перед домом. И о детишках: маленьких, темноглазых, с русыми головками.

— Будут еще и другие льготы.

— Не понимаю, Митч, почему они так щедры?

— Я их тоже спросил об этом. Они очень избирательны, они чертовски горды тем, что платят по максимуму. Они хотят иметь только лучшее и поэтому не скупятся. Текучесть кадров у них равна нулю. А потом, я думаю, заманить профессионала в Мемфис действительно стоит дороже.

— Это и к дому будет ближе, — произнесла Эбби, не глядя на мужа.

— У меня дома нет. Будет ближе к твоим родителям, и это меня беспокоит.

Она пропустила его слова мимо ушей, как и большую часть того, что он говорил о ее семье.

— Ты будешь ближе к Рэю.

Он кивнул, впился зубами в сдобную булочку и представил себе, как к ним впервые приедут ее родители: вылезают из старенького «кадиллака» и обмирают при виде особнячка в колониальном стиле с гаражом на две машины. Они будут задыхаться от зависти и негодовать при мысли о том, что безродный муж их дочери в свои двадцать пять лет, только с университетской скамьи — подумать только! — и в состоянии позволить себе все это. Будут расточать лживые улыбки и комплименты, а потом тесть, мистер Сазерленд, не выдержит и спросит, во что обошелся дом, и в ответ Митч посоветует ему не совать свой нос в чужие дала, и старик совсем взбеленится. Через пару дней ее предки вернутся в Кентукки, и все в округе узнают, как блестяще идут дела у их дочки и зятя в Мемфисе. Эбби, конечно, огорчится, что они никак не могут поладить, но плакать не станет. С самого начала они относились к нему как к прокаженному. Он был настолько ниже их, что даже свадьбу собственной дочери они не удостоили своим присутствием.

— Ты была когда-нибудь в Мемфисе?

— Давно, еще маленькой девчонкой, на каком-то церковном празднике. Помню только реку.

— Они приглашают нас приехать.

— Нас! Ты хочешь сказать, что и меня тоже?

— Да. На этом особенно настаивают.

— Когда?

— Через пару недель. Вылетим в четверг, чтобы провести там весь уик-энд.

— Мне нравится эта фирма.

2

Пятиэтажное здание было построено сто лет назад хлопковым торговцем и его сыновьями, после гражданской войны Севера и Юга, когда в Мемфисе начала возрождаться деловая жизнь. Оно стояло в самом центре Фронт-стрит, неподалеку от реки. Через него прошли миллионы тюков хлопка, закупленного в Миссисипи и Арканзасе для продажи по всему миру. Потом долгое время оно стояло опустевшим и заброшенным, после первой мировой войны фасад его время от времени подкрашивали — все-таки центр города, а в 1951 году его приобрел в собственность энергичный юрист Энтони Бендини. Он отремонтировал здание и открыл в нем свою контору, а само здание переименовал в Бендини-билдинг.

Бендини пестовал дом, как нежная мать потакает причудам своего дитяти; год от года строение становилось все роскошнее. Стены были упрочнены, двери и окна опечатывались, вооруженная охрана обеспечивала безопасность сотрудников и имущества. Здание оборудовали лифтами, системой электронной сигнализации, кодовыми замками и телемониторингом. Появились сауны, раздевалки и комнаты для взвешивания; обедали компаньоны фирмы в специальной столовой на пятом этаже, откуда открывался прекрасный вид на реку.

За двадцать лет Бендини сделал свою фирму самой богатой и, безусловно, самой надежной в Мемфисе. Он был помешан на скрытности и конфиденциальности. Каждому новому сотруднику исподволь прививалось сознание того, что нет большего греха, чем распущенность языка. Конфиденциальным было все: оклады и дополнительные доходы, продвижение по службе и, превыше всего, клиентура. Разглашение информации — любой информации — о фирме, и об этом особенно предупреждали новичков, ставило под угрозу осуществление лелеемой мечты: партнерства. Каждый принятый сотрудник надеялся в конце концов стать компаньоном фирмы. Поэтому за стены крепости на Фронт-стрит не выходило ни слова. Жены не задавали вопросов или выслушивали ложь. От сотрудников требовалось напряженно работать, всегда сохранять выдержку и жить счастливо на те деньги, которые они за это получали. Все так и делали. Все без исключения.

Со своим штатом из сорока одного человека фирма была четвертой по величине в Мемфисе. Работавшим в ней людям не требовалась реклама или любая другая шумиха, они жили кланом и братских отношений с коллегами из других фирм не поддерживали. Жены их ходили в магазины, играли в теннис и бридж тоже только между собой. Фирма «Бендини, Ламберт энд Лок» была во всех смыслах большой семьей. И очень богатой.

В 10 часов утра в пятницу у здания на Фронт-стрит остановился принадлежащий фирме лимузин, и из него вышел м-р Митчел И. Макдир.

Вежливо поблагодарив водителя, он проводил взглядом отъехавшую машину. Первый раз в жизни он ехал в лимузине.

Митчел стоял у фонарного столба и рассматривал оригинальное, чуть даже вычурное, но тем не менее внушительное здание фирмы. Ничего общего со стальными и стеклянными громадами Нью-Йорка, где обитает тамошняя элита, или с циклопическим цилиндром в десятки этажей, который он посетил, будучи в Чикаго. Здание ему нравилось. Не такое претенциозное, оно было проще. Больше походило на него самого.

В дверях появился Ламар Куин и начал спускаться по лестнице навстречу, выкрикивая приветствия и приглашая внутрь. Накануне вечером он встретил Митча и Эбби в аэропорту и отвез их в «Пибоди», или, как он сказал, «Гранд-отель Юга».

— Доброе утро, Митч, как спалось?

Они обменялись дружеским рукопожатием.

— Отлично. Отель просто замечательный.

— Мы так и думали, что вам понравится. «Пибоди» нравится всем.

Мужчины вошли в вестибюль, где небольшой транспарант приветствовал Митчела И. Макдира, гостя дня. Безукоризненно одетая, но не очень привлекательная секретарша, тепло улыбнувшись, назвалась Сильвией и сказала, что со всеми пожеланиями, пока он будет в Мемфисе, мистер Макдир должен обращаться к ней. Митч поблагодарил.

Ведя его по длинному коридору, Ламар объяснял гостю планировку здания, представлял секретаршам и младшему юридическому персоналу. В это время в главном зале библиотеки на втором этаже вокруг громадного круглого стола сидела группа людей, занятых кофе, пирожными и разговорами. Когда двери распахнулись, и Ламар ввел Митчела, голоса смолкли.

Обменявшись с Митчем приветствиями, Оливер Ламберт представил его присутствующим. Их было человек двадцать, почти все сотрудники, причем большинство выглядели не намного старше Митча. Компаньоны, объяснил Ламар, были заняты, он встретится с ними позже, во время обеда. Ламберт призвал к тишине.

— Джентльмены, это Митчел Макдир. Вы все слышали о нем, и вот он перед вами. Он наш единственный кандидат, наш, так сказать, лидер гонки. Его соблазняют различные шишки в Нью-Йорке, Чикаго и Бог знает где еще, поэтому нам нужно очень постараться, чтобы он предпочел им нашу маленькую фирму.

Сидевшие за столом с улыбками одобрительно закивали. Гость смутился.

— Через два месяца он закончит Гарвардский университет, и закончит с отличием. К тому же он является помощником редактора университетского юридического журнала.

Это, заметил Митч, произвело впечатление.

— До этого, — продолжал Ламберт, — он закончил колледж в Кентукки, и тоже с отличием. Плюс ко всему, он четыре года играл в футбол, защитником.

И эта деталь не прошла незамеченной, а на некоторых лицах был написан, похоже, священный ужас, как если бы перед ними сейчас стоял Джо Намас.[1]

Глава фирмы продолжал монолог, в то время как Митчел уже начинал чувствовать себя неловко. А Ламберт и не думал останавливаться, он говорил о том, каким строгим был всегда у них в фирме отбор, как замечательно соответствует мистер Макдир всем их требованиям.