Иван Сербин - Идеальное преступление Страница 40

— А, вспомнил! — вдруг воскликнул за их спинами Горлацкий. — Не скажу точно, но, по-моему, этот мужик, ну, убийца, к ларьку подходил. К тому, что прямо за воротами.

Волин подошел к окну, отдернул занавеску. Ларька он не увидел. Его загораживал здоровенный щит-афиша Театра Моссовета.

— Откуда ты знаешь, что убийца подходил к ларьку? — спросил Волин, не оборачиваясь.

— А вы приглядитесь. Под щитом же ноги видны.

Продавец задумчиво потер щетинистый острый подбородок, затем неторопливо щелкнул зажигалкой и, рассеянно раскуривая сигарету, кивнул:

— Был такой, точно. Где-то в начале первого подходил. В пальто горчичного цвета, да? Был. Помню.

— Та-ак. — Волин пожевал губами. — А почему сразу не сказали? Когда наши сотрудники показания снимали?

Продавец усмехнулся:

— Так у меня в то утро сменщик не явился. Закирял, зараза. Я его полтора часа лишних прождал. Потом хозяин подъехал, злой, как черт. Поезжай, говорит, домой, отдохни, а часикам к двум обратно. Я еще спросил: может, мне к вашим подойти, рассказать, что ночью-то видел? А хозяин отвечает: ну, на фиг. Еще полезут в будку, то, се. Потом, глядишь, проверки пойдут, тра-та-та. Одним словом, хлопот не оберешься. Мне-то с ним ссориться, сами понимаете, не с руки. Он мне платит, не я ему. А с работой сейчас тяжко.

Волин только вздохнул. Вот так оно и бывает, подумал он. Знают и молчат, потому что «хлопот не оберешься».

— Ладно, с этим потом разберемся. Пока расскажите мне про мужчину. И постарайтесь припомнить все подробности. Это очень важно.

— Да мужчина-то как мужчина. Обычный, каких много, — неопределенно качнул головой продавец. — Я бы его, может, и не запомнил вовсе, но ночью народу немного, а у этого рука в крови была да рукав у пальто, — продолжал вещать щетинистый, щурясь от лезущего в глаза табачного дыма. — Я еще спросил: «Случилось чего, браток? Может, помощь нужна?» А он засмеялся так странно и говорит: «Поздно. Раньше надо было помогать». Ладно, думаю. Наше дело предложить. Потом он купил двухлитровую бутылку «Веры» и пачку «Мальборо-лайт». Кинул полтинник. Пока я сдачу-то отсчитывал, он бутылку открыл и руки вымыл. Газировкой. И на пальто полил. И даже на пиджак, по-моему.

— Как он выглядел? — спросил Волин, доставая из кейса неизменного «колдуна».

— Как… Да обычно выглядел. — Продавец стряхнул пепел в свернутый из тетрадного листа кулек, подумал и снова потер подбородок. Затем повернулся, взял с полки бутылку «Спрайта», свернул ей «шею» и протянул Волину: — Не желаете?

— Нет, спасибо, — ответил тот.

— Как хотите. Наше дело предложить. — Глотнул из горлышка. — Значит, высокий, повыше вас будет. Одет стильно. Костюм темный, рубашка белая, галстучек в полоску и, знаете, с крапинкой такой поверх полосок. Про пальто я вроде говорил уже?

— Говорили, — подтвердил Волин, торопливо строча в «колдуне».

— Во-от. — Продавец снова хлебнул из бутылки, поболтал лимонад во рту, проглотил, бормотнул: — Не дай себе засохнуть. Значит, руки у него такие… Ухоженные, одним словом. Белые. Явно парень не из пролетариев.

— Приметы какие-нибудь особые? — спросил Волин. — Шрамы, татуировки, может быть, следы от ожогов.

— Нет. — Продавец сделал еще глоток. — Ничего такого не заметил. Но то, что он деловой, это я вам точно говорю.

— С чего вы взяли?

— Так «лопатник»… в смысле бумажник, у него был «заряжен» конкретно. Толщиной с Большую Советскую Энциклопедию. И потом, у меня на людей глаз — алмаз.

— Портрет по фотороботу сможете составить?

— Нет, чего не могу, того не могу, уж извините. Я же лица его не видел. У меня товар все стекло загораживает. А он к окошку не наклонялся. Порода не та. — Продавец перевернул бутылку, выливая остатки лимонада в рот. — Рубашка у него хорошая, дорогая, и манжеты не застиранные. Что еще? Перстней вроде не было. А вот запонки были! Точно! Хорошие запонки, золотые.

— Крупные?

— Средние. Но классные. Золото приличное, не «турецкий самопал» какой-нибудь. Я бы себе такие не отказался прикупить. Да, на запонках две буквы написаны: А и С. Как будто сплетенные. Инициалы, наверное.

— А и С, говоришь? — Волин протянул продавцу блокнот. — Нарисовать запонки сможете?

— Вообще-то мы этому делу не обучены, но попробовать можно. Чего не попробовать? Попытка не пытка, как любил говаривать на досуге товарищ Берия, — пробормотал продавец, отставляя пустую бутылку и вытирая пальцы о подол красного форменного фартука. — Значит, сами запонки квадратные, а вот тут вот, от угла в угол, по диагонали, буква А. И она вроде как перекрывает букву С. Примерно вот так.

Рисунок получился хоть и неказистый, но вполне понятный. Волин не сомневался: увидит — не ошибется.

Он звонко захлопнул блокнот:

— В котором часу, говорите, он подходил?

Продавец качнул головой и полез за новой сигаретой.

— Ну, так, чтобы не соврать, минут в пятнадцать первого. Аккурат перед тем, как соседи, — двинул челюстью в сторону сада, — шарманку свою заткнули. А то ведь орала — на все Кольцо слышно. Думал, еще пять минут подожду, а потом монтировку возьму и пойду колонки им покрушу, на хрен. — Продавец цыкнул зубом, автоматически потер челюсть, затянулся мощно, до самого дна легких. — О чем, бишь, я говорил?

— О том, что убийца подошел к палатке в начале первого, — терпеливо напомнил Волин.

— А, ну да, — утвердительно тряхнул головой продавец. — Значит, постоял он минут пять, сигареты и воду купил, умылся, потом в тачку сел — и привет. Пиши письма.

— Убийца взял такси?

Если бы продавец ответил утвердительно, можно было бы считать дело законченным. Отыскать в Москве такси хоть и сложно, но вполне реально, а там уж водитель поделился бы, и кого подвозил, и куда, и как выглядел. Ночью-то пассажиров не пруд пруди.

— Зачем такси? Я же говорю, парень — деловой. На личной тачке он был. Ставил вон там, у театра. — Продавец поднялся, открыл дверь киоска и указал место. — То ли «восьмерка» у него, то ли «девятка», я, честно сказать, толком не рассмотрел. Без нужды мне было. Знать бы заранее, как дело обернется, обязательно номерок записал бы, а так… Цвет, правда, заметил. Ходовой цвет. Темно-красный.

— Хорошо, — пробормотал Волин, записывая марку и цвет машины в блокнот. — А номер, значит, не помните? Может быть, хоть одну цифру или букву.

Продавец наморщил лоб, потер пальцами подбородок, затем крякнул досадливо и покачал головой:

— Нет, не вспомню, пожалуй.

Волин спрятал ежедневник в кейс, кивнул:

— Спасибо за помощь. Наши сотрудники зафиксируют ваши показания официально.

— Хорошо. Только вы их предупредите, что я меняюсь в семь.

— Обязательно предупрежу. Еще раз спасибо.

— Да пожалуйста, на здоровье, — пожал худыми плечами продавец. — Чем богаты, как говорится.

Волин вышел из тесной будочки, огляделся. Толпа у кафе почти рассосалась. Сине-желтая милицейская машина, мучительно вздрагивая на раздолбанном асфальте, вкатывалась через обширные ворота в сад «Аквариум». Продавец выглянул следом.

— Вон там его «жигуль» стоял. Где джип сейчас паркуется, видите?

— Вижу, — кивнул Волин.

Стоящий рядом Зброев тоже оглянулся в указанном направлении.

Волин повернулся к продавцу:

— Спасибо еще раз.

— Всегда пожалуйста. Заходи, если что, — мотнул головой продавец и нырнул в свою будку, как мышь в нору. Лязгнул, запираясь, замок.

Волин показал рисунок Зброеву:

— Как думаешь, Федор Палыч, сколько золота может быть в таких запонках?

— Ну… граммов десять-то точно есть, — озадаченно хмыкнул тот. — А что?

— Да так, ничего пока. Вот что, Федор Палыч, отряди-ка кого-нибудь из своих парней, пусть зафиксируют показания продавца. А протокол потом переправь в прокуратуру.

— Хорошо, Николаич, — кивнул майор. — С Русницким передам.

— Ну и отлично. Договорились. Бывай здоров, Федор Палыч. Спасибо за помощь.

— Спасибо-то многовато, наверное, будет, — усмехнулся Зброев, — а вот бутылочки «Столичной» в самый раз.

— С Русницким передам, — в тон ему ответил Волин.

— О! Есть такое дело, — расплылся Зброев, пожимая следователю руку. — Ну, Николаич, как размовляют наши украинские коллеги: «До побачення».

— Увидимся.

С неба посыпался мелкий дождь, похожий на невесомую влажную пыльцу. Волин поднял воротник пальто и торопливо зашагал к метро.

Наверное, во всем были виноваты нервы. Точнее, их, нервов, чрезмерное напряжение. Вдруг поклонило в сон. Не помог даже крепкий кофе. И день, как назло, располагал. Никаких форс-мажоров, никакой суеты. Никто не прибегал, не требовал подписать важных бумаг. Телефон молчал. Казалось, мир впал в кому. И Андрей вместе с ним. Проснулся он от длинной телефонной трели. Мягко, словно боясь потревожить сладкий сон хозяина, курлыкал «Дженерал электрик». Андрей встрепенулся, чуть не вывалившись из кресла. Потянулся, энергично тряхнул головой, отгоняя последки дремоты, схватил трубку. И тут же постучали в дверь.