Карен Уайт - Записки на полях соленых книг Страница 42

– Это ты так считаешь, – Эбигейл взялась за ручки его коляски. – Давай потанцуем и оставим Эмми в покое.

Они попрощались, и Эмми отошла на тротуар, наблюдая за остальными. Какая-то часть ее существа хотела присоединиться к ним, но другая часть больше всего хотела зарыться в стопки книг, разбросанных в гостиной, к которым она уже давно не обращалась из-за нехватки времени. Среди тех немногих, которые она пролистала за последние несколько недель, она нашла лишь три коротких загадочных записки, и в каждой было только одно слово: Когда? Было почти невозможно определить, кто их написал, но Эмми предположила, что одна из них написана женщиной, а две других – мужчиной.

Рано или поздно ей придется поговорить с Лулу, и ей было страшно от этой мысли. До сих пор таинственная история неизвестных влюбленных разыгрывалась на полях старых книг только для Эмми. Она ревниво относилась к этой переписке, а если разобраться, то чувствовала себя в бесконечном долгу перед незнакомыми людьми, вырвавшими ее из тягостного сумеречного существования, в котором она пребывала после смерти Бена. Косвенным образом именно они привели ее в «Находки Фолли». Как бы сильно она ни любила магазин, но не могла отрицать, что двое тайных любовников каждое утро заставляли ее вставать в постели и удерживали ее горе в определенных рамках. Эмми никому не могла рассказать – и меньше всего своей матери, – что она по-прежнему тоскует по Бену так же сильно, как деревья тоскуют по дождю. «Находки Фолли» и люди, с которыми она познакомилась после приезда на остров, стали экстренной помощью, заглушавшей боль и одиночество, которые она испытывала каждый раз, когда ворочалась в постели по ночам и понимала, что рядом никого нет. Рано или поздно ей придется отпустить Бена. Но это потребует гораздо больше храбрости, независимо от того, что ей говорили Джон Рейнольдс и Лулу.

Солнце висело низко над горизонтом, когда Эмми вернулась домой; оранжевое сияние позолотило верхушки болотной травы. Она стояла на заднем крыльце, наблюдая за неуловимым смещением оттенков, как на коже хамелеона, и думая о том, каким может быть истинный цвет болота. Маяк стоял на страже в отдалении, пустой и заброшенный на клочке земли, омываемый со всех сторон тем самым прибоем, который угрожал его существованию.

Эмми еще не выходила на причал, чтобы рассмотреть болото с близкого расстояния. Как и океан, оно было для нее загадкой – место, полное странных звуков и запахов, которое в то же время казалось очень знакомым. Она противилась желанию рассмотреть его поближе, пока что довольствуясь видом издалека.

Несмотря на влажный летний вечер, Эмми оставила открытой застекленную дверь, ведущую на крытую веранду, почти неосознанно желая, чтобы звуки болота служили фоном для чтения тайных посланий. Она раскрыла свой ноутбук и устроилась между стопками книг, потом взяла первый томик сверху и приступила к методичному просмотру. Она изучила первую стопку и дошла до середины второй, прежде чем обнаружила первую запись. На последней странице «Возраста невинности» Эдит Уортон женским почерком были написаны слова из Шекспира:

«Моя любовь как лихорадки пыл,Чем ближе утро, тем она сильнее.

О, милый, это неправильно! Но я должна встретиться с тобой. Скажи, когда».

Чернила расплылись, и бумага покоробилась, как будто на нее пролили воду. Или слезы. Эмми с удвоенным энтузиазмом потянулась за следующей книгой, сборником стихов А. А. Милна под названием «Когда мы были очень молоды». Книга была старой, но она даже не потрудилась взглянуть на год издания. Тем не менее она аккуратно переворачивала страницы, стараясь не порвать и не помять их. Терпение было вознаграждено: в середине книги обнаружилась короткая строка, написанная мужским почерком:

«Сэр Фрэнсис Бэкон лучше всего сказал об этом: любить и быть мудрым – невозможно».

Зазвенел дверной колокольчик, прервавший путешествие во времени и ненадолго выбивший Эмми из равновесия, пока она вспоминала, где находится. Выглянув в окно со стороны парадного входа, она увидела мототележку для гольфа, а потом узнала силуэт Хита за витражным стеклом на двери. У нее мелькнула мысль затаиться, чтобы Хит подумал, что ее нет дома, потом она поняла, что он уже видел ее автомобиль на подъездной дорожке и заметил в доме свет.

Эмми открыла дверь и встала в проеме, загородив беспорядок у себя за спиной.

– Привет, Хит. Я думала, вы танцуете.

– Я и собирался, пока Лиз не сказала, что вы уехали домой. Может быть, все-таки передумаете?

Эмми покачала головой.

– Только если хотите, чтобы вам отдавили пальцы. Я ужасно танцую.

Она ожидала, что Хит признает ее почетное поражение. Но он улыбнулся ей со странным блеском в глазах.

– Я знал, что вы так скажете, поэтому заранее приготовил альтернативу. Сегодня вечером можно увидеть Персеиды. Будет небольшая облачность, но шоу все равно будет замечательным. Готов поспорить на Фрэнка, что вы еще не были на восточной оконечности острова. Поэтому я подумал, что мы можем убить двух зайцев одним выстрелом.

– Я… занята, – пробормотала Эмми, не желая объяснять, чем она занимается, и каким-то образом зная, что он не одобрит ее изыскания.

– Чем?

Она нахмурилась.

– Составляю каталог ваших книг. В гостиной полный беспорядок, и я стараюсь закончить работу, чтобы можно было снова ходить по прямой линии.

– Вы нашли новые записки, верно?

Она понимала, что лгать бессмысленно.

– Несколько штук.

– Они ведь никуда не денутся, пока вас не будет дома, ведь так? – Он положил руку на дверной косяк и как будто приготовился к ожиданию.

– Да, но…

Он взял ее за руку.

– Тогда пойдемте со мной. Обещаю, что не задержу вас надолго.

– Подождите! Я должна запереть заднюю дверь.

Улыбка медленно расползлась по его лицу.

– Вам нравится запах болотного ила, не так ли? Большинство людей не выносят его, но только не местные. Должно быть, это знак.

Эмми нахмурилась и пошла в дом, чтобы взять ключи, даже не потрудившись спросить себя, как Хиту удалось уговорить ее. Бросив прощальный взгляд на книги и свой ноутбук, она закрыла дверь и заперла ее за собой.

Когда они проезжали по практически пустынной Ист-Эшли-авеню, Хит повернулся к ней.

– Почему вы всегда хмуритесь, когда видите меня?

Эмми немного подумала, понимая, что он прав.

– На самом деле не знаю. Может быть, потому что вы всегда кажетесь довольным жизнью и всем, что вас окружает, хотя мы оба знаем, что это не так. Вы похожи на вечного оптимиста…

– Вечный оптимист?

– Да. Вы один из тех людей, которые считают, что любая ситуация может обернуться к лучшему независимо от того, как плохи дела. – Эмми еще немного подумала и спросила: – Стакан наполовину полон?

– Верно.

– А если на улице дождь?

– Отличный повод проспать все утро и почитать в постели.

– Дырка в брюках?

– Пора отправиться за покупками.

Она сделала паузу.

– Утрата любимого человека.

Хит ответил не сразу, глядя на улицу впереди.

– Понимание того, как тебе повезло, что этот человек вообще был с тобой и помог тебе узнать, что такое любовь. И еще благодарность.

Эмми отвернулась: ей не хватало воздуха. Он не понимал, о чем говорил; он не мог знать, что иногда она жалела, что оказалась на рабочем месте в тот день, когда Бен вошел в магазин ее матери. Что любовь к Бену была лучшей частью его жизни, а потерять его было гораздо хуже, чем никогда не познакомиться с ним.

– Как насчет Джолин? – выпалила она, прежде чем успела задуматься о своих словах.

Хит сохранял молчание, пока не довел мототележку до конца улицы, где остановил ее рядом с тропинкой, ведущей к пляжу. Он заглушил мотор и выпрямился.

– Я не хочу отвечать прямо сейчас, потому что вы не в себе. Вы расстроены, потому что я не похож на остальных, кто оставляет вас наедине с собой, чтобы вы могли упиваться своим горем. Жизнь слишком коротка, Эмми. Поверьте, я знаю.

Он спрыгнул с тележки и взял два шезлонга с заднего сиденья. Рассерженная Эмми скрестила руки на груди.

– Значит, раковая опухоль делает вас экспертом в области личной жизни?

Опершись на шезлонги, он встретился с ней взглядом и не выказал удивления ее осведомленностью. Возможно, он привык к тому, что мать и сестра делятся подробностями его жизни с другими людьми.

– Да, это так. А теперь пойдемте. Эту часть пляжа закрывают в восемь вечера, и я не хочу попадать под арест за мелкие проступки.

– Я хочу домой.

– Нет, не хотите. Вы хотите увидеть Персеиды.

Хит двинулся вперед. Не зная, что еще делать, Эмми спрыгнула с тележки и побежала следом. Толстый слой еще теплого песка под ногами замедлял ее движения.