Майкл Доббс - Прикосновение невинных Страница 4

Лицо.

Бледное. Осунувшееся. Молодая женщина с пустыми глазами и измученной душой. Пергаментная кожа, желтая, как стеарин. Как будто разрезанное посередине потрескавшимися, пересохшими губами. Загнанное существо, страдающее, потерявшее надежду.

Лицо, излучающее отчаяние. Изидора Дин будет видеть его в своих кошмарах, даже когда выйдет из комы.

Каждый раз незнакомая девушка убегала с ее ребенком на руках.

Мишлини не смог бы сказать, в какой именно момент принял решение. Возможно, потому, что принял его вовсе не он: за него это сделали другие.

Может быть, сыграл свою роль тот уик-энд в Сан-Франциско, который он провел, обрабатывая главного политического советника калифорнийского конгрессмена, занимавшего пост председателя Комиссии по науке, космосу и технологии. Не успела она проводить его в аэропорт, пообещав обеспечить внимание конгрессмена — кажется, она контролировала не только его слух, но и другие чувства, — как Мишлини перехватил взгляд стюардессы, нагнувшейся, чтобы поднять льняную салфетку, которую он уронил с подноса. Это был один из тех понятных без всяких слов взглядов, которыми обмениваются утомленные жизнью взрослые люди. Когда девушка принесла свежую салфетку, на ней был записан номер ее телефона.

Мишлини знал, что у него в запасе всего несколько лет, прежде чем он перейдет в средний возраст и стюардессы решат, что его интересы лежат в гастрономической сфере, станут замечать мешки под глазами, а не сексуальный призыв, и начнут предлагать витамины, а не номер домашнего телефона. Мишлини не мог отрицать — да и не хотел, — что ему трудно обойтись без секса, без новых побед. Так он жил с юности, еще с тех времен, когда женщины делали вид, что не замечают его, продолжая заниматься своими делами. Так было принято во всех семьях американцев итальянского происхождения в первом поколении.

Времена переменились, другими стали и женщины. Мишлини тоже изменился, он теперь не тянул на звание «альковного льва», как когда-то, в молодые годы, однако умело восполнял недостаток энергии техникой. Он любил женщин. Не одну женщину, но многих. И вот сейчас ему повезло, возможно, в последний раз в жизни. Женитьба, по крайней мере, на такой женщине, как его жена, оказалась пустым номером.

Поначалу казалось, что они подходят друг другу. Ей было около тридцати, и она прекрасно знала, зачем Мишлини пригласил ее в свою квартиру в Уотергейте. Он многому научился у нее, как, впрочем, и она. Позже она как-то сказала, что к нему ее привело вовсе не желание полюбоваться видом из окна — к нему она давно привыкла.

Казалось, у них много общего: он — специалист по контрактам в оборонной промышленности, она — телевизионная журналистка, оба обосновались в столице, привыкли к частым деловым поездкам и разлукам и получали физическое удовольствие от встреч. Их брак стал серьезной ошибкой. Она, кажется, была не в состоянии выполнять свои обязательства, хотя обещала мужу угомониться, прекратить бесконечные поездки за границу, забыть о приключениях, неизбежных при таком образе жизни.

— Еще год, всего один год, — нередко повторяла она. — Слишком хорошо все идет, чтобы бросить сейчас. Скоро я займусь редакторской работой в Штатах. А может быть, начну делать собственную программу с надежными ребятами.

Прошел год, потом еще шесть месяцев, обещания растаяли как прошлогодний снег, и ее отправили в европейское бюро в Париже — в качестве главного иностранного корреспондента. Она забрала с собой детей и прилетала домой каждые три недели, поклявшись, что это в последний раз.

Мишлини понял, что сыт по горло. Дело было не только в ее отлучках, хотя и с этим нелегко было смириться.

— Как поживает ваша жена? — часто спрашивали его.

— Откуда, черт возьми, я могу знать?! — Теперь он так отвечал на этот вопрос. Мишлини ничего не слышал о своей супруге больше двух недель.

Было кое-что и посерьезнее. Да, им бывало трудно при встречах, она приезжала домой измученная, душевно вымотанная, слишком усталая, чтобы приготовить настоящую еду, не говоря уж о том, чтобы проявить страсть в постели. Однажды вечером, на коктейле в Джорджтауне, Мишлини все понял. Чем успешнее развивалась ее карьера, тем сильнее он ощущал свою ненужность в ее жизни.

— О, вы женаты на Изидоре Дин. Как замечательно! — воскликнула еще одна светская дама. Она не сказала: «Господин Джо Мишлини, как я рада познакомиться с вами, расскажите о себе», он опять был мистером Изидорой Дин и двадцать минут вынужден был говорить о работе жены, прежде чем ему удалось выпить еще одну порцию виски.

Иза даже не взяла его фамилию — «по профессиональным соображениям». В нормальной семье существует четкое разграничение обязанностей: мужчина зарабатывает на жизнь, а женщина выпекает хлеб. Муж и жена не спорят, где и когда они встретятся, кто что должен сделать и кому кого трахать.

Все это подрывало самоуважение Джо. А теперь могло поломать и карьеру.

— Джо, у нас проблема, — произнес Эрскин Вандел, президент «Фокс Авионикс», тоном, не оставляющим и тени сомнения в том, что проблема не у них, а у Джо Мишлини. Они находились в кабинете президента с видом на неспокойный Потомак, и признаки приближающейся ранней зимы еще больше усугубляли мрачную атмосферу, царившую в комнате. Вандел выглядел очень величественно в своем помпезном кабинете, за высоким письменным столом, в то время как шеф отдела планирования беспомощно утопал в низком кресле. Мишлини чувствовал себя униженным.

— Ты знаешь, что МЦИБ — все для нашей компании, — продолжал президент. — Для тебя, Джо. Для каждого, кто здесь работает. Без него от нас польза нулевая, не больше, чем от свища в заднице.

Вандел в своих сравнениях был приверженцем проктологической терминологии.

— У меня задница только в штанах, — любил он говорить, знакомясь с дамами. — Я дерьмо не произвожу. Ничего, кроме настоящей продукции.

Однако ум у Вандела был острый, он хорошо разбирался в технике и технологии, что и помогло ему создать одну из наиболее удачливых компаний по производству компонентов для военных самолетов. Не его вина, что авиационная промышленность более чем вдвое сократила производство продукции по сравнению с периодом холодной войны, а военные самолеты могли в ближайшем будущем навсегда остаться на земле. «Знаете, как успешно управлять небольшим делом? — спрашивал Вандел любого конгрессмена, который соглашался его слушать. — Создайте успешный крупный бизнес, такой, как «Авионикс». А правительство пусть покрутится!»

— Так что у нас проблема, Джо, надеюсь, ты понимаешь.

Но Джо не понимал, во всяком случае, пока.

— Уилбур Бернс, этот недоносок, хозяин «Уорлд Кейбл ньюз», вбил себе в голову, что хочет баллотироваться в президенты. Он не нашего профсоюза, Джо. Уилбур относится к тому типу ублюдков-чистюль, который выйдет из душа, если ему приспичит поссать. Он собирается использовать свое агентство, чтобы выставить на продажу свою гребаную порядочность, а в жертву хочет принести нас, МЦИБ. Тебя, меня. Все наше дело. Под предлогом, что средств, необходимых нам для развития производства, якобы хватит, чтобы воплотить в жизнь мечту каждой идиотки-мамаши в этой стране! Дерьмо! — рявкнул президент.

Он начал любовно поглаживать позолоченную модель «Дастера», занимавшую почетное место на его письменном столе, рядом с фотографиями трех его дочерей в серебряных рамках.

— Джо, как давно ты в нашей компании?

Тон Вандела смягчился, и Мишлини почувствовал, как на лбу у него выступил пот. Он оказался на минном поле и не знал, в какую сторону шагнуть.

— Около двенадцати лет, — пробормотал он.

— В пятницу будет одиннадцать лет и восемь месяцев, — поправил его президент «Авионикс». — И за все это время ни у кого не было причин ставить под сомнение твою лояльность. Ты проделал чертовски хорошую работу для «Фокс Авионикс». Именно поэтому я доверил тебе руководить планированием. Плачу хорошую зарплату — твои расходы вдвое превышают мои. Удивительно, что ты не растолстел еще больше.

— Горю на работе. В твоем деле, — ответил Мишлини, обороняясь.

— Никто и не сомневается. Ты так часто лижешь задницы на Холме, как будто это новый способ лечения геморроя, и высовываешься так часто, что я начинаю думать, будто ты метишь в президенты. А, Джо? — Вандел захохотал, и эхо прокатилось по просторному кабинету, но Мишлини с трудом выдавил слабую улыбку.

— Я всегда доверял тебе, Джо. — Вандел наклонился вперед, внезапно став серьезным. — До настоящего момента. Беда в том, что твоя лояльность будет подвергнута испытанию. Ты здесь, в «Фоксе», а твоя жена — звезда «Уорлд Кейбл ньюз». Возможно, у нее скоро даже будет своя программа.

— Чепуха! — отрезал Мишлини. — Эрскин, я никак…

Но президент жестом остановил его.