Сабина Тислер - Я возьму твою дочь Страница 40

Когда он положил трубку, до Хеннинга постепенно дошло, что у его сына, а значит, и у всей семьи, возникла огромная проблема.

Хеннинг и Хелла бешено мчались по автобану в Берлин.

Когда они около восьми вечера добрались домой, то увидели, что по их дому слоняются человек пятнадцать пьяных подростков, орет музыка, в комнатах и в саду царит настоящее опустошение, а в их спальне какая-то парочка занимается сексом.

Тобиас лежал в своей комнате и храпел, отсыпаясь после застолья.

Хеннинг потряс его, но сын был мягким, как матерчатая кукла, и не просыпался. Тогда Хеннинг плеснул ему в лицо ледяной водой и лупил по щекам до тех пор, пока Тобиас не пришел в себя.

— Проклятое дерьмо, тебе сейчас нельзя спать!

— А почему? — заплетающимся языком пробормотал Тобиас и попытался закрыть глаза, но Хеннинг ему помешал.

— Тебя рвало?

Тобиас покачал головой и бессильно уронил ее на грудь.

— О'кей. Ну-ка вставай!

Тобиас пытался подняться, но снова и снова падал на матрац.

Хеннинг проверил его пульс и смерил температуру. Термометр показал 36,9 градусов. Значит, он еще не переохладился.

В кухне Хеннинг, не обращая внимания на переполненные пепельницы и тарелки с чашками, которым пришлось заменить пепельницы, пустые и наполовину полные бутылки, остатки еды, блевотину в мойке для посуды и огромную коньячную лужу на полу, взял стакан для воды и наполовину наполнил его виски.

— Ты еще помнишь, что случилось?

Тобиас посмотрел на отца широко открытыми глазами и ничего не ответил.

— Ты помнишь, что сегодня после обеда звонил нам?

Тобиас робко кивнул.

— Ты сбил женщину и скрылся. Теперь у нас проблема.

Тобиас заплакал.

Хеннинг сунул ему в руку стакан с виски.

— Давай пей!

Тобиас сделал глоток, но тут же выплюнул.

— Я не могу, — простонал он.

— Нет, можешь! Ты выпьешь это, и точка. Это очень важно. Если хочешь, чтобы я помог тебе выбраться из дерьма, будь добр, делай то, что я говорю.

Тобиас, борясь с рвотой, с отвращением выпил.

Хеннинг вытащил его из кровати.

— Хватит! А теперь поедем в полицию. И ты расскажешь там все, что помнишь. Пусть даже немногое. И скажешь, что очень-очень раскаиваешься, понятно?

В полицейском участке Хеннинг узнал, что молодая женщина умерла на месте происшествия. Ему очень хотелось наорать на Тобиаса, который с жалким видом стоял, с трудом держась за перегородку, и избить его, но, как это не было трудно, взял себя в руки. «Тебе нужно сохранить холодную голову, Хеннинг, это главное», — так сказал Энгельберт. Это было правильно, но чертовски трудно, настолько он был зол на Тобиаса!

Полицейский записал все, что мог сказать Тобиас о несчастном случае. Рассказал он мало, однако однозначно признал, что сидел за рулем пьяный и дорожно-транспортное происшествие случилось по его вине. Полицейский также записал, в каком жалком состоянии находился Тобиас и что он едва держался на ногах.

Последовавший за этим анализ крови, результаты которого стали известны на следующий день, показал содержание алкоголя в крови 2,8 промилле, что было еще не полным, поскольку с момента дорожно-транспортного происшествия до взятия анализа крови прошло уже более четырех часов.

Хеннинг поручился, что Тобиас, как только протрезвеет, разумеется, будет готов ответить на все вопросы.

Потом они уехали домой.

По дороге они не сказали друг другу ни слова. Тобиас ждал упреков, обвинений, вопросов, но ничего этого не было. Совсем ничего. Он смотрел на застывшее лицо отца и ему хотелось, чтобы тот наорал на него, чтобы все наконец закончилось, однако Хеннинг молчал.

— Ты ничего не говоришь… — сказал Тобиас, и вдруг у него появилось ощущение, что он совершенно трезв.

— Нам не о чем говорить, — сухо ответил Хеннинг. — Все, что я могу сказать, ты и так знаешь.

Когда они приехали, Хеннинг выгнал всех гостей, которые еще слонялись по комнатам. Хелла уже начала наводить порядок.

Потом он посмотрел на сына.

— Я вытащу тебя. — Его голос был надтреснутым и холодным. — С помощью Энгельберта я тебя вытащу.

И вышел, оставив Тобиаса одного в гостиной.

Они никогда больше не говорили об этом. И Хелла тоже не проронила ни слова. Тобиасу не напоминали ни о чем — ни о пятнах вина на ковре и разгромленном саде, ни о загаженном бассейне и прожженном диване, ни о полностью разбитой машине.

И никто не говорил о мертвой молодой женщине. Эта тема была запретной.

Тобиас не знал, что делать. По ночам он плакал и молил небо, чтобы все стало так, как прежде, но это желание осталось неисполненным.

— Итак, мои дорогие, — сказал Хеннинг, закуривая маленькую сигару, — когда вы позавчера позвонили и сказали, что приедете на выходные, мы, конечно, очень обрадовались, и это понятно, ведь мы уже давно не виделись… Но, может, есть еще какая-то причина? Что-то случилось? Какие-то новости?

— Почему обязательно должна быть причина, если Леония и Тобиас приезжают в гости? — возразила Хелла.

Тобиас ничего не сказал на это, только улыбнулся.

— Конечно, причина есть. Даже несколько. — Он посмотрел на отца. — Открой-ка бутылку шампанского, чтобы мы могли поднять бокалы за то, о чем хотим вам рассказать.

— О чем же?

Хелла чуть не лопалась от любопытства, а Хеннинг отправился в кухню.

Тобиас подождал, пока отец вернулся с бутылкой и четырьмя бокалами. Пока Хеннинг разливал вино, он продолжил:

— С октября я буду работать по одному очень крупному делу. Экономическая преступность. Наша адвокатская контора открывает филиал в Нью-Йорке, но мне придется находиться главным образом в Азии. Бангкок, Сингапур, Джакарта, Гонконг… Это уникальный шанс для карьеры! Наверное, лучший из всех, что когда-либо у меня были и которые когда-нибудь будут.

На секунду у родителей пропал дар речи.

— Это здорово, — заикаясь, сказала Хелла после паузы, — но я не совсем понимаю… Значит, ты уедешь в Азию? Навсегда?

— Не навсегда. Но надолго. Минимум на восемь месяцев.

— О боже! — Хелла взяла бокал, который подал ей Хеннинг.

— За это мы и выпьем, — сказал Хеннинг. — Звучит действительно фантастически. А если подумать, что ты работаешь в этой конторе, да и вообще в этой системе, совсем недавно, то это просто сенсация. Поздравляю!

Они подняли бокалы. Леония, необычно молчаливая сегодня, лишь пригубила свое шампанское.

— Что-то ты ничего не говоришь, — обратилась к ней Хелла.

— Для Тоби это, конечно, прекрасно, и я очень рада за него, но для меня все не так просто.

— Я понимаю. Так долго быть одной тяжело.

— Да. — Леония печально улыбнулась. — Прежде всего, потому что я беременна.

У Хеллы и Хеннинга речь отнялась во второй раз.

— Что?

— Я беременна. И мне, похоже, придется рожать одной, без мужа.

Тобиас успокаивающе погладил ее по колену и пошутил:

— Я сделаю пометку в деловом календаре и непременно прилечу!

— А когда срок?

— В середине января.

Такой немногословной Хелла свою невестку еще не видела.

— Может, будет лучше, если Тобиас откажется от этой работы и останется здесь?

— Нет! — Леония энергично покачала головой. — Нет, ни в коем случае! Такого шанса у него больше не будет, это ясно. Мы долго говорили об этом, и я считаю, что правильно будет, если он поедет. Но ведь и дети рождаются не каждый день, а мы уже обрадовались, что первое время будем с ребенком вместе.

Никто не сказал ни слова.

Леония почувствовала, что настроение у всех вот-вот испортится, и подчеркнуто бодро заявила:

— Но все это, в конце концов, не проблема. Я уж как-нибудь справлюсь.

— Не беспокойтесь. — Хелла встала. — Если хочешь, Леония, когда подойдет время, я приеду к вам в Буххольц и буду помогать тебе. Не вопрос. Я могу взять отпуск в любое время, даже надолго, если понадобится.

Леония обняла свекровь:

— Ты ангел, Хелла!

— Классно, — сказал Тобиас, — это, естественно, очень упрощает дело.

И он, как уже часто бывало, задумался, как же вообще выдержит разлуку с Леонией.

22

Ингрид лежала возле бассейна в шезлонге под зонтиком и дремала, Энгельберт был в воде. Он держался за край бассейна и медленно двигал ногами.

— А что у нас сегодня на обед? — спросил он.

Они позавтракали в девять, сейчас всего полдвенадцатого, а он уже проголодался.

— Да так, пустяки. Салат или моцарелла, — пробормотала Ингрид, не открывая глаз. — А вечером поджарим мясо на гриле.

Энгельберт поднял волны, как это делают дети, играя В бассейне:

— И это здорово!

Уже пять дней они жили на вилле и наслаждались каждой секундой. Еще ни в одном пансионате они не чувство-кали себя так хорошо.