Сергей Долженко - Гость с того света. серия «Небесный дознаватель» Страница 4

Сон потряс женщину до основания, и заставил представителя Небес задуматься. Снилось ей, будто молится она усердно, коленопреклоненно, к ней подходит батюшка в белых одеждах, поднимает с колен. Ведет куда-то выше и выше, они оказываются над темной деревенькой, где не дома, а маленькие, вросшие в землю лачуги. Черные сухие деревья, редко где в оконцах слабые огоньки. Она тянет его в эту деревеньку, но он улыбается, ведет ее выше… Они поднимаются с необыкновенной быстротой. Она видит город с высокими желтыми домами необычной архитектуры, и вскоре оказываются в одном из них, в бедно обставленной комнатушке, где он ее оставляет. В эту комнатушку входит молодая девушка. Красивая, нарядная, с длинными по пояс волосами и показывает на две кровати. Одна застлана постельным бельем, вторая с голым матрацем и крохотной жесткой подушкой без наволочки. Все. На этом месте сновидение или оборвалось, или мадам не захотела продолжить рассказ.

Но даже из того, что она сама написала мелким разборчивым почерком в анкете, Иван Петрович вывел для себя следующее. Есть в жизни богатой сновидицы дорогой умерший. Для того, чтобы встретиться с кем-то из живущих, проводник не нужен, да и забираться высоко не надо. Детали указывают на душевный запрос сновидицы. Тоска по умершему, мучительный вопрос – разлука навсегда или они когда-нибудь встретятся? Где они, наши любимые, дорогие, навек ушедшие? И вот Небо внемлет печали и оказывает милосердие: по зову тоскующей души является ангел-хранитель, который устраивает свидание с тем, кто, казалось, ушел в никуда.

Полузаброшеная нищая деревенька – кладбище. Туда она тянет своего проводника, наивно полагая, что истлевшая одежда – это все, что остается от такого мощного энергетического образования, как человеческая душа. Маловеры! Точно Господь при сотворении Адама всю свою исполинскую силу потратил на создание пустячка, недолговечной, капризной в обращении, ломкой игрушки. Оставим в стороне убеждения мадам Икс, хорошо проявленные в этом эпизоде сна. Старец в ответ, мягко улыбнувшись, вознес ее в лоно Авраамово, где проживают те, которые праведности не заслужили, чтобы быть ближе к Богу, но и зла большого не допустили, чтобы оказаться в преисподней. С образом города «странной архитектуры» Шмыга был хорошо знаком. Хотя он не занимался изучением потусторонним миром, и в этом мире дел хватало, но образ необычного города являлся в сновидениях людям разной профессии, разного возраста и совершенно отличных друг от друга убеждений. В загадочный город неземной архитектуры поднимались с проводниками или без; и атеисты, и истово верующие; и «эзотерики», кришнаиты, приверженцы мадам Блаватской или отъявленные нигилисты, не верящие ни во что; академически образованные преподаватели вузов, неграмотные старушки; скучные технари без толики воображения и художники… Их объединяло только одно – тоска по своей потере и желание вновь увидеть дорогой и милый сердцу облик ушедшего.

Свидание – вот точный жанр подобных сновидений. В любых других случаях явление сновидцу умершего близкого человека означает предупреждение о смертельной опасности высшей категории. Странно другое – для кого в комнате умершей приготовлена вторая кровать? Для самой сновидицы? Для кого-то из ее близких и родных?

В тех случаях, когда Иван Петрович не мог точно указать на причину возникающей угрозы, он рекомендовал клиентам особую осмотрительность, осторожность даже в мелких, повседневных делах. В причины и обстоятельства, не лез. Все же он теперь простой толкователь сновидений, а не детектив по предотвращению несчастных случаев, как раньше. И каждый человек в конечном счете ответственен за свою судьбу. Поэтому, на всякий случай выдав заключение в стиле Густавуса Миллера – «сон предвещает горести, следует остерегаться дальних путешествий, опасаться происков коварных врагов, отказаться от планов, могущих причинить ущерб вашему здоровью» – Иван Петрович с нетерпением стал ждать следующего поворота событий. Свидание – все же не относится к сновидениям, от которых надо бросаться в панику и принимать чрезвычайные и неординарные меры. Может быть, мадам проявила простое любопытство.

Варвара Федоровна вернулась озабоченная.

– Ушла. Засомневалась, но повеселела. В сонниках, говорит, не так написано. Показала, я дословно запомнила. «Если вам приснится мертвым кто-то из ваших близких – Вы должны стойко встретить какое-то испытание, может быть, даже потерю». Во как!

– К черту сонники, – весело отозвался прорицатель. – Если бы вы знали, как они пишутся! Левой ногой и по простейшей ассоциативной связи. Во сне вам подносят хлеб, режут и кладут его на подставленный перед вами поднос – значит, судьба даст вам славу и богатство!» И невдомек современным снотолкователям, что еще во втором веке нашей эры Петроний писал, как гадалка предупреждала Апулея, что есть во сне хлеб – к тяжким страданиям. Это ключевой образ, неизменяемый во все века и цивилизации. Сами ли вы едите, угощаете ли кого-то, накрывают ли для вас стол, подают поднос с едой – все это предвещает огорчение, расстройство, семейные скандалы, конфликты на службе. Так, есть в одиночку большое блюдо – к тяжелым душевным страданиям. Есть мясо – огорчения принесут вам другие. Жареное мясо – раны нанесут вам сплетники. С кровью – родные. Чем меньше блюдо – тем меньше огорчения. Чем больше – тем сильнее они заставят вас переживать. Если в сновидении вы отказываетесь есть предложенную пищу – значит, в жизни вам удастся превозмочь душевную боль или бушующие вокруг конфликты не затронут вас глубоко.

– Во как! – уважительно отозвалась Варвара Федоровна. – Ты бы потом это все мне на бумажке записал, глядишь, и я бы умной перед народом выглядела.

– Где анкета вашей протеже? Кстати, поделитесь, она вам не говорила, что за горе ей пришлось пережить?

– Нет, не говорила, – со вздохом сказала Варвара Федоровна. – Нет у меня привычки в душу лезть. Коли надо, сама скажет. Раз молчит, значит, время не пришло. Держи.

Иван Петрович торопливо развернул сложенную напополам бумагу. В графе «Содержание сна» всего лишь два предложения: «Я снова оказалась в той комнате и увидела, что на второй кровати приготовлено свежее постельное белье. Господи, помилуй меня, грешную».

Глава вторая. Идеальный денек

Рейс по непонятным причинам задерживали. Аня видела в иллюминатор, как отъехал трап от борта самолета, сделал круг по полю, едва не столкнувшись с самоходными багажными тележками, снова вернулся. Из того же самого зала, где ее мучила тетка в клетчатой юбке, вышел немолодой, пропеченный южным солнцем человек с барсеткой в руках и, придерживая панаму с широкими полями, медленно, враскачку пошел к самолету. Так невыносимо медленно, словно никуда не торопился.

«Опоздавший? Еще один миллиардер? Кто бы он ни был, он – наглец. Держать столько пассажиров в напряжении! – с возмущением думала Аня, чувствуя, как поднимается утихшая было злость. – А-а, плевать. Все равно улетим».

И действительно, как только загорелый толстяк поднялся, трап отъехал так стремительно, что лестница закачалась вправо-влево, грозя перевернуться. Хлопнула овальная дверь, опоздавший прошел и сел в в последнем ряду, который примыкал к стенке VIP-салона.

Турбины с визгом и свистящим шипением стали набирать обороты, роскошный дворец аэровокзала с красной двускатной крышей и башней с высокими стрельчатыми окнами качнулся и поехал назад и в сторону… еще один кусок жизни, словно отломившаяся от айсберга льдина, покачиваясь на волнах, отплывал в прошлое.

Сходить в кремлевский дворец на вечер, который устраивал губернатор для деловой элиты города, уговорила мама. Отец, после невыразимо скучной торжественной части, пригубил бокал шампанского и уехал. Она осталась в компании с пожилым немцем, который после ста граммов водки «Смирнов» неожиданно раскраснелся, стал махать руками, словно нижневолжский мужик, и горячо рассказывать о новинках германской технологии в области производства пастеризованного пива. Говорил на русском плохо, постоянно щеголяя словесными оборотами типа «Да ну его на куй» и «Сволишь». От кого только набрался?

Ане стало скучно, она еле отделалась от него, и попала в объятия кубинца, который немедленно принялся ухаживать за ней, подведя к своему выставочному столику с дорогими коньяками и сигарами по тридцать долларов за штуку. Стал рассказывать, что на родине у него роскошная фазенда, где так не хватает маленькой очаровательной хозяйки; что женат был трижды – на шведке, польке, китаянке, но самые лучшие жены получаются из русских девушек.

«Понятно, решил сэкономить на горничной, поварихе и гувернантке одновременно», – подумала Аня, мило отшучиваясь.