Стивен Лезер - Жесткая посадка Страница 40

— Сэнди, я так больше не могу, — вздохнула Элис.

Она села напротив него. Он посмотрел на нее пустым взглядом, словно его мысли витали за тысячу миль отсюда.

— Что?

Элис кивнула на кухню:

— Я про дом. В нем невозможно жить.

— Ничего, это ненадолго. Главное, здесь безопасно.

Убежище стояло посреди кирпичной террасы в конце тупика, расположенного в одном из старых районов Милтон-Кейнз — городка приблизительно в сорока милях к северу от Лондона. Сотрудники Сэнди снимали комнату в здании у самого входа в тупик. Владельцам дома щедро заплатили за аренду, объяснив, что комната нужна людям из отдела по борьбе с наркотиками для наблюдения за улицей. Со своей позиции они видели каждого, кто входил или выходил из глухого переулка. В убежище можно было попасть двумя путями: через парадную дверь перед мощеным двориком, который отделяла от шоссе низкая кирпичная стена, или с черного хода, выходившего в обнесенный оградой сад. За оградой находилась школьная игровая площадка. Всех приближавшихся к дому с задней стороны было хорошо видно сверху из окна ванной комнаты, где круглосуточно дежурил человек, вооруженный биноклем и прибором ночного видения. Роупер понимал преимущества жизни в убежище, но комнаты были слишком маленькими, и детям было негде играть, разве что в саду.

— Мне не разрешают даже выйти за покупками, — пожаловалась Элис. — Я должна составлять список продуктов, словно какой-то инвалид. Половина картошки, которую они принесли утром, оказалась гнилой.

— Я поговорю насчет картошки.

Он сидел ссутулив плечи, с темными кругами под глазами. Последняя ночь прошла почти без сна. Человек в ванной комнате страдал кашлем курильщика, и они слышали, как он громко пыхтел за тонкой стенкой.

— Дело не в картошке. Мы живем как животные, — сказала Элис. — Или как в тюрьме. Я должна просить разрешения, чтобы принять ванну. Даже у Карпентера больше свободы, чем у нас.

— Это не продлится вечно.

— Мне кажется, что мы уже живем здесь вечно, — возразила она. — Это нечестно по отношению к детям.

— Согласен.

— Почему бы не отправить их к моим родителям?

— Потому что если Карпентер выяснил, кто я такой, ему известно о нас все. Друзьях, близких, родных. Мы нигде не будем в безопасности.

— Мне не разрешают даже погулять!

Роупер откинулся на стуле и раздраженно посмотрел на потолок. Над кухонной раковиной проступало мокрое пятно. В доме давно не делали ремонт: старая побелка пожелтела, на дверцах шкафчиков не хватало ручек, газовые рожки обросли горелым жиром. Элис изо всех сил старалась вычистить комнату, но она права — это место не годилось для семьи. Однако Роупер при всем желании не знал, как исправить ситуацию. Целью убежища была защита, а не комфорт. Он постоянно твердил жене, что это не продлится вечно. Джералд Карпентер не пылает местью, и его попытки надавить на Роупера не вызваны личными причинами. Он просто хочет вырваться на свободу, и как только судья объявит приговор, их мучения закончатся.

У Роупера зазвонил мобильный телефон. Он встал, радуясь, что отвлечется. Трубка лежала в коридоре на стеклянном столике с медными витыми ножками. Рядом на столе стоял обычный аппарат, но Роуперу запретили по нему звонить. Об этом телефоне знали лишь сослуживцы, и его использовали в чрезвычайных ситуациях. Роупер взял мобильник. Звонивший заблокировал свой номер. Ничего необычного. Большинство сотрудников системы скрывали свои номера, и когда Роупер работал под прикрытием, практически каждый поступавший к нему звонок был анонимным. Он приложил трубку к уху.

— Роупер, — произнес он.

— Как дела, Сэнди? — спросили на другом конце линии.

Роупер нахмурился. Глухой голос с необычным акцентом — каким именно, он не мог определить. Очевидно, уроженец западных районов, много лет проживший в Лондоне. Роупер не знал говорившего. Мобильник был его личным телефоном, и звонить по нему могли лишь его друзья, близкие или сотрудники.

— Кто это? — спросил он.

— Человек, очень озабоченный твоей судьбой, — ответил мужчина. — Как тебе понравились фотографии?

Роупер прикусил губу. Скорее всего говорили с одноразовой трубки, поэтому проследить звонок нельзя. Даже использовав все ресурсы технического отдела, можно установить приблизительный район сигнала. Вероятно, записав разговор, удалось бы извлечь какую-нибудь информацию из фоновых шумов, но сейчас Роупер был абсолютно беспомощен.

— Что вам нужно? — спросил он.

— Ты знаешь что, — ответил мужчина.

Элис вышла из кухни и встала перед ним, словно почувствовав неладное. Роупер отвернулся, чтобы она не слышала разговор.

— Как вы узнали номер? — промолвил он.

Он не ожидал ответа, но хотел, чтобы с ним продолжали беседовать, пока он не придумает, как опознать звонившего.

Мужчина усмехнулся.

— Как здоровье супруги?

— Передай Карпентеру, что он зря тратит время.

Элис положила руку на его плечо, но он заторопился в гостиную. В баре за тюлевой занавеской сидели двое телохранителей, однако Роупер знал, что обращаться к ним бессмысленно. Они ничего не могли сделать. Никто не мог.

— Передашь ему сам, когда он выйдет, — сказал мужчина.

Элис последовала за Роупером в гостиную и остановилась перед ним, скрестив руки на груди.

— Кто это? — прошептала она, но Роупер повернулся к ней спиной.

— Вы не могли так просто получить этот номер, — сказал он. — Его нет в справочниках.

— Мы дали тебе шанс избавить от неприятностей себя и семью, — заявил мужчина. — В том, что случится дальше, виноват ты сам.

— А что случится дальше?

— Сэнди? — позвала Элис, но Роупер прижал палец к ее губам.

— Ты помнишь, что произошло с тем полицейским. Тебя мы достанем так же легко, как и его.

— Тогда зачем звонить?

— Последняя попытка, — ответил мужчина, и Роупер уловил в его голосе западный акцент. — Мы уже рассматривали разные возможности. Хотели предложить тебе денег, но утверждают, будто ты не берешь взяток, Сэнди. Скажи мне, что я ошибаюсь, и завтра на твоем счету появится сумма с пятью нулями.

— Я подумаю.

Когда они переведут деньги, у него появится след, за который сумеет ухватиться система и, если повезет, выйти на Карпентера.

— По-твоему, у меня на лбу крупными буквами написано «кретин»? — усмехнулся мужчина. — Мы все проверили, Роупер, и знаем, что ты никогда не брал денег. Ни разу. Ты и тот полицейский, вы оба чисты как стеклышко.

Приятно, что этот мерзавец считает его неподкупным, подумал Роупер, хотя именно это и ставит его в трудное положение.

— И что теперь?

— Вначале мы тебя вежливо просили. Теперь мы тебе просто говорим. Скажи, что у тебя внезапный провал в памяти. Больше от тебя ничего не требуется.

— Я не могу.

— Понятная реакция, — заметил мужчина. — Ты много лет работал в таможне, делал карьеру, выполнял свой долг перед королевой и страной. Наверное, когда ты снимешь свой чистенький мундир, тебя даже наградят какой-нибудь медалью. Но тебе пора задуматься о том, кто мы такие, Сэнди, и понять, что каждый из нас может потерять в этой игре. Какая тебе радость, если ты увидишь моего босса за решеткой? Чего ты этим добьешься? Только того, что семейный человек вроде тебя сядет в тюрьму на десять лет или на пятнадцать. А теперь подумай, что ты можешь потерять. Уверен, ты прекрасно знаешь, что с тобой случится. Сколько тебе лет, Сэнди? В следующем месяце стукнет пятьдесят три года, верно? Впереди маячит пенсия. А потом много мирных лет, проведенных с женой и детьми. И это ты готов поставить на карту?

Роупер промолчал. Элис стояла рядом и с тревогой смотрела на него.

— Кто это? — прошептала она.

— Больше мы не будем тебе звонить, — продолжил мужчина. — Если завтра ты не откажешься от дачи показаний, тебе конец. Это не угроза, а уведомление.

Роупер положил телефон на столик.

— Ради Бога, Сэнди, кто это был? — воскликнула жена.

Роуперу хотелось ей солгать, притвориться, что все в порядке, но он сознавал, что настало время говорить правду. И он рассказал, что произошло. А когда на ее глазах выступили слезы, он крепко прижал жену к себе.

Когда Шеферда регистрировали в тюрьме Шелтон, его спросили, какую религию он исповедует, и он честно признался — никакую. Но церковная служба давала редкую возможность для встречи заключенных из разных блоков, и Шеферд хотел посмотреть, с кем будет общаться Карпентер. Поэтому он попросил включить его в список приверженцев англиканской церкви. Католиков уводили на мессу в четверть десятого и возвращали в камеры час спустя. Ли тоже записался на англиканскую службу, и когда в половине одиннадцатого их дверь открыли, они вместе направились к кабинке. Свыше тридцати заключенных ждали начата церемонии.

— Не думал, что здесь так много верующих, — заметил Шеферд, повернувшись к Ли.