Юлий Дубов - Большая пайка (Часть четвертая) Страница 4

– Это вы зря, – с сожалением сообщил начальник заводской службы безопасности. – Это вы не подумали. Я бы вам не советовал...

– Мне есть кому советовать, – задумчиво сказал Ларри. – Мне здесь советуют. Там советуют. Я так думаю, что своей головой тоже не вредно иногда думать.

– У меня есть второй экземпляр доверенности, – признался начальник. – Мы сейчас с товарищами запротоколируем, что вы разорвали...

– Протоколируйте, – согласно кивнул Ларри. – Все протоколируйте. Хотите – я тоже распишусь? Признаюсь, что разорвал. Делегация переглянулась.

– Не надо, – решил наконец начальник. – Сами разберемся. Значит, так. Вас, я считаю, мы поставили в известность. Транспорт у нас есть. Мы выезжаем описывать машины.

– Выезжайте, – с удовольствием сказал Ларри. – И транспорт у вас есть. И меня в известность поставили. Давайте я прямо при вас позвоню директорам.

Он снял трубку.

– Стефан, здорово, – поприветствовал он Светлянского, первым вышедшего на связь. – Сейчас к тебе с Завода приедут. Наши машины арестовывать. Ты знаешь что, ты позвони в отделение милиции. Прямо Феде позвони, попроси, чтобы выслали наряд. Когда делегация приедет, пошлешь их... знаешь куда. Будут бузить, передашь милиции.

– Все в порядке, – отрапортовал он онемевшей делегации. – Сейчас остальным позвоню. А вы что сидите? Можете ехать. Делегация замялась. Ларри с сожалением посмотрел на гостей.

– Хотите, юриста позову? – предложил он любезно. – Мы пока чаю попьем. А он вам объяснит...

– Послушай, – сказал Ларри влетевшему в кабинет юристу. – Я взял у Завода машины. В срок не заплатил. С меня сняли скидку. Я выдал Заводу векселя. На три месяца. Они их зачли в оплату. Скажи, я Заводу что-нибудь должен?

Юрист посмотрел в потолок, пошевелил губами и ответил твердо:

– Нет, Ларри Георгиевич, вы Заводу ничего не должны.

– А когда я им буду должен?

– Когда подойдет срок оплаты по векселям, тогда и будете должны. Но не за машины. А по векселям. Тут разница есть...

– Хорошо. – Ларри наслаждался беседой. – А вот они приехали, хотят у меня машины описать. Имеют право?

– Чтобы коротко сказать – нет, не имеют.

– А если они будут рваться на мои стоянки, махать доверенностями всякими, я могу их не пустить?

– Обязаны не пустить. Вы отвечаете перед Советом директоров и общим собранием акционеров. Если вы их пустите, вас снимут с работы.

– Ай-яй-яй, – огорчился Ларри. – С работы снимут. Надо же. А что же делать? Они ведь будут скандалить, требовать, прорываться силой... Вот и начальник заводской службы безопасности приехал. Не просто же так.

– Тогда вы обязаны вызвать наряд из местного отделения милиции, – заученно ответил юрист, – и попросить помочь в наведении общественного порядка. А милиция разберется.

– Иди пока, – расслабленно махнул рукой Ларри. – Надо будет, еще позову. И он откинулся в кресле, наблюдая за реакцией гостей. Гости понуро пили чай, осознав, что кавалерийский наскок не удался и на Завод, похоже, придется возвращаться ни с чем. Но глава делегации не желал сдаваться.

– На обострение идете, Ларри Георгиевич, – тихо произнес он, глядя в чашку. – Зря вы это. Не советую. Большую ошибку делаете.

– Что-то я нэ понял, – признался Ларри медовым голосом. – Я, навэрно, по-русски плохо панимаю. Савсем плохо. Ты мне уг-ро-жа-ишшь? Или как?

Начальник заводской службы безопасности многозначительно промолчал.

– Нэхарашо, – сокрушенно признался Ларри. – Ты пришел ко мнэ, сидишь за столом, ешь мой хлеб-соль и мне уг-ро-жа-ишшь. Разве так гость поступает? Ты дума-и-шшь, я тэбя испугался? Нэт, нэ испугался. И ты мэня не бойся. Ты мой гость, это у нас святое. Кагда нэ будешь гость, тогда можешь бояться. Тагда тэбя всякий обидеть сможет.

– Так мы поедем? – начальник встал и отодвинул от себя недопитую чашку чаю,

– Конечно, уважаемый. – Ларри перестал коверкать язык и дружелюбно улыбнулся. – Поезжай. Сходи в ресторан, в кино, в театр. Хочешь, я распоряжусь – тебе куда угодно билеты достанут? В Большой, в Малый, в цирк. На самолет тоже достанут.

Когда гости ушли, он снова связался со Светлянским.

– Дай отбой, Стефан, – сказал Ларри. – Они не приедут. Это так – разведка боем.

Впрочем, было понятно, что разведка боем есть лишь начало военных действий. И что два месяца, оставшиеся до платы по векселям, – это всего лишь шестьдесят дней, и время пошло. По своим каналам Ларри получил с Завода тревожную информацию – в кругу ближайших сподвижников, за чаркой водки, директор пообещал навести-таки порядок с долгами Заводу и для начала поклялся вытрясти деньги из "Инфокара". Это задание было поручено старому волку папе Грише, отцу-основателю, который и привел когда-то "Инфокар" на Завод. Не то чтобы в случившемся усматривали его прямую вину – конечно же, нет, все виноваты, поверили на слово, – но если Григорий Павлович деньги не вернет, к нему возникнут вопросы.

Папа Гриша – это было серьезно. К этому человеку Ларри относился с опаской, чувствуя масштабность фигуры. Если папа Гриша возьмется за дело всерьез, надо сворачиваться и переезжать в теплые края. Тут уже дело не ограничится взорванным забором вокруг станции. И наемный киллер не сделает глупую ошибку – пуля попадет в того, в кого будет надо.

Ларри позвонил папе Грише, послушал в трубке успокаивающий рокочущий басок и договорился о встрече в Москве, в клубе.

За день до появления папы Гриши секретарши сообщили Ларри, что его пытается разыскать заместитель министра внутренних дел, с Октябрьской площади. Он оставил телефон и попросил связаться с ним в любое время.

Ларри набрал номер Федора Федоровича.

– Меня ищет Караогланов,– сообщил Ларри. – Он кто?

– Заместитель министра, – сказал Федор Федорович. – Курбаши.

– В каком смысле – курбаши?

– В прямом. В свободное от основной работы время занимается вышибанием долгов. Он президент Ассоциации сотрудников правоохранительных органов, там у него все бывшие милиционеры, прокурорские работники, да и из наших кое-кто есть. И из ГРУ.

– Это серьезно?

Федор Федорович помолчал.

– Вообще-то лучше не по телефону, – наконец сказал он. – Серьезно. Я про них кое-что знаю. А зачем он вас ищет?

– Пока не сказал. Оставил телефон. Стоит перезванивать?

– Перезвонить всегда стоит. Потом расскажете? Ларри взял бумажку с записанным на ней телефоном замминистра и стал набирать номер. Караогланов снял трубку сам.

– Здравствуйте, – сказал заместитель министра. – Хорошо, что перезвонили. Я слышал, к вам тут Григорий Павлович собирается. Вы ему передайте, что я хотел бы увидеться.

– Чего уж передавать-то, – любезно ответствовал Ларри. – Мы с ним как раз завтра встречаемся, в семь вечера. У нас в клубе. Приезжайте, поужинаем вместе. Договорились?

Повесив трубку, он снова связался с Федором Федоровичем.

– Сволочи, – мрачно сообщил он. – Пугать начинают. Про папу Гришу спрашивает. Будто сам не знает, как его найти.

– А вы ему что сказали?

– Сказал, что мы завтра встречаемся в клубе. Пригласил приехать, поужинать с нами. Как вы думаете, приедет?

– Нет, конечно. Ему это и не нужно. Он свое уже сделал – вы теперь знаете, что если не уладите с Заводом, то будете иметь дело с ним. Но папа Гриша-то – каков, а?

– Силен дед. Ладно. Подождем до завтра. Вы, Федор Федорович, тоже подъезжайте. Прощупаем вместе.

Тем не менее от участия в ужине Федору Федоровичу пришлось отказаться, потому что заместитель министра, он же курбаши, не смог устоять перед приглашением Ларри и объявил, что приедет, а светиться перед ним Федору Федоровичу совсем не хотелось.

Широкая дружеская улыбка на лице папы Гриши могла обмануть кого угодно, только не Ларри. Расправляя на коленях накрахмаленную салфетку, папа Гриша вещал басом:

– Конверсия – большое дело, Я имею право так говорить, потому что я все это сам организовал, еще пять пет назад начал, когда другие только языками трепали... У меня в Оренбурге четыре предприятия, в Самаре с десяток, в Нижнем... На это дело целая инженерная академия наук пашет. Мне предложили президентом... Я же не мог отказаться – скажут: что ты, парень, из себя строишь? Вот такие дела... Ну-с, давайте по тридцать грамм и перекусим немного, а то я с дороги... Ты что молчишь, Ларри?

Ларри, терпеливо дожидавшийся, пока папа Гриша немного выговорится, поднял рюмку.

– Григорий Павлович, – сказал он торжественно, – я вообще считаю, что вы сделали совершенно замечательную вещь. Во-первых, сами приехали. Во-вторых, познакомили нас. – Он кивнул в сторону заместителя министра. – Я рад, что вы организовали эту встречу, этот праздник. Вам спасибо, что вы так здорово придумали.

Папа Гриша ловко опрокинул рюмку, сопроводил ее бутербродом с икрой и тоже кивнул в сторону заместителя министра:

– Я при нем, вообще-то, мало что могу сказать. Не хочу, да и побаиваюсь, честно говоря. Жизнь, дорогой Ларри Георгиевич, настолько теперь для меня усложнилась... Я раньше проще на нее смотрел, а с возрастом стал ощущать недостаток внимания, недостаток понимания. Стал теперь больше вникать в психологию, в отношения между людьми. Я к чему это говорю? Последнее время я очень часто мысленно обращаюсь к Богу, прошу его дать мне разума – хочу понять, что здесь происходит. Но чем больше я это понимаю, тем мне печальнее и тем более одиноким я становлюсь в этой жизни.