Джозеф Файндер - Жесткая игра Страница 4

Зычный голос Бросса было слышно даже издалека:

— Самые сложные в мире часы. Семьсот пятьдесят деталей, семьдесят шесть камней, вечный календарь с указанием дней, месяцев, лет, десятилетий и веков.

— Это на случай, если забудешь, в каком веке живешь? — парировал Ламмис.

— Прошу прощения, — встрял я, пытаясь привлечь внимание Бодина. Безуспешно.

— Да как вообще на такой штуковине можно время разглядеть? — сказал он. — Хочу знать, когда мы наконец отправимся.

— Никто никуда не отправится, пока не появится Шерил, — ответил Ламмис. — Думаю, она намерена триумфально опоздать.

— Ха, — ухмыльнулся Бросс. — Женщины всегда опаздывают. Как моя жена. Вечно приходится ждать, а потом нестись сломя голову.

Тут Хьюго Ламмис заметил меня:

— Мы готовы взлететь?

— Я… не знаю.

Он спохватился:

— Прошу прощения, я принял вас за стюарда.

Я протянул ему руку.

— Джек Лэндри. Я не стюард и даже не пилот.

Он пожал мне руку, но сам не представился.

— Вы из новеньких?

— Я работаю на Майка Зорна.

— Шерил хочет, чтобы с нами полетел эксперт по Н-880, — пояснил Бодин.

— Черт, да мой геморрой старше, чем он! — сказал Ламмис остальным, потом обратился ко мне, одновременно строго и насмешливо: — Помни, сынок, что бы ни случилось в Риверс-Инлет, это останется в Риверс-Инлет!

Все засмеялись так, будто это какая-то особая шутка только для своих.

— Хэнк, — сказал я наконец Бодину, — «Сингапурские авиалинии» в игре.

Потребовалась минута, чтобы он понял, что к чему. Потом его глаза округлились.

— Отлично. Отлично! Откуда ты знаешь?

— Приятель из «Авиэйшн дейли».

К этому времени все уже уставились на меня.

— Они заказали у «Евроспейшл» восемнадцать триста тридцать шестых. К нам в руки плывет пять миллиардов, — сказал Бросс.

— Позвони Джорджу в Токио, — распорядился Бодин, — пусть вплотную займется «Эр Джапан» и «Олл Ниппон». Сделайте им хорошее предложение, пока не налетели остальные.

Джордж Истер руководил нашим представительством в Юго-Восточной Азии.

Начальник отдела продаж кивнул и ковбойским жестом вытащил из кобуры свой телефон. Потом набрал номер и отвернулся.

— Мы их сделаем! — пробормотал Бодин, пока Бросс громко, на весь зал, говорил по телефону. — У нас миллиардная сделка на носу, а она хочет, чтобы мы как идиоты прыгали по лесу!

— Черта помянешь, а уж он тут как тут, — сказал Ламмис, и мы все повернулись к дверям.

Шерил Тобин, в том же лиловом костюме, вошла в зал и одарила всех королевской улыбкой. Прямо за ней стояла другая женщина, как я понял, ее личный помощник. Изящная красотка с каштановыми волосами, в темно-синей тенниске и брючках цвета хаки. В руках — папка с документами. У меня перехватило дыхание. Эли Хиллман.

Женщины вошли в зал, и мужчины расступились перед ними, как Красное море перед Моисеем. Нравится тебе или нет, но кто тут босс, было понятно сразу.

Значит, Эли — ее помощница. Когда мы встречались, она работала в отделе кадров! Она теперь что, работает с генеральным директором? И если так, то как это произошло?

Мы начали встречаться полтора года назад, а потом она меня бросила. Сказала, что ни на что не в обиде, но так будет лучше.

— Иногда мне кажется, что у тебя внутри льдышка, Лэндри, — говорила она.

Спустя месяц после разрыва я встретил ее в ирландском пабе с каким-то красавчиком, а потом не видел целую вечность. Думал, она все еще работает в кадрах.

Хотел бы я сказать, что начал жизнь с чистого листа, не оглядываясь назад. Правда в том, что, позволь я себе хандрить и постоянно о ней думать, я никогда бы не смог через все это перешагнуть. Впрочем, я и сейчас не был уверен, что перешагнул…

Теперь я знал, кто включил меня в список приглашенных на корпоратив. Одной загадкой меньше. И сразу же возникла новая: зачем она это сделала?

Бодин пробормотал, обращаясь к Броссу:

— Обрати внимание, она сказала «никаких помощников и секретарей». А свою-то взяла…

Шерил, как заправский политик, быстро приступила к обработке присутствующих. Она циркулировала между дюжиной мужчин, улыбаясь и трогая каждого за плечо — жест был дружеским, но без излишней интимности.

Но клика Хэнка Бодина, казалось, решила ее игнорировать. Кевин Бросс что-то прошептал Бодину и направился к Шерил.

— Мне очень понравилось ваше утреннее письмо, — громко сказал он.

Я заметил, как Шерил польщенно улыбнулась. Сказала что-то.

— Нет-нет, я до сих пор под впечатлением, — ответил Бросс. — Людям надо напоминать о культуре ответственности. Нам это просто необходимо.

А сам обернулся к Бодину и подмигнул.

ГЛАВА 3

Я уселся в главном салоне самолета. Когда я вошел, почти все места были уже заняты, но мне удалось найти отдельно стоящее кресло — рядом с Хэнком Бодином и его компанией. Я сидел достаточно близко, чтобы их слышать, но как-то потерял интерес к спору, чьи часы круче.

Как ни гнал я от себя мысли об Эли, но не получалось. Сейчас я был как умирающий от жажды, которому дали наперсток воды. Жажда только усилилась.

Я представлял себе, как она сидит сейчас с Шерил Тобин в салоне с отдельным кабинетом, гимнастическим залом и кухней. Даже в этом корпоративном самолете есть свой первый класс. Мне это нравится. Карабкаешься наверх, обдирая когти, и на самой вершине узнаешь, что над тобой есть еще уровень, повыше.

Остальные, впрочем, тоже не в эконом-классе остались. Стены главного салона облицованы панелями из красного дерева, пол устлан восточным ковром. Пухлые кожаные кресла группируются вокруг столиков с мраморными столешницами, есть даже барная стойка.

Компании готовы выложить по пятьдесят миллионов за каждый наш самолет именно потому, что это не просто средство передвижения. Это средство повышения производительности труда. Оно позволяет руководителям с приятностью проводить время в пути. А отдохнувший и свежий руководитель заключает сделки намного эффективнее, чем его утомленный перелетом противник. Как я понимаю, сколь угодно непристойную роскошь можно оправдать с таких позиций.

Я открыл свой ноутбук и включил его. Файлы, которые прислала Зои, были тяжелые и загружались довольно-таки долго. Через некоторое время, почувствовав запах сигарного дыма, я оглянулся: Бодин и Ламмис курили огромные отвратительные сигары, их головы окутывали клубы едкого белого дыма. Между креслами сновали две прелестные блондинки-стюардессы с подносами в руках, разносили минеральную воду и принимали заказы на спиртное.

Когда одна наконец добралась до меня, я решил заказать виски. Увидеть Эли — это нелегко, понял я, мне нужно выпить.

И тут же по громкой связи объявили, что мы идем на взлет, и вежливо попросили пристегнуть ремни. Заработали двигатели, и самолет покатился по взлетной полосе. Тяга в семьдесят пять тысяч фунтов оторвала нас от земли, однако шума почти не было. Этот малыш может развить 0,89 скорости звука, но построен так основательно, что даже на максимальной скорости ничто в нем не грохочет и не дребезжит.

В колледже я учился летать, хотел стать пилотом, но был дисквалифицирован из-за зрения: оно у меня не стопроцентное. По крайней мере я нашел себе работу при самолетах. И когда я лечу пассажиром на хорошо построенном лайнере, то во все глаза смотрю и чутко слушаю, замечая такие вещи, которых большинство не замечает.

Мы стали набирать высоту, и я вернулся к своему ноутбуку и занялся изучением фотографий, которые прислала Зои. Вдруг взгляд мой за что-то зацепился, я увеличил снимок во весь экран, а потом выделил фрагмент — лежавший на асфальте кусок самолетного крыла. Я с уверенностью мог сказать, что слом шел изнутри.

Я прибавил увеличение. Крылья и закрылки «Евроспейшл Е-336» были из композитных материалов, как и у нашего «Скай-Крузера». Но стержни, прикреплявшие закрылки к крыльям, — из высококачественного алюминия. И каким-то образом эти алюминиевые стержни начисто выломались из закрылков. Как именно, я пока не понимал.

Виски принесли — в хрустальном бокале, на серебряном подносе, с блюдечком орешков. Еще на подносе лежал конвертик из очень плотной, дорогой бумаги, на котором ничего не было написано. В конверте лежала записка на такой же бумаге. Почерк я узнал сразу же.

Лэндри,

Пожалуйста, приходи в салон гендиректора, как только это получишь.

ПОНЕЗАМЕТНЕЕ!

Я закрыл ноутбук и пошел.

Личные апартаменты генерального директора были еще роскошнее, чем общий салон. Стены облицованы древесиной ценных пород (хотя, насколько я понимаю, все-таки шпоном — стенные панели из массива были бы слишком тяжелы). Старинные шкафчики выглядели как семейные реликвии. Не моей семьи, конечно, — у нас самым древним предметом мебели было отцовское кресло. На стене — плоский телеэкран. А на диване, лицом к двери, сидела Эли и читала какую-то папку. Когда я вошел, она ее отложила.